— А как насчет доктора Соренсена?

Так вот настоящая причина, по которой он здесь. Учитывая всего три вопроса о Брэде, доктор Томпсон никоим образом не является предметом его интереса.

Несмотря на то, что я подозревала, что он доберется до Джека, мне все равно стоило больших усилий сохранять нейтральное выражение лица, а в голосе тщательно соблюдать грань скуки и услужливости.

— А что с ним? — спросила я.

— Похоже, ты о нем невысокого мнения.

— Ошибаетесь. Я его уважаю. Он мне просто не нравится. Иногда.

— Почему?

Я тщательно подбираю слова, пытаясь увидеть мир глазами человека, ищущего признаки серийного убийцы.

— Он может быть высокомерным. Боюсь, это не такая уж редкая черта для мужчин в академических кругах.

— Тебе что-нибудь известно о местонахождении доктора Соренсена в четверг вечером, когда был подожжен дом доктора Томпсона?

— Вообще-то, да. Он был со мной в лаборатории, — говорю я. Хейз бросает скептический взгляд в мою сторону, прежде чем вернуть внимание к своим заметкам, и у меня возникает желание вырвать блокнот у него из рук и засунуть ему в гребаную глотку. Я едва сдерживаюсь, чтобы не сжать руки в кулаки. — Я уронила свою премию Брентвуда и порезалась. Джек зашил рану, — я поворачиваю ладонь к нему, аккуратные стежки обрамляют неровную красную линию у основания моего большого пальца. — Я… не могла пойти в больницу. Это слишком… для меня. Джек помог, а затем заменил мою награду. На самом деле, это было очень заботливо с его стороны. Я уверена, что если бы вы спросили, он предоставил бы вам доказательства.

Уголки губ Хейза, опускаются, когда он строчит по странице с большей сосредоточенностью, чем раньше, как будто его предыдущие заметки были просто для галочки, а эти настоящие. Мое сердце учащенно бьется, адреналин разливается по венам. Я подношу кружку к губам обеими руками, чтобы скрыть глубокие, медленные вдохи, которые делаю, чтобы побороть последствия.

— В чем дело, мистер Хейз?

Хейз долго смотрит на меня, и в его глазах появляется отеческая нежность. Может, это просто жалость. Может, даже раскаяние.

— Ты можешь называть меня Эриком.

Я киваю ему.

— Я думаю, что Молчаливый убийца все еще активен, — говорит он. Я пытаюсь выглядеть встревоженной, затем сбитой с толку, затем обеспокоенной, даже приоткрываю рот, когда ставлю кружку с наигранной дрожью в руке. — Очень редко серийные убийцы прекращают охоту навсегда. Между убийствами может пройти некоторое время, иногда даже годы, но желание не исчезает никогда. Вполне возможно, что Истребитель изменил свое поведение после вашей стычки. И думаю, он может быть где-то поблизости.

— И что… вы думаете, он мог узнать меня?

Хейз кладет руку на мою, и я прилагаю все усилия, чтобы превратить свою ярость от его прикосновения в маску страдания.

— Я думаю, он мог знать, что ты здесь все это время.

Глава 12

Двадцать пятый этаж

КАЙРИ

Прохладное прикосновение пробегает по каждому изгибу моего позвоночника, как будто человек, стоящий сзади, наслаждается качеством скелета под моей кожей.

Моя спина напрягается. Обнаженная кожа покрывается мурашками. Электричество пульсирует в груди, сердце колотится от басов. Музыка клуба, кажется, проскальзывает сквозь завесу моего пульса. Я едва сдерживаю дрожь, когда эти пальцы скользят к низу моего платья с открытой спиной, прежде чем снова скользнуть вверх с легчайшей лаской.

Аромат ветивера окутывает меня холодными объятиями.

— Блонд вам не подходит, доктор Рот, — шепчет голос рядом с моим ухом, шевеля прядями моего парика, щекоча мне шею.

— Но говорят, что блондинки веселее, и я рассчитываю на самое лучшее времяпрепровождение сегодня, — отвечаю я, и моя лукавая улыбка расплывается от напряжения, которое я чувствую в ладони, лежащей у меня между лопатками. — Кроме того, меня зовут не доктор Рот.

Знакомая рука появляется из-за моего левого плеча, наполняя мой бокал вином из бутылки, стоящей передо мной.

— Ну, это я уже знал.

— Меня зовут Бетани, — говорю я, указывая на пустой стул напротив. — Не хочешь присесть?

— А это не помешает твоему… веселью?

— Разве это не твоя цель?

— Возможно, — говорит Джек, обходя стол с высокой столешницей и опускаясь в кресло, чтобы смерить меня пронзительным взглядом, делая глоток виски. После двух бокалов вина и нашей истории мне физически больно смотреть на Джека, со всей его холодной, мрачной красотой, в черном костюме и с этими серебристыми глазами, которые заставляют меня открыться, чтобы выследить каждую скрытую слабость. Я делаю еще один глоток Шираза, надеясь, что он утопит мои чувства в безжизненном безразличии, хотя уже знаю, что это не сработает. — Ты сказала, что твое здоровье в моих интересах, и на случай, если ты еще не слышала, похоже, на свободе разгуливает серийный убийца.

Мой взгляд опускается в пустоту между нами, напоминание о его мотивах гасит любые помехи, задерживающиеся в моих венах.

