— Не знаю, — ответила она. — Но тебе не о чем волноваться. Он не сделает ничего что может навредить тебе или Грейс или Фионну. Он хороший садист.

— С ним все будет в порядке?

— Да. У него есть я и Кингсли несмотря ни на что.

— Вы все — странный маленький шабаш, да? — спросил Зак, весело качая головой.

— Мы предпочитаем термин «семья». И угадай что? Ты тоже в ней. — Она игриво хлопнула ладонью по центру его груди. Он накрыл ее своей рукой, прежде чем поднести к губам для поцелуя. — На всю жизнь.

Нора прислонилась к нему, находя утешение в его тепле, твердости и их дружбе, которая так много для нее значила. Сорен держал крошечную руку Фионна в своей и, казалось, рассматривал свои пальцы. Длинные сильные пальцы. Пальцы будущего пианиста? Сорен поцеловал пальцы Фионна, и Нора поняла, что никогда в жизни не была так счастлива.

— Он оставит священничество? — Спросил Зак.

— Нет. Но он ожидает, что они выгонят его, как только он расскажет своему архиепископу о Фионне. Он считает неправильным держать Фионна в секрете. Меня? Кингсли? Мы знали, на что шли. Ребенок не должен волноваться, его биологический отец не будет считать его своим маленьким грязным секретом.

— Ты боишься? Может быть скандал.

— Вся моя жизнь сплошной скандал. Но нет, я не боюсь. Он в иезуитах тридцать четыре года. Я думаю, он заслужил свою пенсию. А ты? Ты боишься?

— Я беспокоюсь о Фионне, вот и все. Он мой сын. И его.

— И он мой крестник. В конце концов, он должен благодарить меня за свое существование. Я не позволю, чтобы с ним что—то случилось.

— Так ты та, кого я должен винить в том, что моя жизнь перевернулась с ног на голову?

— Моя работа, — сказала она. — Я та, кто послал Грейс к Сорену. Я не знала, что в результате получится Фионн, но Грейс спасла нас всех. Одна новая жизнь для наших трех жизней кажется мне хорошей сделкой. — Грейс изо всех сил старалась добраться до Кингсли вовремя. Если бы она этого не сделала, Нора и Сорен погибли бы, и она знала, что Кингсли не шутил, когда сказал, что протянет три дня в мире без Сорена. Подарить Грейс ребенка, которого так жаждало ее сердце, казалось наименьшим, что они могли сделать в отместку.

— Тогда я говорю спасибо. Кроме того… — Зак указал на ее нос. — Не делай этого снова.

Нора начала было ругать его за ванильность, но тут услышала свою любимую песню.

— Дьявольски красивые книжные редакторы еврейского происхождения танцуют?

— Только если их приглашает невероятно сексуальная писательница католичка.

Она взяла его за руку и потащила на ненастоящий свадебный прием, который все еще был в самом разгаре. Вокруг них люди смеялись, разговаривали, пили и танцевали под ее любимую песню The Police, единственной группы, о которой они с Сореном договорились. Зак развернул ее и притянул к себе.

— Ты действительно злишься на меня за то, что я перевернула твою жизнь с ног на голову? — спросила она.

— Ее нужно было перевернуть с ног на голову, — сказал он. — Забавно, однако. Как только она был перевернута вверх дном, я понял, что она встала правильно. А ты? Твоя жизнь немного повернулась вбок. Все еще стоит?

— Я всегда стою, — сказала она. — Кроме случаев, когда я на спине. Ты же знаешь, что Сорен так и не сказал мне, что ты сказал ему, когда позвонил ему в тот день и рассказал о Фионне.

— Кажется, я сказал что—то вроде «С Днем Рождения». С Рождеством. О, и с Днем отца.» Я наслаждался последовавшей ошеломленной тишиной.

— Нелегко шокировать этого человека. Поверь мне, я сделала это делом своей жизни.

— Я люблю своего сына, и я люблю свою жену, и я люблю свою работу. И я должен поблагодарить тебя за них всех. Я был бы разведен, бездетен и жил бы сейчас в Лос—Анжелесе, если бы не ты. Не знаю, какая из трех перспектив ужасает меня больше.

