Глава 7 Дав

Вздрогнув, я просыпаюсь. Мне приснился один из тех снов, в которых я падаю, и мое тело дергается, когда я прихожу в себя, обнаруживая себя в комфорте моих собственных простыней из египетского хлопка. Я вздыхаю с облегчением, когда понимаю, что проспала всю ночь Черт знает сколько времени.

Я поднимаюсь, засовываю ноги в тапочки и направляюсь к окну. Я всегда оставляю его открытым, но сейчас в комнате прохладно, и мне нужно немного тепла. Я закрываю окно и, когда оборачиваюсь, останавливаюсь как вкопанная, любуясь открывшимся передо мной зрелищем.

Моя сумочка, та самая, которую вор украл у меня прошлой ночью, лежит на кресле. Этого не может быть. Я бросаюсь к креслу, хватаю сумку, как будто хочу убедиться, что я все еще не сплю. Но это действительно так. И когда я открываю её, то нахожу там все, что я взяла с собой прошлой ночью. Моя помада. Мои ключи. Мой телефон. Мой бумажник. Ничего не пропало.

Я не понимаю, как это возможно. Мое первое побуждение позвонить Рафаэлю. Убедиться, что мне не померещилось, как этот парень сбежал с моей сумочкой прошлой ночью, как раз в тот момент, когда мы с моим кавалером проводили время на песчаном пляже. Но я этого не делаю. Я не хочу быть сумасшедшей девчонкой, которая даже не помнит всего, что произошло.

Неужели я так много выпила прошлой ночью? Я удивляюсь. За ужином я выпила два бокала вина, и это правда, что я не привыкла к алкоголю… Но я бы запомнила что-то вроде ограбления. Разве не так?

Закусив нижнюю губу, я прокручиваю свои сообщения. Есть несколько писем от Робина, спрашивающих, как прошло мое свидание прошлой ночью, и ничего от Рафаэля. Я быстро отвечаю, не упоминая, что на меня напали на пляже. Я до сих пор не уверена, не является ли все это просто плодом моего воображения.

Позже я буду работать в питомнике растений, но до этого я должна кое-кого навестить.

Я переодеваюсь в один из своих обычных мешковатых нарядов и выхожу на улицу. День не очень теплый, и я обхватываю себя свободной рукой, чтобы не замерзнуть. В другой я сжимаю в руках несколько закусок, которые были дома, и делаю мысленную пометку в следующий раз прихватить для Сэма что-нибудь более питательное. Он отказывается ходить в столовую, где я работаю волонтером, утверждая, что другие люди нуждаются в этом больше, чем он. Я восхищаюсь им за его самоотверженность.

Мое мнение быстро меняется, когда я направляюсь в темный переулок, который был домом Сэма последние два года. Мой друг лежит на земле, а рядом с ним лежит игла. Он пообещал мне, что больше так не сделает. Он пообещал, что на этот раз сделает все возможное, чтобы очиститься, что он действительно больше не будет тратить деньги на наркотики. Где, черт возьми, он вообще взял деньги? Я никогда не даю их ему, потому что мы оба знаем, что в конечном итоге они попадут к дилеру.

— Сэм, — говорю я, покачивая его на импровизированной кровати из газет и картонных коробок. — Сэм, проснись.

Его глаза распахиваются, и огромная тяжесть падает с моей груди. Я находила его таким слишком много раз, чтобы сосчитать, и страх, что в один прекрасный день будет слишком поздно, скручивает мой желудок в узел.

— Сэм, что ты сделал? — Спрашиваю я, когда он поднимается, прочищает горло и отряхивает грязную куртку.

— Я думаю, ты видела, — хрипло бормочет он. — Мы не можем просто притвориться, что ты этого не видела?

— Нет, Сэм, — стону я, проводя рукой по волосам, прежде чем передать ему бумажный пакет. — Вот. Это немного, но я принесу тебе что-нибудь еще вечером.

— Спасибо. — Он выглядит смущенным, когда забирает у меня сумку.

Следует неловкое молчание. Я знаю, что это тяжело для него. Он сказал мне, что у него никогда не было друзей, даже до того, как он начал жить на улице. Он также сказал мне, что я самый близкий человек, как дочь. Но, по-видимому, все это не имеет значения, потому что он до сих пор не избавился от своей отвратительной привычки к наркотикам, несмотря на то, что я умоляла его остановиться бесчисленное количество раз.

И хуже всего то, что я знаю, что именно это, заставило Сэма расстаться со своей семьей.

Он уже рассказывал мне о своей жене и дочери. Он рано развелся, но все равно проводил время со своей дочерью, пока зависимость не взяла верх над его жизнью. Когда это произошло, его ребенок прервал все контакты. У него есть двое внуков, которых он никогда не видел. Я знаю, как это причиняет ему боль. Я вижу это в его глазах.

Но сегодня мне его не жалко. Я чувствую себя слишком злой и преданной.

Я беру себя в руки и бросаю на него последний взгляд.

— Увидимся позже.

Его глаза встречаются с моими, и боль в них почти невыносима. Прежде чем он успевает сказать еще хоть слово, я ухожу.

Остаток дня я провожу, работая, но в моей голове слишком много мыслей, чтобы их сосчитать. Я стараюсь не зацикливаться на Рафаэле. На моей сумочке, вновь появившейся в моей спальне. На Сэма.

Мои мысли возвращаются к событиям одной роковой ночи восемь лет назад. И как только я попаду в эту кроличью нору, я знаю, что пути назад нет.

Я никогда не забываю Паркера Миллера.

