- Кого вы сейчас учите: меня или мою пациентку? Причем показательно, - произнесла Зоимэль, вздернув подбородок.

- Я так и думал, - заметил вслух Г'Оттин, прочитав запись в тетради. - У ребенка было тазовое предлежание, которое ты не смогла распознать.

- Ни один врач не сможет определить со стопроцентной гарантией положение плода!

- Если врач слеп и глух, - уточнил даганн. - Предлежание плода с легкостью распознается к середине срока вынашивания. И если вовремя принять меры, ребенок развернется.

- И за день до родов? - спросила c издевкой Зоимэль.

- И во время родов, - ответил Г'Оттин. - И твоя пациентка родила бы быстро и без осложнений. Она знает о твоей ошибке?

Лицо врачевательницы залила мертвенная бледность.

- Не смейте мне тыкать. И уж если ваша медицинская этика позволяет читать нотации в присутствии пациента, могу сказать в оправдание: мне не хватало времени на то, чтобы уделять достаточно внимания гражданскому населению. Основной моей работой являлось врачевание в госпитале.

- Или, проще говоря, ты халтурно отнеслась к своим обязанностям. Определить положение плода - дело одной минуты. Назначить комплекс упражнений - дело двух минут. О массажах и не говорю, тебе ведь было не до гражданского населения, - заключил господин врач.

Айями решила бы, что он ехидничает, но бесстрастное лицо доктора и безэмоциональность слов ставили в тупик.

Зоимэль не сразу нашлась с ответом и сверлила "коллегу" возмущенным взглядом.

- Еще скажите, что у вас, даганнов, рентгеновское зрение, - изрекла с сарказмом.

- Нет. Тонкий слух и чуткие пальцы, - ответил Г'Оттин. - Поэтому не каждому под силу быть хорошим врачом.

И опять Айями показалось, что он поддел врачевательницу.

- Вы правы. Кому-то надо быть самоуверенным лгуном. Для начала продемонстрируйте наглядно острый слух и чувствительные конечности. Тогда и продолжим нашу приятную и содержательную беседу, - молвила надменно Зоимэль и направилась к двери.

- До свидания, - вставила Айями.

- Всего доброго, Айя, - кивнула врачевательница и вышла.

- Ступай. Я узнал достаточно, - разрешил Г'Оттин. - Радуйся, что репродуктивная функция восстанавливается. Длительные нарушения могут в дальнейшем привести к бесплодию.

О, если бы так! - подумала Айями с сожалением.

Видимо, господин доктор заметил её расстроенное лицо.

- Бесплодие - самое наилёгкое последствие. Со временем в женских органах развиваются опухоли, которые приходится вырезать. Или удалять пораженные органы.

Из больницы Айями отвезли домой, несмотря на то, что рабочий день был в разгаре. Под присмотром В'Арраса она села в автомобиль, припаркованный у обочины. "Наверное, замучился ждать и проклинает меня на все лады" - подумала Айями, бросая косые взгляды на затылок водителя. Но шофер своим мнением не делился и невозмутимо крутил баранку, словно считал привычным делом потерю времени, катая мехрем высокого военачальника.

"Отдыхать" - поступило устное распоряжение господина подполковника, переданное через В'Арраса. Потому как даганский врач оказался прав. Ближе к вечеру Айями скрутило от болей в животе, а вместе с ними пришли и циклимы.

Лежа с грелкой, она размышляла о словах доктора. Пускай Зоимэль неточно определила предлежание, этот просчет не умалял её талантов, как и небывалого трудолюбия. Потому что врачевательница умудрялась находиться в пяти местах одновременно, и непонятно, когда успевала спать. Как бы там ни было, а Люнечка, живая и здоровая, пролезла под одеяло и пристроилась рядом, деловито возя карандашом по блокноту.

- Это буква "А", - поучала маму. - "А" - пер-рвая буква арфавита. А это "Б". На букву "Б" есть слово "бабуя".

- А на букву "А"?

- "А"? - задумалась дочка. Её взгляд блуждал по комнате и наткнулся на домашний огород. - Агур-р-рчик!

- Неверно. О-гурчик, - поправила Айями.

- Нет, а-гурчик, - заупрямилась Люнечка. - Буквы не знаешь. Скажу бабе, пусть и тебя научит азбуке.

- Ладно, пусть научит, - обняла Айями дочку и подумала, что циклимы добавят хлопот в бытовом плане, не говоря о том, что в эти дни Веча ждет вынужденное воздержание. Если, конечно, за Айями сохранился статус мехрем. Но господин подполковник вряд ли станет себя ущемлять и непременно отправится в клуб, чтобы снять напряжение.

Прочь упадочнические мысли! Айями крепко зажмурилась и досчитала до десяти. А потом до двадцати, до пятидесяти... и незаметно задремала под убаюкивающий детский голосок, рассказывающий о буквах алфавита. Люнечке и слушатель-то был не особо нужен, она давно научилась играть сама с собой.

А вскоре вернулась Эммалиэ из храма и принесла с собой зимний морозец, прикрепившийся шлейфом к пальто, и утешительную весть, приправленную горечью. Но сперва велела Люнечке помыть руки и отправила за стол - ужинать.

