Глава 42. Рожден милым

Встреча Ян Ваньцю с Дин Байчжоу запланирована в кафе на улице Нанпу. Тетя Сюй одна сопровождает ее, а мы с Ян Конгшанем сидим за дальним столиком и наблюдаем.

В кафе сидят в основном девушки да парочки; мы садимся у окна, заказав себе напитки. Если бы не тот факт, что Ян Конгшань пристально смотрит в сторону Ян Ваньцю и выглядит так, будто готов в любой момент начать драку, нас можно было бы принять за пару на свидании.

На улице температура перевалила за 30 градусов, а внутри кафе задувает прохладный ветерок. Первый же глоток ледяной колы с лимоном утоляет мою жажду и посылает приятный импульс, доходящий до сердца.

- Я слышал, что военная подготовка в Университете Хонг-Сити очень суровая. Как это было, когда ты там был? - Я пытаюсь отвлечь Ян Конгшаня непринужденной беседой.

Он, кажется, не слышит меня, его глаза все еще сосредоточены на Дин Байчжоу и его дочери, он даже не моргает. Я немного опасаюсь, что он сейчас бросится бить Дин Байчжоу — хотя я и не могу видеть его индекс настроения, я готов поспорить, что он красного цвета. Очень, очень красного. Мне кажется, что его враждебность к Дин Байчжоу никогда не исчезнет, даже если бы Ян Синью осталась в живых.

- А-Шань?

- ...Прости, - вздрогнув, он наконец-то смотрит на меня. - Что ты сказал? Я не расслышал.

Да ты не то что не расслышал, ты даже и не слушал.

Тихо вздохнув про себя, я повторяю:

- Я слышал, что военная подготовка в нашем университете действительно тяжелая, это правда?

- Военная подготовка? – Задумавшись, он оценивающе смотрит на меня. - Все зависит от человека. Ты... Думаю, тебе не выжить.

Он не склонен к преувеличению, поэтому его слова лишь подтверждают мои подозрения о том, что там и вправду меня ждет настоящий ад.

- В южной части кампуса есть ресторан «Сычуань». Не знаю, сохранился ли он до сих пор, но когда я там был, он уже не первый год работал. Если тебе не по вкусу придется еда в кампусе, можно там заказать еду на вынос. Вкусно и дешево.

Я киваю, наматывая на ус.

- Я уверен, что в общежитиях теперь установлены кондиционеры, - говоря это, он снова смотрит на Ян Ваньцю. - Тогда их не было, и было так жарко...

Я не могу не проследить за его взглядом. Все три индекса настроения у них относительно высокие, что говорит об их хорошем настроении. Дин Байчжоу, похоже, купил Ян Ваньцю кучу игрушек и одежды и как раз сейчас демонстрирует их ей одну за другой. Я снова перевожу взгляд на Ян Конгшаня.

Можно только посочувствовать ему; в конце концов, любому было бы не по себе при виде того, как ребенок, которого он растил пять лет, так поладил с его величайшим врагом. И вспомнив о тех словах, сказанных мною в больнице, я вынужден признать, что, хотя я и думал тогда об их благе, я действительно даже представить не мог, какие эмоции эта встреча вызовет у них обоих.

- Какой была мама Цю-Цю?

Вздрогнув, Ян Конгшань оборачивается ко мне.

- Почему ты вдруг спросил о ней?

Я делаю глоток и честно отвечаю:

- Потому что хочу узнать о тебе побольше.

Ян Синью была важной частью жизни этих двоих: дяди и племянницы, и я хочу знать, какая женщина вырастила Ян Конгшаня, а затем родила Ян Ваньцю.

- Моя сестра..., - немного помолчав, он задумчиво продолжает, - была слишком сильной. По крайней мере, так о ней говорили другие.

Судя по его тону, это был не комплимент.

- Разве это плохо?

- Обычно под этими словами подразумевали, что она была колкой, упрямой и считала, что может быть сильней мужчины. Она никому не позволяла смотреть на себя сверху вниз, и не считала, что ей необходим сильный мужчина рядом, чтобы выжить, - с улыбкой отвечает Ян Конгшань. – Когда Дин Байчжоу ухаживал за ней, он говорил, что ценит в ней ее уверенность и независимость, что это как раз те черты, которые он хотел бы видеть в своей спутнице жизни. И моя сестра ему поверила. А когда они расстались, он сказал, что она была слишком властной, слишком независимой, и он, как мужчина, задыхался рядом с ней.

Лично я не понимаю, как уход на содержание к другой женщине доказывает его «мужественность». Он просто готов был что угодно сказать, лишь бы прикрыть свой низкий поступок.

- Я не знал, что они расстались, пока Дин Байчжоу не уехал из страны, а к тому времени моя сестра уже была беременна.

Ян Конгшань заказал мятный тоник. Время идет, и на внешней стороне стакана медленно конденсируются капли. Каждый раз, как его указательный палец касается стенки, капля оседает и скользит вниз, оставляя на нем влажный след.

- Я посоветовал ей не оставлять ребенка, в конце концов, это бы все усложнило и испортило бы ей жизнь. Я не хотел, чтобы она приносила себя в жертву ради кого-то другого. Но она была полна решимости сохранить ребенка; это был ее выбор, и он никак не касался ни меня, ни Дин Байчжоу. - Внезапно он беспомощно рассмеялся, - Видишь ли, она и вправду была тем еще диктатором.

Снаружи по улице ходят люди; глядя на меня и Ян Конгшаня, сидящих вместе за одним столиком, нескольких молодых девушек замирает, вытаращив глаза. Наверное, им любопытно, почему двое мужчин сидят со своими напитками в этом кафе.