***

8 лет назад

Мы одни в доме Миллеров-Уайлдфоксов. Прислуга вся спит. Джун все еще в клубе. Здесь только я и ее сводный брат Паркер. Парень, в которого я влюблялась несколько месяцев назад, постоянно умоляя мою лучшую подругу представить меня. Наконец она сдалась.

Мы отправились в ночной клуб под названием Pulse, и я начала умопомрачительно напиваться. Но это сработало в мою пользу, потому что теперь я наедине с Паркером, именно то, чего я, черт возьми, хотела. И что с того, что я преувеличила, насколько я была пьяна? Я получила именно то, что хотела. Точно так же, как я всегда это делаю.

Паркер лежит рядом со мной на кровати, пожирая меня голодными глазами. На мне короткое платье, мои босоножки на каблуках все еще украшают мои ноги. Я знаю, что хорошо выгляжу. Я усердно работаю ради этого. Часы в тренажерном зале, в парикмахерской, в маникюрном салоне. Каждый дюйм меня идеален. И одобрительный взгляд Паркера говорит мне, что он согласен.

— Я хочу увидеть тебя обнаженной, — бормочет он. — Используй этот предлог, чтобы снять платье.

Я встаю, не отрывая от него взгляда, пока спускаю бретельки платья. Мои груди свободно подпрыгивают. Они не такие большие, как у Джун, но они симпатичные и мои соски розовые. Паркер стонет, когда я раздеваюсь до своих розовых стрингов.

— Ты хорошо выглядишь, птичка, — говорит он. — Стринги тоже сними.

Я зацепляюсь пальцами за розовое кружево и тяну их вниз, делая все возможное, чтобы соблазнить его. Паркер этого не знает, но мое сердце бьется тысячу раз в минуту. Я не знаю, понял ли он, что это будет мой первый раз… Но я бы не хотела, чтобы кто-то другой лишил меня девственности.

Я отпускаю резинку стрингов на бедрах.

— Я сказал тебе снять это, — выдавливает Паркер. — Сейчас же.

Нерешительно я стягиваю стринги с задницы. Как и все остальное во мне, моя киска идеальна. Его глаза впитывают меня, наблюдая за мной взглядом, который я не могу точно описать.

— Это даже скучно, насколько ты совершенна. — Я надуваю губы от этих его слов. — Ты что-то упускаешь, маленькая птичка. Теперь ты такая же, как все остальные.

— Я так не думаю, — улыбаюсь я в ответ, соблазнительно поворачиваясь, чтобы показать ему свою дерзкую задницу. — Я так много работаю, чтобы выглядеть так хорошо, Паркер… Разве тебе это не нравится?

— Я знаю, — ухмыляется он. — Но мне бы больше понравилось, если бы ты не выглядела как копия каждой гребаной модели из Instagram с парой тысяч подписчиков.

— У меня их больше пары тысяч, — хвастаюсь я.

— Мне насрать.

— Ну и что тогда? — Я уперла руки в бока. — Ты хочешь, чтобы я выглядела как Джун, не так ли?

Он стискивает зубы, не отвечая мне. Конечно, черт возьми, так оно и есть. До боли очевидно, что мой парень одержим своей сводной сестрой, точно так же, как я одержима им.

— Ложись на гребаную кровать, — рычит он, и я делаю, как он сказал, заползая на него сверху.

Он позволяет мне оседлать его, и мое сердце колотится, когда я чувствую его толщину под своей киской, твердую и пульсирующую. Я начинаю тереться о него.

— Ты оставишь мокрое пятно на моих штанах, маленькая птичка. Ты хочешь, чтобы все знали, какая ты маленькая шлюшка?

— Может быть. — Я злобно ухмыляюсь. — Разве ты не хочешь трахнуть меня?

— Да, на ночь ты сойдешь.

Его слова причиняют боль, но я полна решимости переубедить его. Я не собираюсь оставлять его одного после этого. Паркер и я созданы друг для друга. Для меня больше никого нет.

— Тогда трахни меня, — шепчу я в раковину его уха, хватая его руки и кладя их на свои сиськи. Но он почти не отвечает, как будто его мысли заняты чем-то другим. Кем-то другим. Наверное, Джун. Боже, я не хочу ненавидеть ее, но ревность, которую я чувствую, пугает.

— Ты девственница, маленькая птичка?

Я останавливаюсь, мои зубы впиваются в нижнюю губу.

— Разве это проблема?

— Может быть. — Паркер приподнимается на локтях. — Тебе нравится грубость?

— Я не знаю, — выдавливаю я. — А ты знаешь нравится ли тебе?

— Конечно, я, блядь, знаю, Голубка. Не будь глупой.

— Ну, тогда и мне наверно. — Я озорно ухмыляюсь ему. — Мне нравится все, что нравится тебе. Я буду той, кем ты захочешь, чтобы я была. Делай все, что хочешь. Все, что угодно.

— Что угодно? — Его серые глаза мрачно сверкают. — Любую-гребаную-вещь?

— Конечно, — щебечу я, надеясь, что это звучит более уверенно, чем я чувствую.

В следующий момент Паркер хватает меня за запястья, переворачивая так, что мое тело оказывается в клетке под ним на кровати. Я хнычу, когда он опускает мои руки, и мое дыхание становится тяжелым.

— Все, что ты захочешь, — говорю я ему. — Так, как ты этого захочешь. Ты мне действительно нравишься, Паркер.

— Не буду после сегодняшней ночи, — рычит он на меня, и мое сердце подпрыгивает от волнения. — Я заставлю тебя пожалеть об этом. Сожалеть, что я тебе нравлюсь. Сожалеть, что сделала шаг.