- Нет его среди убитых, - сказала тихо, присев на кровать к Айями. - Святые заступники, зачем им понадобилось сражаться после войны? Там же и юнцы лежат, и взрослые дядьки. За что они отдали свои жизни? Только даганнов разозлили. Разворошили осиное гнездо. Те запросто могли оставить тела на поживу воронью. Ан нет, привезли в город для упокоения. Боюсь, на месте даганнов наши не проявили бы такого же милосердия.

- Наших мужчин и так почти не осталось. А те, что не погибли на войне, продолжают бестолково разбрасываться жизнями, - сказала Айями с внезапной сердитостью. - И после капитуляции не могут успокоиться, истребляют себя впустую. А в результате вот она, страна, на блюдечке. Бери - не хочу. Землю, лес, дома, технику. Женщин...

- Айя, я же вижу, ты чем-то расстроена. Уже который день. Из-за господина Веча? Он обижает тебя?

- Нет. Он добр и заботлив. Договорился об осмотре c доктором, его зовут Г'Оттин.

- И что сказал врач?

- Что нужно радоваться циклимам, - ответила Айями со смешком.

- В конечном итоге доктор прав. Если бы не обстоятельства... - замялась Эммалиэ.

- Господин Веч сказал, в любом случае нужно уезжать на его родину и лучше бы до весны. Может, даганны боятся, что союзники пойдут весной в наступление?

- Не смеши меня. За войну риволийцы ни разу не помогли нам армией. Хотя военную технику поставляли. А еще плакаты печатали и консервы присылали.

Присылали, и поначалу щедро. Крупы неважнецкого качества и сомнительные мясопродукты в жестяных банках. Однако риволийские припасы немало выручили Айями, когда на фабрике стали задерживать получку.

- Айя, чему быть, того не миновать...

Разговор был прерван стуком в дверь. Нежданной гостьей оказалась Зоимэль, не побоявшаяся отправиться по темноте в другой конец города.

- Я к Айе, - сказала с порога.

Эммалиэ удивилась, но виду не подала. Приняла у врачевательницы пальто, шапку и увлекла Люнечку игрой, чтобы та не мешала беседе.

Айями поспешила подняться с кровати, но гостья удержала на месте:

- Лежи, не вставай. У тебя циклимы?

- Да.

- Что ж, рано или поздно это случилось бы. Такова уж наша женская долюшка. Поначалу они будут болезненными, а потом придут в норму... Айя, я бы хотела поговорить об инциденте в больнице.

- Поверьте, всё в порядке. Не стоило беспокоиться. Да и поздно уже. Как доберетесь до дома?

- Не волнуйся, не сгину в сугробе. Знаешь... слова этого халдея задели меня за живое. Ишь, выискался специалист-кудесник широкого профиля. И по женским, и по мужским проблемам, - съязвила Зоимэль. - Прихвастнул мастерством, а я не могу успокоиться. Всё думаю, почему тогда прошляпила. Не почувствовала ребенка.

Перед глазами Айями возникла медвежья фигура даганна в голубом халате. Вспомнились грубоватые манеры и полнейшая невозмутимость Г'Оттина. Интересно, какой у него клановый знак?

- Я благодарна вам за всё. За дочку, за то, что она есть у меня. Вы сделали всё, что могли и сверх того, хоть и считаете возникшие осложнения своим недочетом. Но разве вы не возместили промах, спасши и Люню, и меня?

- Да, ты права. Ну, что ж, попыталась я утихомирить свою совесть, теперь можно и домой отправляться. И попробовать заснуть без угрызений, - ответила Зоимэль шутливо.

- Так и будет, - пообещала Айями. - И нас успокойте, пожалуйста. Последний бой принес много погибших. Айрамир... наш родственник... он не ранен?

Врачевательница должна знать о масштабах потерь, ведь она контактирует с партизанами.

- Не могу сказать точно, но при случае выясню. Айя, хочу напомнить, чтобы ты держала в тайне мое сотрудничество с Сопротивлением, - понизила голос Зоимэль.

- Конечно! Не сомневайтесь, - ответила Айями с жаром. - Знаем только я и Эммалиэ. И будем немы как рыбы.

Она и Айрамиру не поведала о неизвестном друге, организовавшем для парня встречу с партизанами. Врачевательница так и осталась безымянным посредником между Айрамиром и его боевым товарищем.

- Я знала, что тебе можно доверять. Не проболтаешься, - улыбнулась Зоимэль. - И соблюдай осторожность, особенно с покровителем. Он не выспрашивал невзначай, о чем судачат горожане? Обычно женщины охотно выкладывают, не придавая значения привычным вещам, а для даганна каждая мелочь имеет значение.

- Господин Веч, наоборот, избегает расспросов. Предпочитает рассказывать о своей стране. А недавно посоветовал уезжать в Даганнию и желательно бы до весны.

- А что случится весной? - нахмурилась врачевательница.

- Не знаю. Наверное, распутица, - хмыкнула Айями.

- Должно быть, - согласилась Зоимэль. - Даганны кичатся высоким уровнем медицины, в то время как их страна погрязла в бездорожье... Ну, вот и хорошо, что мы с тобой поговорили. А теперь пойду. В кои-то веки надо и дома появляться.

- Зачем она приходила? - полюбопытствовала Эммалиэ, когда врачевательница ушла, распрощавшись, и перед уходом щелкнула, шутя, Люнечку по носу.

- Дала рекомендации, чтобы легче переносить циклимы, - ответила Айями, умолчав о конфликте, произошедшем в больнице.