31

ПАРКЕР

— Паркер, ты был влюблен в свою сводную сестру? Будем ли мы петь песни о кровосмесительной любви на новом альбоме?

— Отвали, Орен, — проворчал я.

— Эй, парень, я просто готовлю тебя к сегодняшней красной дорожке.

— Он не ошибается, — подтвердила Аспен, подходя ближе с этой чертовой штуковиной для макияжа. — Теперь, когда они раскрыли все о твоем прошлом с ней, это свобода для всех.

— Если ты еще раз попытаешься нанести на меня макияж, я его сломаю.

Она открыла рот от изумления и озиралась, прижимая прямоугольник к груди, словно это был ее ребенок.

— Я просто пытаюсь помочь тебе выглядеть более человечно.

Покачав головой, я повернулся к зеркалу в полный рост в нашем номере. Поправил рукава своего пиджака и скривился от того, что мужчина смотрит на меня. Из-за гастролей, вопросов на каждом шагу и отсутствия Новы я выглядел таким же уставшим, как и чувствовал себя. Знал, что выгляжу дерьмово, но отказывался скрывать это, как бы Аспен ни старалась.

Я надеялся, что Нова увидит меня по телевизору сегодня вечером и поймет, каким я был без нее. Мне хотелось, чтобы она увидела темные круги и тусклые глаза. Трудно было заснуть, когда, закрыв глаза, я видел только ее слезы и слова «мне жаль» перед тем, как она убежала.

Я устал наблюдать, как она убегает от меня.

На этот раз я даже не разозлился.

Не так, как когда мы были детьми, и я бушевал месяцами напролет.

Не то что в новогоднюю ночь, когда раздражение было сильнее гнева.

Нет, в этот раз? Я страдал. Без каких-либо других эмоций, которые могли бы занять место, все, что пульсировало и тяготило меня, — это острая потребность в ней. Она одновременно переполняла меня до краев и оставляла во мне пустоту, которую могла заполнить только она.

Когда Нова ушла, я звонил и звонил, но ответа не было — не то чтобы я его ожидал. Но когда звонки стали поступать на голосовую почту, я точно знал, куда она убежала. Мы узнали друг друга лучше, чем когда-либо прежде, и мне не нужно было гадать, где она на этот раз, потому что она ушла туда, где ее никто не мог достать — в горы.

Я на секунду задумался о том, чтобы позвонить Рэйлинн, но, честно говоря, я был слегка напуган.

Я подумывал о том, чтобы просто прийти и найти ее, но, учитывая Грэмми и все остальное, мне нечего было показать, кроме распростертых объятий и моей мольбы на коленях, чтобы она вернулась. Я даже не знал, как долго она пробудет здесь, прежде чем снова сбежит, даже если она вернется. Думал, что на этот раз она останется.

Нова сказала, что может сделать это со мной, но на первой же кочке — очень большой кочке — она ушла. Не то чтобы я винил ее. Черт, каждый раз, когда я выходил на улицу, кто-нибудь загонял меня в угол, спрашивая о ее похищении. Это была даже не моя история, и я был измотан ею. Неудивительно, что Нова никогда не хотела говорить об этом. Добавьте к этому лакомые кусочки и откровения о нашем прошлом и о том, как мы познакомились, и репортеры накинулись на нее, как дикари, которые не ели неделю.

Мысль о том, что я буду делать это в хореографии Аспен, наводила на меня ужас.

Это заставило меня впервые в жизни задуматься о том, действительно ли эта карьера того стоит.

— Ты портишь мой костюм, брат, — крикнул Орен.

— Это гребаная футболка, — ответил Броган.

— На ней костюм, — медленно объяснил Орен.

— Ты можешь хотя бы надеть пиджак? — Аспен почти умоляла.

— Скажи «пожалуйста», детка, — ворковал Орен.

— Пошел ты и одень пиджак, — отчеканила она.

— Ооо, — вздрогнул Орен. — Мне нравится, когда ты ругаешься на меня. Это заставляет меня напрягаться.

— Мерзость.

— И я надену его, но только потому, что я чертовски хорошо выгляжу в этом красном, — утверждал он, натягивая темно-красный пиджак.

Эш ударил его по затылку, а Броган ударил его спереди.

Я покачал головой, глядя, как они ведут себя как дураки, и вспомнил, что эта группа — не только для меня. Мы были братьями, и мы не бросали друг друга. Если бы попытался убежать, я не сомневался, что они потащили бы меня обратно, и был бы благодарен им за это — за исключением того, что со мной не было Новы.

Я сжал кулаки, а плечи потяжелели под тяжестью разочарования и поражения. Сколько бы ни крутил эту проблему, я не мог найти ответа. Как я мог так сильно хотеть чего-то и не знать, как это осуществить?

— Соня будет там, — сказал Аспен.

— Нет. — Я посмотрел на нее самым серьезным взглядом, на который только был способен. — Мы говорили об этом. Я сказал, что больше никаких трюков, никаких прыжков через обручи. Я музыкант, и если этого недостаточно, чтобы люди обратили на меня внимание, то так тому и быть. Мне надоело так стараться, когда нашей музыки должно быть достаточно.

— Я знаю. Поэтому позвонила руководству и сообщила им о твоем ультиматуме уйти, если они будут настаивать. Я просто сказала. Это моя работа.

— Я знаю, — устало ответил я. — Я рад, что они отпустили это.

— Я тоже.

