Глава 6

Специальная доставка.

Оставшись одна в своей спальне, Элли разделась - сняла свою любимую концертную футболку Pearl Jam, которая была у нее с 1994 года, и потрепанные обрезанные джинсовые шорты. Это была ее удобная одежда, ее униформа для ленивого дня, когда она жила здесь, у Кингсли, до того, как ушла в монастырь. Там ей приходилось носить черные колготки, длинные юбки и застегнутые на все пуговицы блузки. Это было все равно, что носить костюм каждый день, так что было неплохо снова надеть свою собственную одежду. Хотя та больше не казалась ее. Она казалась другим костюмом. Они принадлежали Элеонор. Но если она больше не принадлежала ему, была ли она вообще Элеонор? Кингсли сказал, что изменит ее имя. Ей было почти все равно, на что он его заменит, лишь бы она могла быть кем-то, кто больше не был Элеонор. Элеонор устала. Элеонор была напугана. Элеонор скучала по своему священнику.

Почти час она стояла под обжигающими струями воды и позволяла теплу проникать в ее ноющие мышцы, но независимо от того, как долго она оставалась под душем, боль оставалась. Она вытерлась мягким белым полотенцем, которое ей не придется стирать, сушить и складывать - у Кингсли была экономка. Это должно было быть похоже на рай, снова жить в роскоши. Но все же...

- Ты облажалась сегодня.

Элли вышла из ванной комнаты и обнаружила Кингсли, сидящего на ее кровати, ноги скрещены в лодыжках, он выглядел самодовольным и пресыщенным. Воротник и жилетка расстегнуты. Пока она была в душе, он был в Джульетте. Его новая любовница в последнее время получала львиную долю эротического внимания Кингсли. Элли не осуждала его. Джульетта, несомненно, была самой красивой женщиной, которую она когда-либо видела в своей жизни, а она повидала изрядную долю красоток, которые приходили и уходили из постели Кингсли. Однако Джульетта, похоже, собиралась задержаться.

- Да, ты уже упоминал об этом. Я больше не буду так делать.

- Знаю. Ты заставишь меня тобой гордиться. В конечном счете.

Элли улыбнулась ему и уронила полотенце. Кингсли не моргнул и не сказал ни слова от ее внезапной наготы. Он и раньше видел ее обнаженной, но она заметила, как сузились его глаза, когда она прошла мимо него. Во взгляде совсем не было пыла. Он оценивающе оглядел ее, когда она надела черные трусики, черный лифчик, облегающую джинсовую юбку и рубашку с глубоким вырезом.

- Ты набрала вес, - сказал он.

- Шесть фунтов с тех пор, как вернулась из монастыря. Если бы тебе пришлось целый год питаться монастырской едой, ты бы тоже немного сошел с ума от нью-йоркской пиццы. Обещаю, больше не наберу.

- Не худей. Мы превратим это в мышцы.

- Не худеть? Это самые сексуальные слова, которые мне когда-либо говорили.

- Деньги, Деньги, Деньги, Деньги.

- А это еще парочка сексуальных слов, которые мне когда-либо говорили.

- Я пришел не соблазнять тебя. Я пришел пригласить тебя на вечеринку. Не совсем пригласить. Явка обязательна.

- Что за вечеринка?

- Такая, на которой будет Миледи. Нам нужно увидеть ее в действии.

- Ты сказал, никто не должен знать, что я вернулась.

- Они не узнают. Ты будешь замаскирована. А до тех пор, я не хочу, чтобы ты выходила из дома.

- Да. Конечно. Как скажете, босс. - Она добавила «босс» в конце с большим сарказмом, чем намеревалась.

- Не злись на меня из-за того, что ты облажалась, - сказал он, погрозив ей пальцем.

- Я злюсь не из-за неудачи.

- А из-за чего же?

Она вздохнула.

- Это сложнее, чем я себе представляла.

- Быть доминатрикс? - спросил он.

- Не быть сабой.

- Ты имеешь в виду, не быть его сабой.

Она кивнула. Нехотя.

- Тебе нужно встретиться с ним лицом к лицу, - сказал он. - Чем дольше ты будешь оттягивать этот момент, тем труднее это будет. Две недели прошло с твоего возвращения. Пора.

- Я поговорю с ним. Скоро. Обещаю.

- Не сегодня. Не хочу, чтобы о тебе знали. Никаких выходов. Никуда.

- Ладно. Буду паинькой. Доволен?

- Последнее кем я хочу, чтобы ты была, - это паинькой, chérie.

Он поддел ее подбородок и ушел. Несколько минут спустя Элли услышала тихий стук в дверь ее комнаты, что означало, что это не Кингсли. Он никогда не утруждал себя стуком.

Элли открыла дверь.

- Джульетта, - это было все, что смогла сказать Элли. Красивая, чудесная, великолепная Джульетта. Даже у Элли немного заплетался язык в присутствии спутницы Кингсли.

- Каллиопа принесла почту. Там есть кое-что для тебя.

- Для меня? - Она протянула руку, и Джульетта передала ей толстый конверт из манильской бумаги.

- C’est pour toi.

- Спасибо. - Она бросила его в ящик стола.

- Ты не откроешь его? - спросила Джульетта, грациозно подняв руки в вопросительном жесте.

- Открою позже.

- Оно из литературного агентства, - сказала Джульетта.

- Да, я знаю, от кого это.

- Я не сказала monsieur, что ты сегодня получила почту.

Элли улыбнулась от облегчения.

