Пула подошел и посмотрел на Кристофера сверху вниз с садистским предвкушением.

- ‘Отсюда до Читтаттинкары двадцать миль. Я сделаю то же самое с одним из твоих людей, по одному на каждые две мили, и когда мы доберемся до дворца Рани, я подниму тебя и твою шлюху по обе стороны ворот ее дворца. Это научит наших людей тому, что происходит с теми, кто угрожает слугам Рани – и нашей торговле.’

В течение следующих двух дней Пула выполнил свою угрозу. Одного за другим бандитов оттаскивали от группы и сажали на кол у обочины дороги. Наконец, когда они приблизились к дворцу в предгорьях, Кристофер и Тамана были единственными выжившими.

Он думал, что многократное наблюдение за этим испытанием, возможно, заставило бы его жестоко относиться к тому, что должно было произойти. Напротив, это только усилило его ужас. Он поймал себя на том, что смотрит с ужасным восхищением каждый раз, когда кол входит внутрь, его анальные мышцы сжимаются, и он не может оторвать глаз от этого ужасного зрелища. Без еды и отдыха у него начались галлюцинации. Ему снилось, что он снова в кабинете отца, в бриджах до щиколоток, склонившись над стулом в ожидании ремня, а мать сурово сидит в углу и говорит ему, чтобы он был храбрым. Однажды ему приснилось, что он занимается любовью с Тамааной. Ее пальцы в экстазе гладили его спину, но когда она подняла руки, он увидел, что она оторвала огромные кровоточащие куски его плоти.

Они подошли к воротам дворца ближе к вечеру второго дня. Птицы кружили в небе, как будто уже почуяли запах падали, которую им предложат, а обитатели дворца вышли посмотреть на это зрелище.

У людей Тунгара уже были колья, срезанные в начале дня и заостренные до остроты. Они раздели Кристофера и Тамаану догола и прижали их к земле на расстоянии нескольких футов друг от друга. Пула стоял над ними, обращаясь к собравшейся толпе. Своим высоким, напыщенным голосом он перечислил преступления Кристофера и Тамааны. Зрители съежились и вздохнули, но сквозь пот, заливавший глаза, Кристофер видел выражение их лиц. Они с нетерпением ждали этого зрелища.

Пула закончил свою речь витиеватой похвалой в адрес Рани. Кристофер покрутил головой, гадая, не пришла ли королева посмотреть на его казнь, но не увидел ее. Пола кивнул Тунгару, и тот отдал приказ своим людям.

Они принесли колья, размахивая ими, чтобы толпа могла полюбоваться их остротой и представить себе, какие мучения они могут причинить. При виде кольев вся сила Кристофера растаяла. Он начал что-то бормотать, истерически всхлипывая и едва различая мольбы. - ‘Я буду каяться. Я буду ползать на животе по горячим углям, чтобы поцеловать ноги Рани. У меня есть навыки. Я могу использовать их на службе у нее. Я могу хорошо служить ей, только, пожалуйста, Господи, Не делай этого ужасного со мной.’

Зрители смеялись, издевались и строили ему обезьяньи рожи. В панике, сам того не сознавая, он заговорил по-английски. Даже Тамаана никогда раньше не слышала, чтобы он говорил на этом языке.

- Тихо, - сказала она на своем родном языке. - По крайней мере, умри достойно.’

Пула нахмурился и жестом приказал своим людям поторопиться с работой. Они приготовили кол. С его кончика капали куски бараньего жира.

Но у Тунгара были другие соображения. Он подошел к Пуле и заговорил, сердито указывая на Кристофера. В своем оцепенении Кристофер не мог понять, что он говорит, хотя это казалось очень важным. Возможно, они придумали какую-то новую утонченность для его пыток.

Кол вонзился ему между ягодиц. После двух дней нарастающего ужаса он закричал, как только она коснулась его. Он почувствовал тепло между ног, когда его кишечник опустел. Прижавшись лицом к земле, он встретился взглядом с Тамааной. Она оставалась совершенно неподвижной, не издавая ни звука.

- ‘Я люблю тебя’ - прошептала она одними губами.

Она заставила его почувствовать стыд. Он прикусил губу до крови, пытаясь проглотить боль, когда кол вонзился в него. Стражники играли с ним, медленно втягивая его внутрь, слегка оттягивая назад, наслаждаясь каждым подергиванием и хныканьем. Он задавался вопросом, сколько времени потребуется, чтобы умереть.

Он почувствовал, как он снова выскользнул наружу, еще дальше, чем прежде. Он весь напрягся. Конечно, они готовились к последнему рывку, были готовы вскрыть его и проткнуть ему внутренности.

Но толчок не последовал. Тунгар кричал на своих людей, а Пула кричал на Тунгара, и Кристофер не мог разобрать ни слова. Зрители начали освистывать его, но яростный взгляд Тунгара заставил их погрузиться в угрюмое молчание. Толпа поредела.

Стражники подняли его и Таману на ноги и потащили прочь.

Когда они вошли в подземелья дворца, их разделили. Кристофера отвели в одну из камер, но он понятия не имел, что они сделали с Тамааной. Они приковали его цепью к каменной стене и оставили одного.