Она изучала меня мгновение с грустной улыбкой, и я ненавидел это, но приготовился к этому. Если я собирался носить свою обиду на лице и идти по красной дорожке, то я должен был открыть себя для такого же пристального внимания, как и она.

Возможно, мне следовало принять макияж.

— Поехали, сучки, — объявил Эш. — Машина ждет.

Уже слишком поздно.

Мы забрались на заднее сиденье лимузина и открыли бутылку бурбона, ожидавшую нас.

Аспен налила нам всем по бокалу, а потом подняла свой.

— За победу на Грэмми сегодня вечером.

— За победу во всех шести гребаных Грэмми, — поправил Броган.

Сделав подобие улыбки, я поставил свой бокал в один ряд с бокалами ребят и опрокинул его. Я должен был быть на седьмом небе от счастья, как и остальные члены моей группы. Впервые в истории мы были номинированы на шесть Грэмми. В прошлом году мы были номинированы только на одну премию, и она была всего одна. И когда вокруг меня раздавались возгласы и смех, все, о чем я мог думать, — это пустое место рядом со мной.

Нова должна была быть здесь, держать меня за руку. Она всегда должна была быть здесь, с самого начала.

По салону прокатилась волна тишины, пока никто не произнес ни слова, и я поднял голову, обнаружив, что четыре пары глаз отводятся, как только я встречаюсь с ними взглядом.

— Что? — спросил я.

— Ничего, — ответил Орен, оживляясь и запихивая телефон в карман.

Все зашумели, теперь избегая смотреть на меня. Броган поднес свой пустой стакан к губам, а Аспен зарылась лицом в телефон.

Я посмотрел на Эша, зная, что, если надавлю, он скажет мне, что, блядь, происходит. Он улыбнулся самой принужденной улыбкой, которую я когда-либо видел — скорее гримасой, чем своей обычной ухмылкой. Теперь я действительно знал, что что-то не так.

— Что? — спросил я более решительно.

Эш вздохнул.

— Не надо, — умолял Орен.

— Что, блядь? — Я почти прорычал.

— Нова опубликовала в Instagram, — объяснил Эш, передавая мне свой телефон.

Один только звук ее имени поразил меня, выбив воздух из моей груди. Я смотрел на протянутый телефон, как на бомбу, зная, что возьму его, но надеясь, что не возьму. Сдавшись, я взял его и посмотрел вниз. Это был ролик, и я нажал «play». Он начинался с ее вида сзади, ее рыжие волосы были распущены и развевались на легком ветерке. Как я уже знал, за ней простирались горы и долины. Она выглядела так, словно стояла на краю света.

Заиграл скрипичный ритм, камера отъехала назад, и она бросилась бежать. Только тогда я заметил ремни и обрамление по обе стороны от нее. Как только она достигла конца платформы для прыжков с тарзанки, голос из видео сказал «беги», и она повернулась в замедленной съемке, сделав пальцами пистолет, широко улыбаясь в камеру, когда заиграла рок-версия скрипок.

Она сияла на фоне солнца, а ее волосы превратились в огненный ореол. Ее лицо светилось от счастья, и я испытал сильнейшее столкновение эмоций, как две приливные волны, столкнувшиеся друг с другом. Нова была счастлива, и я был счастлив за нее. Все беспокоился, что ее преследовали, как меня, несмотря на то, что она не фигурировала ни в одном отчете, а здесь она наслаждалась своей жизнью без меня. От осознания этого любая радость устремилась в яму моего желудка.

Нова была счастлива без меня.

Блядь. Я хотел остановить машину и выйти прямо сейчас. К черту Грэмми, к черту все это. Сейчас я хотел убежать и не оглядываться. Я представлял, как ей будет больно, как мне, а теперь это — эта пощечина.

— Я рад, что она счастлива, — сказал я, передавая телефон обратно Эшу.

— Она показала свое лицо, — отметил Броган.

— Я заметил.

— Она никогда не показывает своего лица, — добавил Орен.

— Ну, чертовски хорошо для нее, — огрызнулся я.

Они заморгали от моей вспышки гнева. Впервые за несколько недель я почувствовал вспышку гнева, но я знал, что она будет подавлена обидой.

— Аспен, — позвал Эш. — Когда у нас будет еще один перерыв?

Она пролистала свой телефон.

— Не в ближайшее время. А те, что есть, маленькие и заполнены промо.

— Может, мы сможем найти одну из тех рекламных акций, которую Паркер пропустит.

— Зачем? — спросил я.

— Так что ты можешь пойти и забрать ее.

— Это ничего не изменит, — пробормотал я.

Эш наблюдал за мной, изучал меня, пока мне не захотелось завертеться и потребовать, чтобы он оставил меня в покое.

— Тогда хотя бы закончи, — мягко сказал он. — Все те разы, когда она уходила, ты так и не смог попрощаться.

Когда я думал, что пережил самое низкое, что-то доказывало, что я ошибался. Прощай. Окончательность этого выбила опору из-под ног и оставила меня на спине.

Блядь. Блядь.

Я схватился за грудь. Я не знал, как мне пережить эту ночь.

— Святое. Блядь. Дерьмо, — медленно произнес Орен. Его глаза были такими же широкими, как и его отпавшая челюсть, приклеенные к чему-то снаружи, когда мы подъехали к месту события.

— Что? — спросил Броган, отпихивая Орена с дороги.

Орен оттолкнул его и опустил окно, на что Аспен шлепнула его по руке и велела поднять его обратно. Но было уже поздно: Орен высунулся наполовину, его отвисшая челюсть превратилась в широкую улыбку.