Он вздохнул, проведя рукой по уже сухим волосам.

Единственная роскошь, которую Николас мог себе позволить, это представить Грейс, лежащей на кровати, среди малиновых атласных простыней, пока он трудится над её телом.

Может быть, она окажется разочарованием, как одна из тех женщин с ляжками, грудью и бёдрами, годной только для того, чтобы носить одежду, а в остальном проявляющие холодность и отстранённость. А может, и нет, и он никогда этого не узнает. Меньше всего ему хотелось, чтобы большие глаза, полные слёз и боли, следовали за ним по кабинетам офиса, умоляя о ещё одном печальном прощальном трахе.

— Эй, де Лука, что делаешь, не собираешься подняться?

Появление Сильвестри застало его врасплох. Николас обернулся и кивнул офисному бухгалтеру — тому, кто держал в руках кошелёк фирмы, проверял заявки на расходы и, в общем, выкручивал яйца, проверяя количество рюмок, выпитых в командировках, только для того, чтобы потом выдвинуть возражения по поводу расходов за счёт фирмы.

За эту щепетильность его ненавидели все сотрудники, и Сильвестри часто усугублял эту неприязнь, притаившись за кофеваркой, готовый рассказать дежурный грустный анекдот, который никого не смешил.

— Это Грейс вошла? Давно хочу пригласить её на свидание, но у неё всегда наготове отговорка. Я подумываю сдаться.

Николас заставил себя не смотреть на Сильвестри с надменным скептицизмом. Такие, как Грейс, не встречаются с людьми, которые не могут подобрать цвет галстука к цвету пиджака. Или появляются в офисе в брюках на один размер больше, которые купили на распродаже в Pitran.

— Может быть, она помолвлена? — предположил он, надеясь, что этот заблуждающийся мужчина даст ему какую-нибудь информацию, которую не смог найти сам.

— Я так не думаю, Грейс никогда не говорила мне о мужчине.

Со своим обычным раболепием Сильвестри отошёл в сторону возле лестницы и уступил дорогу адвокату. Николас отдалился от него, поднимаясь по две ступеньки зараз и радуясь, что оставил бухгалтера позади. Николасу никогда не нравились гнусные манеры последнего, и он подозревал, что тот был мальчиком на побегушках у Д’Амброзио. А двуличных людей де Лука не выносил.

Дверь в офис была приоткрыта — знак того, что Грейс заметила, как он приближался, но не остановилась, чтобы подождать. Он нашёл девушку стоящей за стойкой администратора. От света ламп её волосы приобрели медные оттенки, разбавляя каштановый цвет искусно растрёпанных локонов. В профиль виднелась небольшая горбинка на носу, а также пухлые губы, которые она накрасила тёмным, блестящим красным цветом. Когда Николас вошёл, она подняла взгляд, и на мгновение ему показалось, что глаза Грейс — чёрные, жидкие и пьянящие, — пронзили его, как желанный глоток вина «Шираз».

— Доброе утро, адвокат.

Голос скользнул по нему с нежностью бархатной драпировки, лаская, как искусная рука любовницы. Николас никогда не почувствует вкуса этих губ, не узнает, так ли мягка грудь, обтянутая белой блузкой, как кажется; вскрикивает ли Грейс на пике наслаждения или стонет придушенными звуками.

Грейс была красным платком, которым машут перед быком, пирожным с кремом, выглядывающим из витрины кондитерской, зажжённой сигаретой, которую он больше никогда не закурит, с тех пор как решил отказаться от этого порока.

Решительным жестом де Лука слегка приподнял манжету рубашки, проверил время, а затем сверкнул на Грейс лучшим взглядом босса-ублюдка.

— Грейс, уже начало десятого. Учитывая отсутствие пробок, я не понимаю причины задержки. В десять часов прибывает клиент, я хочу, чтобы в переговорной комнате наверху всё было готово. И принесите мне кофе, — заключил он, направляясь в свой кабинет.

Развалившись во вращающемся кресле, он гадал, сколько ещё она будет терпеть.

Грейс появилась через несколько минут с подносом в руках, походкой породистой кобылицы и с повадками, которые заставили его опасаться, что эта чашка с паром не была приготовлена, чтобы помочь ему пережить этот день.

Под белой тканью блузки угадывались очертания кружевного бюстгальтера того же цвета. Мужчине стало интересно, прозрачный ли он, и если да, то как должны выглядеть ареолы, прижатые к белому кружеву.

— Для вас, синьор де Лука, — сказала она голосом, мягким, как поток желчи, который устремился прямиком в его живот.

Он отвёл взгляд от груди, посмотрел на молочно-белое горло, и выше в глаза, которые метали саркастическое раздражение, как бы предупреждая, что она знает направление его мыслей.

Грейс ушла, покачивая юбкой вокруг стройных ног.

Николас посмотрел на кофе и, не задумываясь, вылил в корзину. Мужчина был безрассуден по натуре, но сомнение в том, что Грейс добавила в напиток неизвестные вещества или просто соль, заставило его отказаться от дегустации.

Всё, что он хотел, это попробовать Грейс.