“Пригнись, - сказал он Констанс. - “Мы не должны без нужды подвергать себя опасности.”

“Последний выстрел прозвучал не ближе чем в пятидесяти ярдах от стен, - сказала Констанция. Ее глаза были широко раскрыты, а лицо раскраснелось. - “Они вне пределов досягаемости.”

“Тебе это нравится, - удивленно сказал Тео.

Она повернулась к нему, положив одну руку на грудь. - “Конечно. Разве это не волнующе?”

Пушка выстрелила снова.

•••

Взрыв эхом прокатился по форту. Хрустальная люстра задрожала и зазвенела, когда Мансур вошел в дом. Все жалюзи были опущены, а двери закрыты от полуденного зноя. Лучи солнечного света пронзали его насквозь, высвечивая в воздухе клубы пыли. Сколько бы слуги ни подметали и ни убирали, в этой стране от этого никуда не деться.

- Верити?”- позвал он. - Констанция? Тео?”

Поднимаясь по лестнице, он все больше тревожился, хотя и убеждал себя, что причин для беспокойства нет. Они будут спать, как всегда в это время суток. Да и дом был выбран удачно - подальше от западных стен и французских пушек.

Он открыл дверь в спальню Констанс. Она была пуста, простыни туго натянуты и нетронуты. Чувствуя себя неловко, он заглянул в комнату Тео. То же самое. Возможно, они были вместе с матерью.

Верити лежала, вытянувшись на кровати, в тонкой хлопчатобумажной сорочке и крепко спала. Даже сейчас, приближаясь к сорока годам, она была самой красивой женщиной, которую Мансур когда-либо видел. Он каждый день благодарил Бога за тот шанс, который свел их вместе.

Но беспокойство вытеснило эти мысли из его головы.

“А где Констанция и Тео? - спросил он, тряся ее, чтобы разбудить.

Она потерла глаза. - “Разве они не в своих комнатах?”

С еще большей поспешностью они побежали через весь дом, распахивая двери и призывая своих детей. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, что Тео и Констанс нет дома.

“Куда же они могли подеваться? - удивилась Верити. - Они знали, что им запрещено уходить без разрешения.”

Еще один взрыв потряс дом - на этот раз громче, потому что английские артиллеристы решили открыть ответный огонь. Вибрация взволновала пыль, превращая ее в сердитые вихри в солнечных лучах.

- Стены, - понял Мансур, содрогнувшись от ужаса. - “Ты же знаешь, каков Тео - вечно играет в солдатиков. Он наверняка отправился посмотреть на битву.”

“А Констанция?”

“Должно быть, он забрал ее с собой. - Мансур уже был в дверях.

Верити поспешила за ним. - “Они будут выставлены под всю мощь французской артиллерии, - раздраженно сказала она.

Мансур вспомнил предостережение инженера - "Они находятся в большей опасности из-за стен, на которых стоят.”

Он повел ее бегом через плац перед губернаторским домом, затем мимо церкви и колодца. Запах перца, чая и специй окружал склады, но он этого не замечал. Пушка выстрелила снова, несколько выстрелов прозвучали так близко, что они почти слились в один звук. Французы увеличили темп своей атаки, и англичане ответили им тем же.

"Я молюсь, чтобы мы не опоздали", - подумал он.

Они добрались до бастиона в юго-западном углу. Часовой-сипай у подножия лестницы попытался остановить их, но передумал. Мансур помчался вверх по ступенькам.

Наверху дорогу Мансуру и Верити преградил английский лейтенант. Люди у орудий, голые по пояс и мокрые от пота, с удивлением уставились на вновь прибывших.

“Какого черта ты тут делаешь? - крикнул лейтенант. - “Это не место для гражданских. Мы ведем настоящее сражение. Но, посмотрев вдоль стен, Мансур увидел то, что искал. Он оттолкнул лейтенанта в сторону - сильнее, чем намеревался. Офицер споткнулся и с криком упал на обжигающе горячий ствол пушки. К тому времени Мансур уже был вне его досягаемости, да и Верити тоже. Ее юбки со свистом пронеслись мимо изумленных артиллеристов.

Мансур бежал вдоль стены, спотыкаясь на неровных камнях. - Тео! - закричал он. - Констанция! Спускайтесь сию же минуту. Это небезопасно.”

С французских позиций снова загремела пушка.

•••

Сначала Тео и Констанция не услышали криков отца. Они следили за французами, и грохот орудий притупил их слух. Затем Тео краем глаза заметил какое-то движение. Тревога, которую он испытывал, сменилась ужасом.

Он потянул Констанцию за платье. - “Они нас заметили. У нас будут такие неприятности.”

Дым от бомбардировки поплыл вдоль стены. Туман скрывал бегущие к ним фигуры, но по мере того, как они становились все ближе и яснее, Тео ощутил зловещее чувство узнавания.

- Отец? - Он перевел взгляд на фигуру позади себя. - Мама?”

Прилив вины был так велик, что заглушил все остальное. Он повернулся и побежал, уже не молодой человек, а мальчик, который хотел спрятаться. Он слышал, как отец кричал ему, чтобы он остановился, кричал что-то о его безопасности, но он не обращал на это внимания. Он не слышал ни пушечного выстрела, ни более громкого звука, который поднимался, как гром, позади него.

