Глава 1

Первая свадьба.

Вот теперь это счастливый конец.

Это было все, на что Нора надеялась, все, о чем она молилась, и не могла перестать улыбаться, когда заиграла музыка – «Марш принца Датского» Джеремайи Кларк.

Она улыбнулась еще шире, когда два пожилых джентльмена в традиционной ливрее слуг распахнули большие дубовые двойные двери с вензелями, подобающими торжественному случаю.

Сделав один глубокий вдох, Нора вошла в открытые двери и сделала то, что поклялась никогда не делать, - она пошла по проходу церкви в свадебном платье к Сорену, который ждал ее у алтаря.

Он не видел ее уже несколько часов, и в этот момент Сорен впервые увидел ее в подвенечном платье. Прошло двадцать лет с тех пор, как она шла по проходу к Сорену в качестве подружки невесты на свадьбе, которую он проводил. Даже сейчас, на полпути к алтарю, она видела выражение его глаз, выражение, которое говорило, что двадцать лет стоили того, чтобы ждать.

Когда Нора заняла свое место по правую руку от Сорена, она наклонилась ближе и прошептала: - Перестань так на меня смотреть.

- Почему? - спросил он, когда двести собравшихся гостей поднялись на ноги, когда жених вошел в главный зал, который был переоборудован в часовню для церемонии.

- Вы на службе, - напомнила она ему. - Отец Стернс.

- Могу я так смотреть на тебя после свадьбы?

Она улыбнулась ему, и два жениха взялись за руки перед Сореном.

- Сегодня ты можешь делать все, что захочешь.

- Берегись. Я запомню твое обещание, - сказал он и музыка стихла, вынуждая Нору молчать. Она проглотила свои слова, взяла себя в руки и постаралась не заплакать, когда Сорен заговорил.

- Дети мои, мы собрались здесь и сейчас, дабы объединить этого мужчину, Микаэля Луку Димира, и этого мужчину, Гриффина Рэндольфа Фиске, в священном браке. Пусть ваша любовь будет благословлена таинством брака, и пусть все мы, собравшиеся в качестве свидетелей, вместе возрадуемся красоте вашей преданности друг другу, как мы греемся в лучах тепла солнца...

Нора выдержала целых три минуты церемонии, прежде чем у нее потекли слезы. К счастью, все взгляды были прикованы к Микаэлю и Гриффину, пока те давали свои клятвы и обещания. Когда-то давным-давно в совершенно другой обстановке Нора и Сорен дали друг другу обещания, и она носила эти обещания на шее в виде обручальных колец с выгравированными двумя словами: «Навсегда и Всё». Это не были свадебные клятвы, но, тем не менее, они связывали их вместе. Что было таинством, как не внешний признак внутренней благодати? Если она и Сорен любили друг друга и оставались вместе, несмотря на всё, через что они прошли, всё, через что они заставили друг друга проходить за двадцать три года, не было чудом, то она не знала, что было.

- Таким образом, - сказал Сорен, ведя церемонию к завершению, - теперь их не двое, а одна плоть. То, что соединил Бог, да не разлучит человек.

Сорен говорил авторитетно и властно, как будто сами слова могли связать сердца воедино.

- Объявляю вам мужем... и мужем.

Гриффин взял лицо Микаэля в свои ладони и поцеловал.

И целовал.

И целовал.

Поцелуй любви и страсти, полной и абсолютной преданности, он длился так долго, что собравшиеся зрители начали усмехаться, затем хихикать, потом смеяться. Они целовались до тех пор, пока Сорен не кашлянул, прочищая горло и не один, а два раза, второй раз был громче предыдущего. Когда даже это не остановило их довольно продолжительную публичную демонстрацию привязанности, Сорен тихо произнес:

- Ради всего святого, Гриффин, вы здесь не одни. Не мог бы ты отложить консумирование брака на потом?

Гриффин долго молчал, затем посмотрел на Сорена и ответил:

- Неа, - прежде чем с удовольствием вернуться к поцелую.

Нора зааплодировала ему. Хороший мальчик. Никому не позволяй говорить тебе прервать поцелуй из-за такой нелепой причины, как то, что за тобой наблюдают двести человек. Что может быть лучше в мире, чем здесь, смотреть, как целуются настоящие влюбленные? Такое не каждый день увидишь. Когда становишься свидетелем чуда, никогда не следует торопить его, потому что оно пройдет слишком быстро, и кто знает, когда в своей жизни ты увидишь еще одно чудо?

