- “Я благодарен Вашему Высочеству за приглашение стать свидетелем этого зрелища, - сказал он.

Перед королевским павильоном голый человек пытался убежать от слона. К его лодыжкам были прикованы большие цепи. Одна была прикреплена к вбитому в землю столбу, другая - к ноге слона. Насыпные земляные стены окружали их, образуя грубую арену, заполненную толпой, пришедшей посмотреть.

Слон неуклюже шагал по арене широким кругом, время от времени останавливаясь, чтобы почесать хоботом пыль. Закованный в цепи человек шаркал следом за ней.

- “Это слишком медленно, - пожаловался наваб.

Придворные чиновники выглядели встревоженными. Они не могли позволить себе рассердить своего господина, иначе они могли бы внезапно присоединиться к пленнику на арене. Такое случалось и раньше. Были отданы срочные приказы. Люди с обнаженной грудью и копьями выбежали на арену, толкая слона в бока. С возмущенным гудком он ускорил шаг.

Пленнику пришлось бежать, чтобы не отстать. Если он позволит слону уйти слишком далеко вперед, то его разорвут на части обе цепи. В то же время тяжесть цепей замедлила его движение. Его бег состоял из неуклюжих, отрывистых движений, как у марионетки с порванной веревочкой.

- “В чем же состояло его преступление?- Спросил Корбейль. Ему было все равно - он просто поддерживал разговор.

Сирадж взял кусочек манго с серебряной тарелки рядом с собой. - Я не утруждаю себя подробностями. Как бы там ни было, он виновен. Пример должен быть подан.”

Он пристально посмотрел на своего французского гостя, заставляя его не согласиться. Но Корбейль видел, как люди умирали сотнями ужасных способов, по хорошим и плохим причинам, и ни по каким вообще. Многие умирали, проклиная имя Корбейля, и последнее, что они видели, были его безжалостные глаза. Ему было наплевать на индийского крестьянина. - “Когда люди бросают вызов своим правителям, наказание должно быть примерным, - сказал он.

- “Действительно. - Наваб наклонился вперед. С его усов капал сок манго. Прежде чем он достиг его подбородка, слуга вытер ее салфеткой.

Корбейль понизил голос - “Вы не потерпите в своем королевстве ни одного вора или преступника. И все же в Калькутте вы позволяете сотням из них безнаказанно обкрадывать вас.”

Из толпы послышалось - ”Ох", когда пленник споткнулся, но он восстановил равновесие и продолжал бежать. Корбейль гадал, как долго продержится этот человек, отягощенный цепями в такой удушающей жаре, прежде чем его силы иссякнут.

- Англичане вас не уважают” - продолжал француз. - “На базарах и рынках говорят, что ты и вполовину не тот человек, каким был твой предшественник. Они издеваются над тобой, как над избалованным ребенком. Они обманывают вас с налогами, которые они обязаны платить. Они думают, что вы слишком глупы, чтобы заметить это, и слишком слабы, чтобы остановить их.”

Корбейль помолчал. Он подумал, не слишком ли далеко зашел. Лицо Сираджа стало почти багровым от ярости. Никто никогда не осмеливался сказать ему такое в лицо. У него были люди, которых калечили и убивали за меньшее.

На арене пленник проигрывал свою битву, чтобы не отстать от слона. Он споткнулся и растянулся на земле, отвлекая Сираджа. Он попытался вскочить на ноги, но натянутая цепь вывела его из равновесия и потащила по пыли вслед за слоном. Цепь, прикрепленная к столбу, разматывалась позади него. Толпа одобрительно загудела.

- “Как ты думаешь, что они делают с теми деньгами, которые у тебя выманивают?- Спросил Корбейль у Сираджа. Он использовал этот стимул. Теперь пришло время подвесить морковку.

Сирадж обратил свое внимание на француза, не сводя одного глаза с арены.

- “В Калькутте, в особняке губернатора, есть кладовая, где губернатор хранит свои сокровища, - продолжал Корбейль. - “Все деньги, которые он у тебя украл, много миллионов рупий. Он сидит там по ночам, пересчитывает монеты и смеется над человеком, у которого их украл. Он видит твое лицо, отпечатанное на этих монетах, и плюет на него, чтобы отполировать их. Но он пожалеет о своей самонадеянности, когда ты войдешь в его контору и засунешь монеты ему в глотку, пока он не задохнется.”

По земле слон носился кругами. Цепь, прикрепленная к ноге пленника, все туже и туже обвивалась вокруг столба.

- “Разве это не правильно, что вам следует отдать то, что вам причитается, ваше высочество?”

Их внимание привлек крик. Слон бесновался кругами, но человек лежал скомканной кучей, как окровавленная тряпичная кукла. Его оторванная нога, извергающая потоки крови, все еще была привязана к концу цепи позади слона. Он взлетел в воздух, подпрыгивая на земле, как кусок мяса, который тащит за собой стая голодных собак. Толпа ревела и ликовала, их жажда крови получила полное освобождение. Лай стал демоническим - они хотели большего.

- “В испытании силы между человеком и слоном может быть только один победитель, - сказал Корбейль. - “Вы слишком долго позволяли англичанам пренебрегать вашими правилами. Теперь пришло время сокрушить их.”

