Глава 2

Друзей выбирают, родственников — нет. И коллег тоже, подумала Грейс, сердито насупившись, когда вернулась на своё рабочее место после того, как принесла Николасу де Лука кофе. Искушение пролить напиток на мужчину было непреодолимым, особенно когда она заметила, как он на неё смотрит. Грейс почувствовала себя ручкой, лежащей на столе и готовой к использованию.

Они никогда не ладили, и Грейс испытывала в присутствии де Лука какую-то неприятную неловкость. Не потому, что мужчина был красив, хотя господь, должно быть, был очень хорошо настроен в тот день, когда задумывал своё творение. Невозможно было не заметить это лицо, которое могло заставить петь всех ангелов на небесах или скалиться демонов в аду, в зависимости от того, как Николас решил улыбнуться. Он обладал всеми качествами, способными стимулировать ускоренную выработку эстрогена. Для описания его лица Грейс могла бы потратить реки слов, но, когда пыталась, — воображение садилось на мель у берега молчаливого изумления. Он был сон, мираж, перенос фантазии, превосходная смесь мужской красоты и бесстыдного очарования.

— Ты его разозлила, так...

Грейс делала вид, что сортирует в хронологическом порядке контракты, заключённые в течение года, — работа, которую она фактически сделала накануне. Всё что угодно, лишь бы не отвечать Лоредане, секретарше, которая до её прихода уже работала на Д’Амброзио.

— Он раздражается сам по себе, — ответила Грейс, не отрывая взгляд от бумаг.

— Думаю, ты ему не нравишься.

— Определённо. Пойду подготовлю комнату для совещаний.

Между ней и Лореданой сразу же установилась ледяная вежливость, и если бы обстоятельства не вынудили, их жизни никогда бы не пересеклись. Возможно, холодность между ними зависела от энтузиазма Лореданы, проявленного при появлении Грейс, до такой степени наигранного, что она не смогла скрыть своего разочарования. Работать в одиночку — не то же самое, что разделять задачи и обязанности, и Грейс подозревала, что Лоредана чувствует себя в какой-то степени приниженной её присутствием. В действительности Грейс наняли для того, чтобы она занималась переводами документов, контрактов, нотариальных актов, поскольку многие компании-клиенты имели свои офисы за границей. Но в итоге Грейс неизбежно взяла на себя и всё остальное, наступая на пятки.

Каблуки туфель звонко стучали по полированному паркетному полу — единственному оригинальному элементу, сохранившемуся в большой квартире, переоборудованной под офис.

Перегородки комнат заменили на матовое стекло, за которым двигались оживлённые тени.

Несущие стены украшали репродукции Пикассо, Дали, Матисса и Климта чередуясь со скульптурами из камня и полимерной смолы, бронзового цвета. Повсюду веяло роскошью и богатством Д’Амброзио.

Поднявшись по лестнице, она кивнула Сильвестри, который сидел за своим столом и одарил её кривой улыбкой. Комната для совещаний наверху была небольшой и использовалась, когда основная, гораздо более просторная, уже была забронирована, как сегодня. Из встроенного в стену шкафа Грейс достала ручки и блокноты, положила их на стол и открыла окно, впуская свежий воздух.

— Всё готово?

Внезапный голос заставил её подпрыгнуть, да так сильно, что она ударилась боком об угол окна.

— Проклятье… — процедила она сквозь зубы, массируя ушибленное место, где, по всей вероятности, должен был появиться синяк размером с яблоко.

— Постарайся быть осторожнее.

Грейс стиснула зубы, чтобы не послать его в оживлённое место, и провалила все попытки маскировки, потому что не могла удержаться от безмолвных проклятий глазами.

Николас сдвинул на несколько миллиметров расставленные на столе предметы, словно был недоволен проделанной работой. Несмотря на ноющую боль в теле, Грейс не могла не заглядеться на эти загорелые руки, то, как длинные, сильные пальцы ласкали линию карандаша или касались блокнота. Слишком плодовитый ум девушки представлял, как эти же пальцы танцуют на её собственном теле. Она много фантазировала о де Лука с тех пор, как встретила его несколько месяцев назад. Да и какая женщина со здоровым сексуальным аппетитом не предавалась бы более или менее диким, более или менее грязным фантазиям о мужчине, который выглядел так, словно только что сошёл с обложки GQ или одного из профилей Instagram, за которыми Грейс следила.

— Со мной всё в порядке, — тихо простонала она, подходя к двери.

— Принеси мне договоры аренды зданий в Бари и учредительный договор компании Elgas. Затем мне нужна новая форма кадастрового паспорта, потому как коллегию обновили.

Ты сможешь подготовить всё в течение… — он бросил взгляд на настенные часы, — скажем, через четверть часа?

Николас оценивал её взглядом, похожим на потёртые серебряные монеты. Она ответила взаимностью, слегка приподняв подбородок в жесте неповиновения, который не понять было невозможно. Но потом её взгляд упал на его полные губы и волевой подбородок, который в конце дня скрывала вуаль бороды, придавая ему очаровательную неряшливость.