Гендерные стереотипы, как правило, крепко сидят у людей в голове. Каким должен и не должен быть мужчина, какой должна и не должна быть женщина.

- Я редко слышу, чтобы люди называли мужчину слишком властным, - замечаю я. – Как будто, мужчины изначально должны быть властными, а женщины - нежными. Но реальность не такова. Я не властный, а Сунь Жуй совсем не нежная.

Нежность совершенно не обязана быть отличительной чертой женщины, а мужчина не всегда обязан быть сильным.

- Люди, говорившие о ней так, хотели, чтобы она стала мягче, - а потом Ян Конгшань добавил, насмехаясь над самим собой, - Даже я не исключение. Я хотел, чтобы она больше полагалась на меня и больше доверяла мне.

Я сомневаюсь, что какой-нибудь брат сможет остаться равнодушным к трудностям своей родной сестры. Я не думаю, что он был тогда в чем-то неправ — в конце концов, он вел себя как любой нормальный брат.

- У каждого своя индивидуальность, свой образ жизни. Пока ты знаешь, что делаешь, все остальное не имеет значения, - осторожно говорю я, стараясь не сказать лишнего. - Я не думаю, что целью твоей сестры было доказать, что она лучше мужчины, мне кажется, что она, вероятно, просто была сильной личностью с самого начала. Она просто родилась такой, от природы сильной.

При этих словах Ян Конгшань приподнимает бровь, и его губы изгибаются в слабой улыбке. Я понятия не имею, что в моих словах вызвало такую его реакцию, но если его настроение от этого улучшилось, все прекрасно.

- А что на счет тебя?

- Что? - Я в замешательстве смотрю на него.

- Ты от природы родился таким милым?

Внезапный переход от серьезного разговора к такому застает меня врасплох. Я поражен и немного смущен.

Опустив голову, я прикусываю соломинку.

- Наверное, - бормочу я.

Воробей в моем сердце от его комплимента самодовольно приосанивается, раздуваясь от гордости. Честно говоря, я не считаю себя милым, но что бы он ни говорил, я все приму.

Только если он не называет меня маленьким. Все остальное прекрасно.

Через час Ян Конгшань действительно готов убивать, но, к счастью, именно в этот момент Дин Байчжоу и его спутницы, наконец, сдвигаются с места.

Дин Байчжоу уходит со своими вещами, а тетя Сюй подводит к нам Ян Ваньцю.

- А-Шань, я хочу остаться с бабушкой на несколько дней, - Ян Ваньцю, усевшись на колени Ян Конгшаню, делает глоток из его стакана. Но вкус напитка заставляет ее нахмуриться; она с трудом проглатывает то, что у нее во рту, затем отодвигает стакан подальше и больше не прикасается к нему.

Ян Конгшань смотрит на тетю Сюй.

- А Дин Байчжоу?

- Он отвезет нас домой, - честно отвечает она. - Он хочет провести пару дней с Цю-Цю.

То есть поездка к ней в гости – это лишь предлог для того, чтобы Дин Байчжоу и Ян Ваньцю смогли побыть вместе какое-то время. Лицо Ян Конгшаня напрягается и мрачнеет. Он смотрит на Ян Ваньцю.

- Ты хочешь еще поиграть с ним?

Она поднимает голову, и по лицу ее видно, что никто ее не принуждал.

- Да, - твердо отвечает она.

Ян Конгшань напряженно хмурит брови, и на его лице ясно читается внутренняя борьба, хотя уже через мгновение он смягчается:

- Тебе сперва надо вернуться домой и взять какую-нибудь одежду.

Тетя Сюй говорит:

- Ничего страшного, у меня дома кое-что есть. Да и Дин Байчжоу купил ей много одежды, так что ее хватит, по крайней мере, на пару дней.

Ян Конгшань молчит и не отвечает.

- Миань-Миань, а твой напиток вкусный?

Я достаю соломинку и даю ей глотнуть прямо из стакана.

Попробовав, она делает вывод:

- У тебя тоже что-то странное, но все же лучше, чем у А-Шаня.

Минут через пять подъезжает машина Дин Байчжоу. Ян Ваньцю машет нам рукой, а затем радостно уходит к нему.

Я смотрю на Ян Конгшаня, немного беспокоясь.

- Давай тоже пойдем?

Когда он подзывает официанта, чтобы оплатить счет, обнаруживается, что Дин Байчжоу уже заплатил за нас, отчего лицо Ян Конгшаня еще больше темнеет. Он швыряет салфетку на стол и уходит, не оглядываясь, очевидно, не желая принимать ни одного подарка от Дин Байчжоу.

Я бросаюсь за ним, не успев даже объяснить совершенно сбитому с толку официанту, что случилось. К счастью, он идет не слишком быстро — мне удается догнать его прямо у выхода. Я пропускаю его вперед, следуя за ним. Когда мы добираемся до стоянки и подходим к машине, он резко поворачивается, словно пораженный тем, что совершенно забыл обо мне, а затем, кажется, удивляется еще больше, увидев меня прямо рядом с собой.

- ...Прости, - говорит он.

- Все в порядке, - я улыбаюсь ему.

Вернувшись домой, он говорит, что устал, и поднимается наверх, чтобы отдохнуть. Я знаю, что он просто хочет побыть один, поэтому не иду за ним.

Я готовлю на ужин простую жареную лапшу, которая, хоть и выглядит не очень аппетитно, но на вкус вполне нормальная. Но так как Ян Конгшань все еще не спустился, я решаю подняться к нему и позвать ужинать.