С этим поцелуем время остановилось. Образ запечатлелся в сознании Норы, как фотография на жестяной бумаге... Она стояла справа от Сорена, как госпожа Микаэля - никто бы не поверил, что она подружка или свидетельница, значит госпожа, а Кингсли стоял слева от Сорена как шафер Гриффина. Свадьба проходила в Главном зале тысячелетнего замка. Ярко-голубые стены блестели, как полированный азурит, в свете дюжины люстр из латуни и хрусталя. Свечи и цветы, расставленные на полах из черного дуба, окружали свадебную церемонию. Кингсли, Гриффин и Сорен все были в килтах. У Гриффина и Кингсли были красные, белые и зеленые, тартан предков его матери. Килт Сорена был черно-синим - традиционный шотландский тартан духовенства и синяков. По просьбе и потому, что она не могла отказать Гриффину, когда он так вежливо попросил, она надела шотландское свадебное платье, многоярусное из белого шелка и кружев, выглядывающие из-под красно-зеленой клетчатой ​​накладки с корсетом.

Микаэль отказался от килта - не в его стиле, сказал он - и выбрал модный смокинг эпохи Rat Pack с черной рубашкой и черным пиджаком. Более красивой супружеской пары она никогда в жизни не видела, и не потому, что они были так красивы, хотя и были, а потому, что их любовь была настоящей, чистой и с трудом завоеванной. Каждый акт любви был подвигом, особенно для Микаэля и Гриффина. Мир не часто вознаграждал тех, кто любил за пределами границ. Нора усвоила этот урок на собственном горьком опыте.

Поцелуй длился так долго, что гости поднялись со своих мест и зааплодировали.

Гриффин повернулся к гостям и приказал.

- Меньше аплодисментов, - крикнул он собравшимся. - Больше поцелуев!

- Меня не нужно просить дважды, - сказал Кингсли, протягивая руку Джульетте, матери его дочери и беременной вторым, и самой красивой женщине из присутствующих на сегодняшний день. Смеясь, Джульетта поднялась на ноги и вложила свою ладонь в руку Кингсли. Он наклонил ее и подарил тот самый голливудский поцелуй.

- Приступим? - спросил Сорен.

- На глазах у двух сотен людей?

- Почему нет?

- Это риторический вопрос или ты действительно хочешь, чтобы я перечислила все восемьсот причин, почему нет?

Сорен ответил, обхватив ее лицо ладонями и поцеловав ее, поцелуй словно причастие, как вино на ее губах. Она услышала несколько потрясенных вздохов от собравшихся, за которыми последовали смех и аплодисменты. Очевидно, они впервые увидели, как католический священник целует женщину. Для Норы это тоже было впервые, когда Сорен поцеловал ее на глазах у стольких незнакомых людей. Да, Кингсли заставил весь персонал и гостей подписать соглашения о неразглашении, но это не было гарантией того, что не просочатся слухи о том, что некий уважаемый священник-иезуит страстно поцеловал довольно печально известную доминатрикс на свадьбе в Шотландии. И не просто какой-нибудь свадьбе, а однополой свадьбе.

Сорена могли изгнать из церкви за заключение однополого брака. У него было бы меньше проблем, если бы его застукал за содомией с ней в гробнице святого Петра сам Папа. Не то чтобы у нее когда-либо были такие фантазии - во всяком случае, не очень часто. Проведение церемонии было подарком Сорена Микаэлю, которого он любил как сына. Когда Нора напомнила ему об очень реальной опасности отлучения от церкви, если его поймают, Сорен ответил: «Микаэль просил меня. Для меня большая честь сделать это». Поскольку Сорен был человеком чести, это был конец обсуждения.

Но это не станет концом.

Сорен был священником-иезуитом, который поцеловал женщину на глазах у двухсот человек и взял на себя обязанности по заключению однополого брака. Поцелуй плюс свадьба, плюс то, что произойдет сегодня вечером в девять часов, сводились к одному очень простому выводу.

Дни Сорена как священника были сочтены.