Стены комнаты, казалось, рушились на них. Грейс почувствовала себя открытой, обнажённой, беспомощной. Их разделял глоток воздуха; если бы она протянула руку, то задела бы его галстук, покоившийся на безупречной рубашке. Вместо этого она развернулась к выходу.

— Сделаю всё, что в моих силах, — лаконично ответила она.

Грейс ушла, не обращая внимания на взмах руки Сильвестри, но спина, уши и затылок были пронизаны огненным потоком, будто она чувствовала на себе взгляд Николаса.

Она вошла в систему Торговой палаты, нажимая на клавиши компьютера так, словно это были отвратительные насекомые, и недоумевая, почему Николас так злится на неё, в то время как с Дезиде или любой другой коллегой он олицетворение доброты.

Она сохранила новую форму документа в папке Elgas и подшила напечатанные листы копии.

Поднявшись, Грейс обнаружила, что комната пуста, и обозвала себя идиоткой. Она подготовила документы всего за восемь минут, но ему было всё равно. Он хотел только унизить её лишний раз.

Во время обеденного перерыва они почти всегда ходили в бар на вилле Гори.

Д’Амброзио был против какой-либо еды в офисе. Боже упаси, чтобы запах жареной и варёной пищи перебил дорогой комнатный парфюм, который каждые десять минут с шипением впрыскивался среди листвы декоративных растений (их нехотя, раз в неделю поливала Лоредана).

Грейс с коллегой сидела внутри, устроившись за небольшим столиком с видом на улицу, хотя и предпочитала летнюю жару искусственной прохладе кондиционера.

Они обслужили себя за богатым шведским столом, где было представлено разнообразие римской кухни, бутербродов и как диктовала мода, большой выбор вегетарианских блюд.

— Итак, Грейс, куда ты собираешься в отпуск?

Иногда Лоредана была дружелюбна, но Грейс просто не могла преодолеть ту стену осторожного страха, которую испытывала по отношению к ней. Лоредана была похожа на кобру, издалека высматривающую свою добычу. Это было что-то, что измерялось ощущениями кожи: Грейс не нравился идеальный, но чрезмерный макияж, асимметричный боб без единого волоска не на своём месте, одежда, которая сидела на Лоредане как перчатка, выглаженная до совершенства, но часто с небольшими жирными пятнами.

— На самом деле, я ещё не решила. Воспользуюсь каким-нибудь горящим туром.

— Ты поедешь с этой, своей кузиной? — не переставая смотреть, Лоредана откусила пиццу с начинкой из помидоров и моцареллы.

— Думаю, да. — Грейс расстелила белую салфетку и прикрыла ноги, прежде чем приступить к салату с перловкой и овощами.

— Тебе не кажется, что пришло время найти мужчину?

Грейс изо всех сил старалась не выплюнуть каждое непрожёванное зёрнышко каши, которое задержалось у неё на языке. Лоредана была на два года моложе, у неё уже был муж и дом на улице Тибуртина, который она выплачивала по ипотеке. Жалкая жизнь, по крайней мере, в глазах Грейс, но она никогда бы не подумала сказать ей об этом. Так почему же коллега чувствовала себя обязанной выносить непрошеные суждения?

Грейс вытерла уголки рта салфеткой, которую затем аккуратно положила обратно на колени.

— Я живу одна, мне не приходится делить с кем-то ванную комнату, я путешествую, хожу в гости, общаюсь с людьми. Почему я должна выходить замуж и делить свою свободу с человеком, который, по всей вероятности, устанет от меня, как только встретит более молодую и красивую девушку, или когда поймёт, что ему больше не нравится разогретый суп?

— Что это значит? Хочешь сказать, что муж мне изменяет или будет?

Грейс пожала плечами.

— Я не могу сваливать всё в одну кучу. Уверена, твой муж — прекрасный принц, но я недоверчива по натуре. Единственный человек, который никогда мне не изменит — я сама.

Лоредана выглянула за плечо Грейс, едва заметно округлив глаза.

Кто знает почему, Грейс уже знала, кого увидит, если обернётся, и все же не могла обуздать своё любопытство. Она взяла стакан с водой, спокойно отпила, а затем повернулась и встретила хмурое лицо адвоката. Сказать, что Николас смотрел на неё с отвращением, было бы преуменьшением, что определённо более чем возмутило её. Но если де Лука был одним из тех мужчин, которые считают женщин святыми или шлюхами, он мог с таким же успехом отправиться в ад.

— Адвокат, желаю вам приятного аппетита, — Грейс подняла бокал в знак приветствия, но Николас ушёл, не ответив на любезность.

Каждый день в шесть вечера у неё из рук выпадала ручка (о чём со смутным чувством укора любила повторять её коллега).

Грейс схватила винтажную сумку Gucci, которую нашла на блошином рынке в Сохо, и направилась в кабинет большого босса, чтобы попрощаться. Этого он ожидал от каждого сотрудника. Если Д’Амброзио думал, что таким образом создаёт спокойную и расслабленную атмосферу, то сильно ошибался, поскольку все — от Лореданы до партнёров фирмы, — испытывали благоговейный страх перед стариком, как называл его Сильвестри.