- Элли, - гласила записка, - Обожаю, обожаю, обожаю. На полях несколько заметок. Нашла пару сцен, которые нужно вырезать, но большинство изменений незначительные. Хотелось бы получить ее к следующей пятнице.

Записка была подписана ее новый агентом. Кингсли приказал ей оставаться в доме. Элли больше не подчинялась мужским приказам. Поэтому она засунула книгу в рюкзак, надела бейсболку и направилась в город.

Вернуться на Манхэттен оказалось труднее, чем Элли себе представляла. Даже сейчас, через две недели после ее возвращения, городской шум не давал ей покоя. Жизнь в монастыре была такой тихой. Она засыпала ночью под звуки мягкого ветерка и стрекотания сверчков. Она смогла быстро написать книгу, и только Кайри отвлекала ее. Еще одна причина заработать как можно больше и как можно быстрее денег. Собственный тихий дом, где она могла бы спокойно писать. Это была мечта...

Но сначала ей понадобится ее собственный чертов компьютер. Пробираться в библиотеку, чтобы поработать над книгой, вряд ли было идеальным решением. Она не заставила Кингсли приковать ее к кровати. В конце концов, он сделал это с Джульеттой.

Она добралась до библиотеки, но не пошла в компьютерный зал. Сначала она, как всегда, прошлась мимо стеллажей в поисках вдохновения. Библиотека монастыря состояла из «возвышающей» или «религиозной» литературы, и ни одного романа. Но здесь она нашла Джейн Остин, Джорджа Элиота, Генри Миллера и свою любимую Анаис Нин. Она прошлась вдоль стеллажей и остановилась, когда ее внимание привлекла книга в секции C. Она сняла ее с полки и держала в руке.

«Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла.

В доме Кингсли у Элли была своя копия этой книги. Сорен подарил ей ее на девятнадцатилетние. Он привез книгу домой из Рима. Тогда она была слишком молода, чтобы задаваться вопросом, откуда у священника, давшего обет бедности, были деньги, чтобы заплатить за такое дорогое раннее издание этой книги. Когда она стала старше и научилась задавать больше вопросов, он сказал ей, что у него есть богатый друг в Риме, хозяйка борделя, которая всю свою жизнь работала Доминатрикс у европейских бизнесменов, королевских семей и духовенства. Всякий раз, когда он возвращался в Рим, он навещал ее. И хотя Элли никогда не встречалась с Магдаленой, кажется, Магдалена знала Элли.

Почему я? Спросила Элли, когда Сорен признался, что книгу ему дала Магдалена, чтобы он подарил ее Элли.

Сорен ответил: Потому что давным-давно она заглянула в мое будущее и увидела тебя. Так она сказала.

Каково мое будущее? Я окажусь в зазеркалье?

Она сказала, что ты похожа на Алису в Зазеркалье. Сначала пешка, а потом королева.

Именно это и произошло? Она шагнула в зазеркалье в мир, где все было наоборот - где она была доминой Кингсли, а не рабыней Сорена? Где она была Доминатрикс, а не сабмиссивом? Где она была королевой, а не маленькой девочкой?

Элли поставила книгу обратно на полку. Сейчас никакого чтения. Никаких воспоминаний. Королева она или нет, но у нее была работа. Она села за компьютер прямо у стены и начала редактировать. Сегодняшний проект был последним перед тем, как ее книга отправится на редактуру. Ее агент сказал, что книгу необходимо урезать. Лучше меньше да лучше, и Элли знала, что та была права. Элли выделили сцену, отмеченную для удаления, и нажала «Удалить».

Больно, безусловно. Возможно, она немного поморщилась между выделением и удалением, но это также придавало ей сил. В каком-то смысле она чувствовала себя Богом своего собственного мира. Она создала свою реальность, что ее герои ели и пили, как они жили, любили и трахались, и если они делали то, что она не хотела, чтобы они делали, тогда все, что ей нужно было сделать это... пуф... удалить... исчезло...

Вот. Так. Просто.

Она хотела, чтобы в реальной жизни была кнопка удаления. Но если бы она могла изменить свою реальность, пошла бы она на это? Возможно. Она знала, что никогда по-настоящему не освободится от Сорена, пока будет помнить все, что произошло между ними, начиная с их первой встречи в Пресвятом Сердце за две недели до ее шестнадцатилетия и заканчивая той последней ужасной ночью, когда он был так зол, что напугал ее. Но не от этой ночи она хотела освободиться. Плохие воспоминания придавали ей сил следовать своим путем. Хорошие ночи держали ее в заложниках, воспоминания о прекрасных извращениях, страстном сексе, как она лежала на кровати после того, как Сорен выплеснул свою боль и страсть на нее, разговоры обо всем и ни о чем, пока она не засыпала у него на груди и просыпалась, когда ошейник был заперт в шкатулке из розового дерева до следующего раза, когда он сделает ее своей. Слишком много хороших воспоминаний. Они были как звенья в цепи, которая связывала ее с прошлым.

Почему она не могла нажать «Удалить» эти воспоминания и заставить их исчезнуть, как она сделала со сценами в своей книге, которые замедлили ход истории?

Может и могла.

Элли открыла новый документ на компьютере и уставилась на мигающий курсор.

Что написать... что написать... От какого воспоминания она больше всего хотела избавиться? Какая ночь преследовала ее больше остальных, давила на ее больше остальных? Невозможно выбрать одну, но она должна была с чего-то начать.

Она снова подумала о книге - Зазеркалье. Ее любимой частью всегда было стихотворение о Бармаглоте, особенно когда Сорен читал ей на ночь своим самым шикарным и забавным английским акцентом. Иногда вечерами он читал ей перед тем, как они удалялись в его спальню для БДСМ и секса, и в те ночи было пыткой сидеть и ждать, пока он читал, когда все, чего она хотела от него, - это боль и секс.

Но были и другие ночи, особенные ночи, личные ночи, о которых она никому не расскажет даже под страхом смерти...

Воспоминание так сильно ударило ее в живот, что она чуть не застонала вслух. Боже, как больно вспоминать. Но разве не было бы приятно забыть об этом? Не приятно, но придаст сил? Она могла бы показать этим воспоминаниям, кто здесь главный. Она была Богом своего собственного мира.

Она точно знала, с чего начать.

Элли положила пальцы на клавиатуру и начала печатать.

Стояла зимняя ночь Обычного времени, но это была необычная ночь.