Он потерял счет времени, которое провел в подземелье. В своем несчастье, связанный в кромешной тьме, он с таким же успехом мог бы лежать в могиле. Только боль убедила его, что он все еще жив. Его запястья и шея болели от веревок, ягодицы были покрыты коркой засохшей крови и фекалий, а желудок сводили жуткие голодные судороги. Сквозь дыру в полу он слышал журчание воды - реки, которая текла под подземельем по водосточной трубе. С его почти онемевшим от жажды ртом это была самая совершенная пытка. Он мечтал нырнуть в нее, ощущая во рту прохладный вкус воды.

Наконец появились стражники, и они не были нежными. Они разрезали его путы и протащили через весь дворец, все еще голого, вдоль многочисленных галерей с позолоченными статуями и через дворы, закрытые искусно сделанными деревянными ставнями. Наконец, когда он потерял всякое чувство направления, они подошли к двум бронзовым дверям. Охранявший их чиновник сморщил нос, увидев Кристофера, и попытался отослать его прочь, но стражники ответили резко.

- ‘Это приказала Рани.’

Двери открылись. Комната за ней была больше даже больших приемных в Бомбейском замке, украшенная гобеленами и прекрасными картинами. Похитители повели его вокруг ковра из тигровой шкуры, лежащего посреди комнаты, в дальний конец комнаты. Пула и Тунгар стояли на коленях перед богато украшенным троном из красного дерева, на котором восседала красивая молодая женщина. Опустив глаза, Кристофер едва успел заметить ее, прежде чем стражники поставили его на колени. Однако по ее сюрреалистической красоте, великолепию короны и костюма он знал, что она была Рани из Читтаттинкары.

Пула и Тунгар о чем-то спорили. Пула покраснел, а шрам Тунгара, казалось, пульсировал, и на обоих лицах было выражение людей, пытающихся сдержать свой гнев.

- ‘Мы не можем позволить себе противостоять англичанам, - говорил Пула. - ‘Мы слишком зависим от них в нашей торговле.’

- ‘Ты хочешь сказать, что слишком зависишь от них, - возразил Тунгар. - ‘Сколько англичане заплатили тебе, чтобы ты посоветовал Рани предоставить им монополию?’

- ‘Я хотел обеспечить рынок для наших товаров. Без англичан их больше никто не купит.’

- ‘Есть и другие носители шляп. Они, вероятно, дадут нам лучшую цену.’

На Кристофера они не обратили никакого внимания. Он съежился на полу, гадая, зачем его вытащили из подземелья.

Женщина на троне подняла руку, позвякивая золотыми браслетами на своих руках. Оба мужчины мгновенно замолчали и приняли подобострастные позы.

- Английские торговцы в Бринджоане - это шакалы, которые лакомятся нашим народом, - заявила она. - Мы пытались исправить их обычаи, и каждый раз они осыпают нас оскорблениями.’

Тунгар ухмыльнулся. Пула чопорно поклонился, соглашаясь с ее мнением. - ‘Ваше Высочество.’

- Однако мы не мстительный народ. Война должна быть предпринята только в крайнем случае’ - продолжала Рани.

Теперь уже Пула одобрительно кивнул головой.

- ‘Вы один из тех, кто носит шляпы? - сказала Рани.

Съежившись на полу, Кристофер не сразу понял, что она обратилась к нему. - Тунгар напомнил ему резким ударом по ребрам. - Отвечай Ее Высочеству, когда она соблаговолит обратиться к тебе.’

Кристофер встал на колени и посмотрел вверх. Рани сидела на своем троне неподвижно и красиво, как индуистская богиня. Золотые браслеты и браслеты из слоновой кости покрывали ее тонкие руки; платье было расшито золотой нитью и жемчугом. Ее голову окружала диадема, а между глаз, как знак Бинди, свисал кулон с рубином. Из своих исследований в Калари Кристофер знал, что он представляет собой шестую чакру, средоточие скрытой мудрости. Ее миндалевидные глаза смотрели на него сверху вниз, непроницаемые и невыразимые.

- ‘Да. - Он кивнул. - ‘Да, я один из тех, кто носит шляпы.’

- ‘Тогда как ты это объяснишь?’

Она бросила взгляд на одного из своих слуг, который держал в руках кожаную сумку. Внимательно следя за каждым ее движением, он шагнул вперед и вывернул сумку. Уруми соскользнул на пол с тихим жужжащим звуком. Кристофер уставился на него, как кот на птицу, прикидывая расстояние и время, которое ему понадобится, чтобы добраться до него.

Тунгар поставил ногу на уруми и коснулся рукояти своего меча. Сообщение было безошибочным.

- ‘Я убежал из дома, - объяснил Кристофер. - Аасаан взял меня к себе в Калари и обучил искусству Каларипаятту.’

- ‘Он лжет, - сказал Пула.

- Приведите мне любого англичанина, и когда он услышит, как я говорю, он поймет, что мы с ним одной нации, - взмолился Кристофер. Он не знал, почему это так важно для них, но понимал, что его жизнь зависит от национальности.

- ‘Ты можешь научить моих охранников пользоваться уруми?’

Тунгар начал было протестовать, но Рани взмахом руки заставила его замолчать. Она ждала ответа Кристофера.

- ‘Я могу этому научить, - заявил он. Она хотела большего. - ‘Я могу научить их держаться вместе в бою, как это делают те, кто носит шляпы, и стрелять быстрее, чем когда-либо раньше. Я сделаю из них такую армию, какой никогда не было в этой стране.’