— Видимо… эту памятку я регулярно пропускаю.

— Изабель…

— Не надо, Джек, — шиплю я, свободной рукой хватаясь за край стола и наклоняясь вперед. Неожиданный прилив слез обжигает мои глаза при звуке этого имени, слетающего с губ Джека, отчего мои шрамы туго натягиваются. — Никогда этого не делай. Я не Изабель. Я говорила. Эта девушка мертва.

Джек выдерживает мой злобный взгляд. Я моргаю, чтобы убрать стеклянный блеск. Ничто в нем не меняется, когда он наблюдает за моим бурлящим страданием.

Я допиваю остатки вина и с глухим стуком ставлю бокал на скатерть.

— Что ж, прими мои поздравления, Джек. Ты был в поле моего зрения всего тридцать секунд, и уже испортил вечер. Новый рекорд, — огрызаюсь я, хватая со стола свой сверкающий клатч и пытаюсь встать.

Рука Джека обхватывает мое запястье крепким захватом. Он старается не касаться швов, наложенных поперек заживающей раны.

— Мне жаль, — говорит он, как будто никогда не соединял эти два слова вместе и так же, как и я, удивлен, что они могли сорваться с его губ. — Садись.

Я не двигаюсь.

— Пожалуйста.

Я медленно опускаюсь на плюшевое сиденье, рука Джека исчезает с моего запястья только после того, как я сажусь. Мы рассматриваем друг друга в напряженном молчании, пока шумная компания не проходит слишком близко к нашему столику, и судя по его холодному взгляду, их близость разрушает чары между нами.

— Откуда ты знаешь, что Хейз не последовал за тобой сюда? — спрашивает Джек, снова обращая на меня свое пристальное внимание.

— Потому что Хейз не в состоянии выбраться из бумажного пакета¹⁶.

Джек фыркает от смеха и делает глоток своего напитка, а я наслаждаюсь его мимолетной улыбкой на мои слова.

— Несмотря на это, я последовал за тобой сюда незамеченным.

— Серьезно? — моя ухмылка становится шире, когда Джек бросает на меня злобный взгляд. Я наклоняюсь вперед и прочищаю горло, чтобы произнести свой лучший сценический шепот. — Черный «BMW-XM» не очень-то незаметный, Джек. В игре «кто самый смертоносный», ты теряешь очки за высокомерие.

— Точно так же легко ты теряешь очки за недооценку соперника, — говорит Джек, когда его взгляд отрывается от моего и обводит комнату. Его челюсть дергается, как будто он пытается скрыть улыбку, но она быстро исчезает. — Хейза… не так-то легко одурачить.

— Я уже поняла. Он заходил ко мне домой.

Это привлекает безраздельное внимание Джека. Его взгляд возвращается к моему и горит расплавленной яростью.

— Когда? Зачем?

— В десять часов. Он ждал перед моим домом, когда я вернулась с пробежки с Корнетто.

Джека прищуривается.

— Моя собака, — Джек наклоняет голову, и я закатываю глаза. — Ты, правда, должен знать все о жизни своего противника, Джек. Крупное, покрытое мехом млекопитающее? Корнетто…? Господи. Потеря очков за пропущенные важные детали.

Клянусь, я вижу легкий румянец на щеках Джека.

— Я знал, что у тебя есть собака.

— Ты знал, как его зовут?

— …нет.

— Минус пять баллов.

Джек раздраженно вздыхает при виде моей ослепительной, хитрой улыбки.

— Хейз, доктор Рот. Чего он хотел?

— Бетани. Минус еще два балла за то, что не придерживаешься моего прикрытия, — отвечаю я, умудряясь подавить растущее раздражение Джека, погружаясь в нужную ему информацию прежде, чем он успевает сделать следующий вдох. — Он хотел немного наверстать упущенное, поворошить старую историю. Сказал, что верит, будто Истребитель все еще активен, но что он изменил свой процесс. Он не верит, что Брэд виноват в том, что тело нашли в его доме. Он считает, что пожар устроил кто-то другой. Убежден, что в этом замешан Молчаливый истребитель.

Губы Джека сжимаются в мрачную линию.

— Я не думаю, что он такой невинный, каким кажется на первый взгляд. Он мне не нравится.

— Тебе никто не нравится.

— Это не…

— Ну, кроме тебя самого. Ты нравишься себе. Очень сильно.

Я лучезарно улыбаюсь, серебро в глазах Джека выглядит угрожающе, хотя его гнев длится недолго. Он слишком любопытен, чтобы позволить своему раздражению взять верх.

— За кем ты охотишься сегодня? — спрашивает он, снова наполняя мой бокал вином. Я спешу похоронить навязчивую мысль, которая умоляет меня сказать «за тобой».

— За тем, кто превосходит мои критерии, — отвечаю я, мой голос становится тоньше от рассеянности, когда я смотрю на движение тел на танцполе. — Его зовут Себастьян. Ему запретили посещать несколько местных стриптиз-клубов, он приставал к девушкам, когда был пьян и под кайфом. Три года назад против него было возбуждено дело о нападении, но его замяли.

Мой взгляд прикован к цели вдалеке, мужчине ниже Джека на несколько дюймов, но широкоплечему, мощному. Себастьян может сойти за красавца, пока не присмотришься поближе. Ему всего двадцать четыре, но он выглядит старше из-за своих зачесанных назад светлых волос и ранних признаков неправильных решений.