- ‘Как тебя зовут? - спросил пират.

- ‘Раудра, - сказал гость. Раудра был аватаром бога Шивы. Глядя на юношу, на дикость в его глазах, Ангрия мог представить его воплощением этого бога, разрушителя миров.

- ‘Зачем ты сюда пришел?’

- ‘Служить вам.’

- ‘А что ты предлагашь?’

- ‘Я изучал обычаи тех, кто носит шляпы, - сказал Кристофер. - ‘Я плавал на их кораблях и могу научить ваших людей сражаться так же, как они, – дисциплинированно и точно.’

Ангрия отрицательно покачал головой. - ‘Я сражался с носителями шляп больше сезонов, чем ты прожил. Я не хочу, чтобы мои люди сражались так, как они это делают. Мне нужны люди, которые сражаются по-нашему, с духом и храбростью. Вы не можете научить тигра плеваться, как кобра.’

- ‘Я тренировался в Калари. Я могу сражаться как тигр или как кобра." - Кристофер выхватил шпагу. - ‘Я сражусь с любым мужчиной в этом зале, чтобы доказать это.’

При этих словах половина людей Ангрии вскочила на ноги, требуя возможности поставить негодяя на место. Несколько человек, однако, остались сидеть - более старые и мудрые головы, которые оценили новоприбывшего и увидели в нем достаточно, чтобы заставить их остановиться.

Ангрия встал и успокоил своих людей. Он спустился с помоста и подошел к Кристоферу, кружа вокруг него, как покупатель на деревенской ярмарке.

- ‘Это прекрасная шпага, - сказал он. Лампы в холле ярко освещали сапфир. - ‘Ты должен быть храбрым человеком, чтобы принести такое оружие в дом, полный незнакомцев.’

- ‘Я доверяю вашей чести’ - сказал Кристофер.

Ангрия кивнул, принимая комплимент.

- ‘И если бы кто-нибудь дотронулся до нее, он тут же лишился бы руки.’

По комнате пронеслось рычание – хотя никто и не пошевелился, чтобы принять вызов. Ангрия снова заставил их замолчать.

- ‘Откуда мне знать, что ты тот, за кого себя выдаешь? У меня много врагов. Ты можешь быть шпионом, посланным Раджой Шахуджи, или агентом тех, кто носит шляпы, чьи корабли я граблю.’

Кристофер пристально посмотрел на него. - ‘Как ты можешь быть уверен в своих людях?’

Это заставило некоторых из них снова вскочить на ноги с ножами в руках.

Ангрия рассмеялся. - Действительно, от шпиона можно было бы ожидать, что он попытается еще больше расположить к себе своих хозяев. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я так думал.’

Он сделал жест рукой. Боковая дверь открылась, и четверо охранников впустили худощавого мужчину с нечесаными волосами и дикой бородой. Он был обнажен, если не считать набедренной повязки на животе, и, судя по шрамам и струпьям на теле, ему пришлось пережить немало мучений. Охранники бросили его на землю между Кристофером и Ангрией.

- ‘Этот человек был пойман на краже из моей сокровищницы, - сказала Ангрия. - ‘Какое ему должно быть наказание?’

Пленник захныкал. Кристофер выглядел скучающим. - ‘Если он обокрал тебя, то должен умереть." - Он вытащил шпагу. Тихий вздох прокатился по комнате, когда мужчины увидели совершенство клинка и золотую инкрустацию, струящуюся по нему. - ‘Ты хочешь, чтобы я сделал это за тебя?’

- Убери свой клинок, - сказал Ангрия. - ‘Это было бы слишком просто. Я держу особое место для таких людей, как этот, внизу, у подножия замка, у водяных ворот. У меня есть железный ошейник, прикрепленный к скалам, чтобы я мог привязать предателя там, рядом с отметкой высокого прилива. Ты сказал, что был моряком?’

Этот вопрос застал Кристофера врасплох. - ‘Некогда.’

- ‘Ты знаешь о весенних приливах и отливах?’

- Дважды в месяц, во время новолуния и полнолуния, прилив опускается ниже и поднимается выше обычного, - сказал Кристофер.

Ангрия кивнул. - "Ошейник удерживает голову человека там, где она не будет прикрыта до самого весеннего прилива. С каждым днем он все больше приближается к тому, чтобы утонуть. Скалы внизу покрыты водорослями и ракушками. Волны бросают его на них, сдирая кожу с острых, как бритва, раковин. Когда отлив заканчивается, солнце сморщивает его кожу и высушивает соль на ранах. Соленая вода попадает ему в рот – он так хочет пить, что не может удержаться, чтобы не выпить ее, – но от этого его только тошнит. Если я оставлю его во время самых низких приливов, на полпути к полной луне, может пройти две недели, прежде чем вода поднимется достаточно высоко, чтобы утопить его. И к тому времени, когда это произойдет, он будет благодарить меня за мою милость.’

Пленник начал говорить, бормоча себе под нос мольбы и проклятия. Один из охранников заставил его замолчать, ударив по лицу. Над ним Ангрия и Кристофер пристально смотрели друг на друга. Глядя в глаза пирата, Кристофер не видел ничего, кроме безграничной жажды власти. Он не знал, что Ангрия, вернув ему взгляд, увидел почти то же самое отражение.