- Спасибо.

- В течение многих лет я жила с человеком, который отслеживал любую получаемую мной почту. У меня не было личной жизни. Это было... неприятно. У тебя должна быть своя личная жизнь. Но, я думаю, это замечательно, что ты получила письмо из агентства, если это означает то, что я думаю.

- Это значит, что я написала книгу. Но, пожалуйста, не говори никому.

- Что-то подсказывает мне, что эта тема не поднимется. Буду отвлекать monsieur другими темами, - ответила она с лукавой улыбкой.

Элли нравилась Джульетта. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что это идеальная женщина для Кингсли. У нее был железный стержень и любовь к подчинению, что делало ее идеальной спутницей для их короля. Поскольку она так сильно нравилась Элли, ей пришлось сказать то, что она сказала дальше, иначе она не смогла бы долго смотреть Джульетте в глаза.

- Джульетта, ты ведь знаешь, что мы с Кингом спали, верно?

- Оui, он рассказал. - Джульетта казалась совершенно невозмутимой этим фактом.

- И мы, вероятно, снова переспим в ближайшем будущем.

- Он держит меня в курсе происходящего.

В курсе происходящего? Вероятно, это был самый скромный эвфемизм, который Элли когда-либо слышала о сексуальной жизни Кингсли.

- Тебя это устраивает?

Она царственно кивнула. Все, что Джульетта делала или говорила, выглядело или звучало по-королевски. Если Элли хотела стать королевой, ей следовало бы подражать Джульетте.

- Он рассказал мне, кто он и о своих потребностях. Я бы никогда не отказала ему в том, в чем он нуждается.

- Некоторым людям не нравится мысль о том, чтобы делиться.

- Это не дележка. Не для меня. С тобой, он один человек. Со мной - другой. Ясно, что ты заботишься о мужчине, который с тобой. Я забочусь о человеке, который он есть, когда он со мной.

- Ему нравится боль, когда он со мной. Я отправляю его к тебе, чтобы ты позаботилась о его следах от кнута, синяках, порезах и рубцах. В прошлом году я оставила на нем много ожогов. Ты должна быть готова к этому. В буквальном смысле этого слова. Держи аптечку хорошо укомплектованной. Он ненавидит врачей. Ты должна уметь оказать первую помощь.

- Я буду готова. По правде говоря, я не могу смотреть, когда ему больно, но признаюсь, мне нравится мысль о том, чтобы заботиться о нем после...

- Это БДСМ, знаешь ли. Утешать кого-то после тяжелой сцены. Обычно этим и уборкой занимается человек, который причинил боль, но я знаю тематиков, чьим любимым занятием было перевязывать раны мазохистов после порки. Последующий уход может быть очень интенсивным, очень интимным. - Сорен всегда хорошо заботился о ней после порки. Промывал ее раны, очищал порезы, целовал ее бо-бо. Это были ее любимые моменты, когда он снова собирал ее воедино после того, как разорвал на части. - Это все равно что играть в доктора или непослушную медсестру.

- Я бы хорошо смотрелась в костюме медсестры, правда?

- Ты бы хорошо смотрелась и в коричневом бумажном пакете.

Джульетта улыбнулась такой страстной и жаркой улыбкой, что от нее могли запотеть стекла в припаркованной машине.

- Ты ломаешь его, - сказала Джульетта, указывая на Элли. - А я, - она указала на себя, - я собираю его, чтобы он был готов с следующему разу. Между нами двумя, он должен быть очень счастливым мужчиной. Хороший план, non?

- Да, очень хороший план. Так ты думаешь, мы можем быть друзьями? - спросила Элли. - Никакой ревности? Никакой неловкости?

- Ревность - признак неуверенности в себе. Он обожает меня, - сказала Джульетта, звуча почти оскорбленной самим предположением, что Кингсли когда-либо выберет другую женщину вместо нее. Настоящее безумие. - И я никогда не испытываю неловкость.

- Я могу в это поверить. Спасибо тебе за это. - Элли с трудом сглотнула, внезапно чуть не расплакавшись и сама не зная почему. Немного доброты от женщины, которую она едва знала и... слезы? Это было на нее не похоже. Совсем.

Джульетта бросила на нее долгий испытующий взгляд.

- Ты скучаешь по нему, - сказала она. - По твоему любовнику?

- Я не должна, - ответила Элли. - Я ушла от него.

- Я скучаю по своему, и я ненавидела его.

- Я тоже ненавижу своего бывшего.

Джульетта подняла палец и покачала головой.

- Элли, ты не знаешь ненависти так, как знаю ее я, - и Элли поверила ей. - Начинать новую жизнь нелегко. Даже для меня, а я всю свою жизнь мечтал об этой новой жизни.

- Ненавижу плакать, - ответила Элли. - Кажусь... слабой. Обычно я сильнее этого.

- Это не слабость. Я тоже плачу, и я не слабая. Если я чувствую слабость из-за того, что плачу, я напоминаю себе об одной истине.

- Какой? - спросила Элли.

- Это новая жизнь, которой я живу. Я переродилась. Все дети плачут, когда рождаются.

Элли улыбнулась и поняла, что будет помнить эту единственную истину всю свою жизнь. Рождаться больно. Как и перерождаться.

Джульетта оставила ее одну, и как только она ушла, Элли заперла дверь своей спальни и вскрыла конверт. Написанная от руки записка лежала поверх перевязанной резинкой пачки бумаг. Ее распечатанная книга с пометками редактора.