Нора рассмеялась и поцеловала Зака в губы, с полным проникновением языка и всем остальным. Она поцеловала его по двум причинам, только двум причинам, которые когда—либо имели значение для Норы, — потому что хотела и потому что могла.

— Довольна? — спросил он, когда она отстранилась и увидела, как Сорен, Кингсли и Грейс входят в приемную, Фионн на руках у Кингсли, а его рука — у Сорена. — Моя жена только что видела, как ты меня целуешь.

— О нет, у нас проблемы?

— Она смотрит и смеется одновременно, — сказал Зак. — Думаю, мы в безопасности.

— Хорошо. А теперь потанцуй со мной. Это не свадебный прием, пока я не обнимаюсь по пьяни с гостем на свадьбе во время медленного танца.

— Это будет проблемой, — сказал Зак и повел ее в танце. — Мы не пьяные.

Нора схватила бокал вина с подноса проходящего мимо официанта.

— Это мы можем исправить, — ответила она.

Зак снова обнял ее.

— Веди себя прилично, — сказал он. — Я до нелепого счастливый муж и отец, и мне это нравится, веришь или нет.

— Ванилька, — ответила она.

— Не совсем. Я кое—чему научился у вас двоих.

— Это мне нравится.

— Что насчет тебя, Нора? — Спросил он. — Счастлива?

— Как я могу быть не счастлива? — Спросила она, улыбаясь до боли. — Оглянись... посмотри на это... это счастье.

Она последовала собственному совету и огляделась, пока они с Заком легко двигались по танцполу.

Зак в ее объятиях. Ее редактор и ее лучший друг. Он изменил ее жизнь, когда подписал с ней контракт на книгу, которую она думала, что никогда не закончит. Но она закончила его с небольшой помощью одного светловолосого монстра, которого она знала и любила.

«Допиши книгу, — приказал Сорен. Ни для меня, ни для Закари, ни для Уесли, ни даже для Бога. Закончи ее для себя.»

Вот Майкл и Гриффин разговаривали с Альфредом и улыбались. Все они улыбались, даже Альфред, и она была почти уверена, что впервые видела его улыбающимся.

Вы официально приглашены на церемонию одевания ощейника Гриффина Фиске и Майкла Димира.

— Ты знал? Спросила Нора Сорена.

— Конечно, я знал...

Вот Джульетта стояла с Кингсли, разговаривала с Фионном и улыбалась, представляя дочь Кингсли сыну Сорена.

— Это был год, когда я встретил Джульетту, чуть не убил человека из—за нее, вернулся домой и вернул все, что я потерял, и еще кое—что, — Кингсли сказал прошлой ночью о том годе, когда он оставил Сорена и нашел Джульетту, женщину, которую любил, мать его детей.

Нора сжала кулон, который дал ей Нико и который висел рядом со стеклянным медальоном на цепочке. Нико, сын Кингсли. Нико, ее возлюбленный, ее сабмиссив, который никогда бы не существовал, если бы Сорен не отпустил Кингсли...

И Фионн, которого она желала втайне и никому никогда не говорила, ни Кингсли, ни Сорену...

Сорен был на четырнадцать лет старше ее, а женщины жили дольше мужчин. Разве будет неплохо, чтобы часть Сорена продолжала жить после его ухода?

На самом деле, все, что у нее было и все, что она любила — ее писательская карьера, Зак, Грейс, Фионн, Селеста, Джульетта, Кингсли, Нико, Майкл и Гриффин… За все это она должна благодарить Сорена. Так или иначе, он привел их к ней и друг к другу прямыми и извилистыми путями.

Она больше ничего не хотела.

У нее было всё.

— Ох уж этот сукин сын, — сказала Нора, цепляясь за руку Зака и сделав шаг туда, где стоял Сорен, тихо разговаривая со своим прекрасным сыном. — Он сделал это.

— Сделал что? — Спросил Зак.

— Сорен обещал мне дать кое—что и сдержал обещание.

— Что он дал тебе?

Нора усмехнулась.

— Всё.

 

 

Конец

Notes

[

←1

]

Перестрелка у корраля О-Кей — одна из самых известных перестрелок в истории Дикого Запада. Произошла в три часа пополудни 26 октября 1881 года в городе Тумстоун на Аризонской территории. Благодаря американской печати, телевидению и кинематографу впоследствии стала самой известной перестрелкой в мировой истории.