- ‘Я предлагаю тебе сделку’ - сказал Ангрия. - ‘Ты пришел сюда по доброй воле, и я отпущу тебя по доброй воле. Ты можешь беспрепятственно покинуть мой замок. Если ты останешься и будешь хорошо служить мне, то станешь богатым человеком. Но если ты предашь меня, то заплатишь такую цену, что даже акулам будет нечем полакомиться.’

Кристофер колебался. Ангрия подумал, что он испугался.

- ‘Если у тебя есть какие-то сомнения, то здесь тебе не место, - предупредил он.

Но у Кристофера их не было. Глядя на сокровища и трофеи в этой комнате, он знал, что здесь его место. Он опустился на колени перед Ангрией. Слуга поставил перед ним два блюда с рисом и молоком. Он обмакнул рис в молоко, съел его и повторил клятву, которую произнес Ангрия.

- ‘Я буду есть рис и молоко и всегда останусь у твоих ног.’

***

Они благополучно добрались до Бомбея. Том внимательно следил за тем, как они входили в гавань, наблюдая за тем, как капитан выстраивает семь ориентиров к точке Малабар, чтобы проложить безопасный курс через рифы и островки, охраняющие подход. Проскользнувшие мимо очертания, которые Том видел только на картах - Затонувшая Скала, Устрица, Средняя земля. И вот они вышли на Бомбейские дороги, под замок на холме Дангари.

Том разделся до рубашки и бриджей, снял чулки и стал похож на моряка в коротких штанах. Сойдя на лодку, он вместе с другими матросами взялся за весло, а Фрэнсис и Ана сели на корме рядом с капитаном. Том чувствовал себя беззащитным, даже более уязвимым, чем в форте Бринджоан. Это были владения Гая, и он не знал, какие глаза могут невидимо наблюдать за ним из Губернаторского дома за стенами.

Зловоние болотной грязи и гниющей рыбы раздражало его ноздри. Когда они причалили к берегу, он отвернулся. В тот день на набережной было тихо. Ласкары и грузчики отдыхали в жаркой тени, без особого энтузиазма разгружая корабль.

Фрэнсис, Ана и капитан разговорились с группой чиновников компании. Они были крайне удивлены, обнаружив, что племянник Гая Кортни так внезапно сошел на берег; они вытирали лица и бросали друг на друга тревожные взгляды, каждый прикидывая, как это новое прибытие изменит баланс сил в поселении. Гай правил островом так же безраздельно, как Великий Могол в Дели когда-либо правил своей империей, и его придворные выживали, читая изменчивые волны его настроения.

Люди из компании поспешно повели Фрэнсиса к дому губернатора. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Том скользнул в сторону небольшого скопления таверн и пивных с подветренной стороны замка. Он нашел самое оживленное место и сел в углу. Через несколько минут Мерридью – один из немногих моряков, переживших крушение "Пустельги" и осаду Бринджоана, - появился в таверне.

- ‘За вами никто не следил, сэр. Я буду караулить снаружи замка для мастера Фрэнсиса.’

Том кивнул и уселся ждать.

Фрэнсис шагнул в ворота замка и почувствовал дрожь предчувствия, когда они со звоном закрылись за ним. Его опасения усилились, когда он пересек двор, миновал различные складские помещения и сторожевые хижины и поднялся по ступеням к внушительному губернаторскому дому, который стоял у южной стены замка, выходящей на гавань.

Известие о его прибытии опередило его. Его сразу же впустили в кабинет губернатора на верхнем этаже.

Он никогда раньше не встречал своего дядю Гая. На единственной картине, которую он видел, висевшей в Хай-Уэлде, был изображен мальчик-херувим в белом костюме, стоящий рядом со щенком. Это был совсем не тот человек, который сейчас сидел перед большими окнами - высокий и стройный, одетый в темно-зеленый камзол с таким безупречным покроем, что он казался почти неестественным. Даже сидя, он держался с грацией и угрозой, как кошка, притворяющаяся спящей. Он был красив, с тонкими чертами лица и пышной шевелюрой, но выражение его глаз предостерегало от близости. Фрэнсис всмотрелся в его лицо, ища хоть какое-то подобие его брата-близнеца Тома, но ничего не нашел.

- Выйди на свет, чтобы я мог тебя видеть’ - прорычал Гай. Он изучал Фрэнсиса таким оценивающим взглядом, что тот почувствовал себя куском домашнего скота на аукционе. - ‘Да. Ты - сын Билли, в этом нет никаких сомнений. Я постараюсь не держать на тебя зла за это.’

Фрэнсис едва осмеливался заговорить, чтобы голос его не выдал. Оглядевшись по сторонам, он заметил портрет на стене. Сэр Хэл Кортни, одетый по моде покойного короля Карла, с развевающимся париком и пером в шляпе. Одна его рука легко лежала на рукояти великолепной шпаги, которую он носил. Художник нарисовал его с редким мастерством, запечатлев каждую грань сапфира в навершии.

Гай проследил за его взглядом. - ‘Тебе нравится моя картина?’

- ‘Мне больше нравилось, когда она висела в Хай-Уэлде, - невольно сказал Фрэнсис.

Гай усмехнулся: - "Узнаешь ее, да? Я получил ее от твоего отчима. Он был только рад расстаться с ней, учитывая его потребность в реальных деньгах.’

Он отложил перо, которым писал до этого. - "Признаюсь, я ждал тебя уже несколько месяцев. Я получил письмо, в котором тебя рекомендовали к службе Компании еще до последнего муссона.’