Сломленный пленник тащился сквозь пыль, хотя и не мог убежать. Цепь на единственной уцелевшей ноге привязывала его к столбу посреди арены. Если бы он мог дотянуться до нее, то, возможно, сумел бы удержаться и избежать ног слона.

Слон снова бросился в атаку. Каждый мужчина при дворе Сираджа вытягивал шею, чтобы посмотреть, не окажется ли пленник в безопасности.

Но в последний момент, собрав последние силы, человек прыгнул вперед, прямо на тропу слона. Толпа ахнула, когда тело мужчины взорвалось в красном тумане.

Пленник исчез в облаках пыли под топочущими ногами слона. Все внимательно наблюдали за происходящим. Послышались стоны, и нахлынуло разочарование. Махауты загнали слона в загон и заставили его идти медленнее. Пыль осела. Пленник лежал неподвижно и безвольно, как старая подушка.

Сирадж откинулся на подушки и глотнул вина из своего кубка. - “Он мало занимался спортом” - пожаловался он. - “В следующий раз я хочу увидеть, как пленник борется за свою жизнь.”

Корбейль улыбнулся - “Если это то, чего вы хотите, Ваше Высочество, то именно это я вам и дам. В Калькутте.”

Голодный блеск появился в глазах Наваба. Он рыгнул и кивнул. - “В Калькутте.”

•••

Тео и Диган вернулись в Калькутту во вторник днем. Был июнь, и приближался муссон. В последние дни перед тем, как он разразился, жара была доведена до таких невероятных высот, что каждое движение становилось тяжелым испытанием. Влажность давила на легкие Тео, и даже меняя рубашку пять раз в день, он всегда был мокрым от пота. С каждым днем ему казалось, что он толкает камень вверх по склону горы, и это усилие становилось все больше и больше, ожидая момента, когда бремя исчезнет.

Они пересекли мост через маратхский ров и вошли в Калькутту. Этот ров был вырыт несколько лет назад, когда Компания опасалась, что жестокая армия Маратхи может напасть на город. Но угроза миновала прежде, чем ров был закончен, и он остался незавершенным. Теперь он зарос, наполнился грязью и мусором. Он едва сдерживал тощих коров, которые свободно паслись на окраинах города.

- “Если ты сейчас вернешься в Форт, то успеешь в церковь, - заметил Диган. - Отправляйся в пунш-хаус и, если кто-нибудь спросит, скажи им, что я заставил тебя пересчитывать мои книги.”

Тео благодарно кивнул. После того как он свободно путешествовал с Диганом, он еще не был готов вернуться к напряженной рутине Форт-Уильяма.

Была уже середина дня, и Калькутта спала. Улицы были почти пусты, ставни на больших домах закрыты, поскольку их английские хозяева и хозяйки спали в дневную жару. Муссон все еще не кончился.

Тео хотелось выпить, но пунш-хаус его не привлекал. В это время дня там были только самые отъявленные пьяницы, кучка людей, которые не справились с работой в Компании, и новоприбывшие, которых он предпочел бы избегать. Ему нужна была вода, чтобы смыть дорожную пыль со рта, прежде чем он сможет проглотить спиртное.

Он был в нескольких минутах езды от дома Джерарда. Не раздумывая, он обнаружил, что его усталые ноги несут его мимо двух тамариндовых деревьев у ворот дома и вверх по ступенькам. Окна были закрыты ставнями.

Швейцар двинулся ему навстречу, выкрикивая настойчивые протесты по поводу отсутствия хозяина. Тео достаточно долго прожил в Индии, чтобы научиться командовать. Он пристально посмотрел на швейцара и, презрительно вскинув голову, пронесся мимо.

Дверная ручка была такой горячей, что обжигала, и Тео пришлось засунуть руку в рукав рубашки, чтобы повернуть ее. Внутри, в коридоре было полутемно и прохладно. Один из слуг проснулся в кресле, на котором он спал, и поспешил вперед, но Тео взглядом заставил его замолчать. В этот час Констанция наверняка спит наверху. Он мог застать ее врасплох, как много раз в детстве, когда пробирался в ее спальню и прыгал на нее, как тигр.

Он снял ботинки и тихо поднялся по лестнице. Еще больше слуг появилось из тени, как кошки, наблюдая за ним, но никто не пытался остановить его. Они могли потерять работу в одно мгновение, если бы только посмотрели на англичанина так, как ему не нравилось.

Тео прошел по широкому коридору и подошел к двери Констанс. Изнутри донесся низкий, ритмичный стук - вероятно, одна из ставен хлопала на петлях. Но ветра не было. Возможно, слуга выбивал пыль из ковра. Стоя у закрытой двери, положив руку на ручку, он слышал тихое ворчание и редкие хриплые стоны. Может быть, колотушка для ковров ударяла, когда чистили ковер.

Это было странное время для чистки ковров. - Он открыл дверь.

Ковер лежал на полу там же, где и всегда. Ставни были закрыты и надежно заперты. Как он и предполагал, Констанция лежала в своей постели. Вокруг нее висел балдахин из марлевых занавесок, так что в тусклом свете она казалась не более чем силуэтом, сидящим прямо.