Крик его матери прорезал все это. То ли он услышал ее, то ли просто почувствовал, как это звенит в его костях, но он остановился. - Он обернулся.

Стена позади него исчезла. Крепостной вал, на котором он стоял несколько секунд назад, был уничтожен, рухнув в постоянно расширяющуюся дыру. Кирпичи каскадом посыпались вниз, как вода, выпущенная из плотины, исчезая в облаке порошкообразного раствора и пыли, которые поднялись из-под обломков и поглотили его.

Тео побежал назад, прижимая рукав ко рту. Он остановился на краю дыры. Свободные кирпичи скользили и падали под ним. Как одно пушечное ядро могло нанести такой урон?

“Вернись.”

Голос был так слаб, что он едва расслышал его из-за оседающих камней. Он не знал, откуда он взялся. - Он посмотрел вниз.

Его отец был внизу, цепляясь за обломок стены, который каким-то образом остался стоять вертикально. Еще ниже, на дне ямы, лежал сверток вялой белой ткани, прибитый под обломками, как выброшенная тряпка. Это была Верити.

- Отойди, - прошипел Мансур. Падающие кирпичи выбили ему зубы и превратили рот в кровавое месиво. Его лицо было призрачно-белым от пыли. - “Спаси себя.”

“Я могу до тебя дотянуться, - упрямо сказал Тео. Он лег ничком и протянул руку так далеко, как только мог. Мансур попытался протянуть руку назад, но кирпичная колонна покачнулась при малейшем движении.

Щель оказалась шире, чем казалось на первый взгляд. Даже на полной растяжке кончики пальцев Тео оказались короткими. Он отодвинулся еще дальше. Сыпучие кирпичи посыпались из-под него. Он был в нескольких дюймах от руки отца. Но он чувствовал, как под ним разверзается пустота. Еще одно движение - и вся стена рухнет.

- Возвращайся, - прохрипел Мансур. Его ненадежный насест пошатнулся на своем фундаменте.

“Я могу спасти тебя” - настаивал Тео. Он потянулся еще дальше. Его пальцы коснулись пальцев Мансура, но он не смог их ухватить.

Крепостной вал содрогнулся. Тео, лежа на животе, ощущал вибрацию в своем черепе, похожую на звон колокола. Французы не сидели сложа руки. Они видели причиненный ими ущерб и направили на него весь свой огонь. Еще одно пушечное ядро врезалось в стену. Еще несколько кирпичей сотряслись, и шаткая вершина, за которую цеплялся Мансур, с треском обрушилась.

Забыв о здравом смысле и безопасности, Тео рванулся вперед. Слишком поздно. Мансур уже падал от него, ускользая за пределы его досягаемости, даже когда он протянул руку. Мансур произнес одними губами что-то, чего Тео не мог понять. Он подумал, что это могло быть - " Констанция.”

Тео почувствовал легкое прикосновение кончиков пальцев - и ничего. Мансур упал в облако пыли и дыма и исчез.

Ничто не могло помешать Тео последовать за ним. Пушечный огонь ослабил вал, на котором он лежал, и его последний выпад вывел его за пределы безопасности. Но ему было все равно. Он потерял двух людей, которых любил больше всего на свете, и у него ничего не осталось. Слишком поздно он вспомнил последнее слово, произнесенное окровавленными губами отца. Констанс. Если он сейчас умрет, она останется одна в этом мире. Предсмертное желание его отца, и Тео его не исполнил.

Его мысли промелькнули в одно мгновение. Когда на него обрушилась вся тяжесть вины и неудачи, он внезапно перестал падать. На секунду ему показалось, что он повис в воздухе.

Он оглянулся и увидел краснолицего сержанта, который пристально смотрел на него сверху вниз, держа одну руку на поясе Тео.

Сержант оттащил Тео назад и положил его на Крепостной вал. Земля под ним казалась тяжелой и твердой. Прежде чем он успел встать, Констанция подбежала к нему и бросилась на него, прижимая его голову к своей груди. “Я думала, ты заблудился” - сказала она. “Я думала, мы потерялись.”

Прибыли еще солдаты. Сержант кричал, говоря им, что они должны уйти в безопасное место. Но Тео и Констанс были недосягаемы, заперты в своем собственном мире горя. Тео плакал, добавляя стыда к своему несчастью - он не должен быть таким женственным. Но его родители ушли. Он чувствовал такое отчаяние.

Это разбивало ему сердце.

Когда он рассказал Констанс о случившемся, она взвыла от боли. Она была безутешна, и Тео крепко держал ее, укачивая, как ребенка. Их мир взорвался, разрушился в одно мгновение, надежды и мечты рассыпались в клочья, а любимые люди превратились в пыль. Такова была горькая, жестокая реальность войны. Тео снова увидел свою судьбу сквозь слезы, когда пыль жалила ему глаза, и она была сломана и искривлена. Как он мог заново построить свою жизнь?

“Это я виновата” - всхлипнула Констанция. - “Мы должны были быть в безопасности дома. Если бы я не привела нас сюда…”

Тео слишком сильно сжал ее запястье. - Никогда больше так не говори. Мы оба пришли. Мы оба одинаково виноваты. Я не позволю тебе взять это на себя.”

Она убрала прядь волос с его глаз и вытерла слезы с его щеки. - “Спасибо. Теперь нам придется заботиться друг о друге. - Она снова начала всхлипывать.