- ‘В этом нет необходимости’ - запротестовал Пула. - Путь к величию лежит через торговлю. Война обедняет всех, кто предается ей.’

Рани одарила его таким взглядом, что он мог бы свалить и слона. - ‘Люди, носящие шляпы, нанесли моему народу много увечий’ - объявила она. - Они должны понять, что мы гордый народ, не боящийся их кораблей и пушек. Если они не поклонятся мне, мы преподадим им урок, который они не скоро забудут.’

Тунгар провел пальцами по подбородку, поглаживая шрам, рассекавший его лицо. - Ваше высочество мудры и справедливы.’

- ‘Но я должна быть уверена в преданности этого существа мне. - Она говорила о Кристофере так, словно его здесь не было. Он понял только то, что она имела в виду, когда все глаза в комнате обратились к нему.

Кристофер поклонился. - ‘Я буду служить только Вашему Величеству.’

Рани наклонилась вперед со своего трона. - ‘Вы грабили путников на моих дорогах, убивали моих подданных и оскорбляли моих советников. Можете себе представить, какое наказание мы оставляем для таких людей, как вы?’

Кристофер подумал о тех людях, которых он видел, когда их пронзали на дороге. Первый из них, Виджай, возможно, уже почти мертв. Он с трудом сглотнул и кивнул.

- ‘Ты думаешь, что заслуживаешь лучшего? - спросила Рани.

- Я прошу милости у Вашего Высочества. Позвольте мне доказать свое раскаяние в ревностном служении, которое я вам окажу.’

Рани задумалась над этим. - ‘Один из твоих спутников-бандитов все еще жив, - заметила она.

Она смотрела ему прямо в глаза, и по силе ее взгляда он понял, чего она хочет. Это было последнее испытание - возможно, единственный шанс доказать свою преданность и обеспечить себе жизнь и свободу. С безжалостной интуицией истинно сильного человека она сосредоточилась на единственной вещи, которая все еще что-то значила для него. Она хотела, чтобы он убил Тамаану.

Неужели ради этого он спас ее от прыжка в овраг? Он не мог этого сделать. Он снова искоса взглянул на уруми. Если бы он смог добраться до него, то смог бы убить их всех, пробиться в подземелье, освободить Тамаану и сбежать из дворца. Там должны быть конюшни. Они могли бы взять двух лошадей и ехать верхом - до самого Китая, если понадобится. Еще одно имя, еще одно новое начало.

Но затем разум и реальность нахлынули на него холодной темной волной. В комнате находилось двадцать охранников. Он умрет, даже не успев прикоснуться к уруми - или, что еще хуже, будет возвращен в подземелье. Он вспомнил боль и ужас, когда кол вошел в его тело. Он вспомнил стигийскую тьму подземелья. Он знал, каким должен быть его ответ.

- ‘Я убью этого бандита, - согласился он. - Отдай мне мою уруми, и я убью ее, а тебе подарю ее голову.’

Выражение лица Рани оставалось бесстрастным, но что-то похожее на тень улыбки промелькнуло в ее глазах.

- ‘Я хочу, чтобы ты убил только одну женщину, а не всех людей в моем дворце.’

Она щелкнула пальцами, и к ней подошел слуга, опустился перед ней на колени и протянул инкрустированную слоновой костью тиковую шкатулку. Рани подняла крышку и показала крошечный кинжал, сверкающий на шелковой подушке. Рукоять представляла собой полое золотое кольцо, сложенное лезвие было из полированной стали длиной всего в два дюйма. Рани вынула его из футляра и погладила, как ребенок свою любимую игрушку.

- ‘Это и есть баг-нах. Тигровый коготь, - сказала она Кристоферу. - Сомневаюсь, что ты видел такую же в Калари.’

Кристофер отрицательно покачал головой. - ‘Это прекрасно’ - прошептал он с благоговейным трепетом, когда резьба, украшавшая клинок, поймала свет из окон высоко наверху и выпустила лучи отраженного солнечного света.

Рани надела кольцо на указательный палец правой руки. Лезвие снова легло ей на ладонь, и она обхватила его пальцами.

- Интимное оружие для интимной смерти, - прошептала она.

Она сняла тигровый коготь со своего пальца и передала его Тунгару.

- Отдай его тому, кто носит шляпу, - приказала она, - и посмотрим, как он сидит на его руке.’

Кристофер надел кольцо на палец и положил правую руку на Золотой коготь. Когда он разжал руку, он выпрыгнул сам собой. Он рубанул им направо и налево, и он зашипел, вращаясь в воздухе.

- Приведите ко мне эту женщину, - сказал он бесстрастным тоном. Рани кивнула, и Тунгар отдал приказ.

Они молча ждали в Большом зале. Никто не двигался, даже Рани.

Затем, наконец, послышался топот и шарканье ног, поднимающихся по лестнице из нижних комнат, и четверо телохранителей Рани вернулись в тронный зал.

Среди них ковыляла Тамаана, хотя Кристофер едва мог ее узнать. Подошвы ее ног были избиты до тех пор, пока они не стали кровоточащими. Они сорвали с нее все до единого лоскутки одежды. Ее запястья были связаны прямо перед собой. Ее спину крест-накрест пересекали яростные красные рубцы. Ее волосы свисали до пояса, спутанные от пота и засохшей крови. Ее глаза глубоко запали в глазницы черепа и были налиты кровью. Ее веки были опухшими и почти закрытыми. Они выбили ей почти все зубы, а челюсть была сломана, так что она не могла сомкнуть распухшие и разбитые губы.

Она неуверенно огляделась, пытаясь балансировать на опухших ногах. Ее глаза пробежали по лицу Кристофера, но она не выказала ни малейшего признака узнавания. Ее дыхание со свистом вырывалось из сломанного носа.

- Тамаана! - Он позвал ее по имени, и она огляделась вокруг дикими невидящими глазами, пытаясь найти источник этого знакомого голоса.

- ‘Они собираются освободить нас! - он сказал ей, и ее лицо сморщилось, когда она начала тихо плакать, ее грудь вздымалась, а плечи дрожали.

- ‘Ос…в ... - ее губы сложились в слово, но она не могла его произнести. Он подошел к ней, жестом приказывая стражникам отпустить ее. Они попятились назад.

- Да, мы можем свободно пойти в более справедливое и красивое место, чем это. Свободно летать, как ласточки.

- Ласточки ... - повторила она и теперь уже всхлипывала, когда узнала его и, пошатываясь, подошла к нему с протянутыми руками. Он пошел ей навстречу. Тигриный коготь в его правой руке резко раскрылся.

- Больше никаких уз, - мягко сказал он ей. Он перерезал веревки, которыми были связаны ее руки. Она упала в его объятия, и он поцеловал ее разбитые губы. Она отчаянно вцепилась в него, когда он прижал острие тигриного когтя к ее горлу ниже правого уха и провел им по сонной артерии и всем основным венам. Кровь хлынула из раны и залила их обоих каскадом. Она слабо сопротивлялась, но он крепко прижимал ее к своей груди и шептал ей на ухо успокаивающие слова, пока из нее сочилась жизнь.

Рани наклонилась вперед на своем троне с алчным выражением лица, обхватив себя руками, наблюдая за предсмертными судорогами Тамааны. Больше никто в тронном зале не пошевелился и не издал ни звука.

Внезапно Тамаана издала громкий вздох, вырвавшийся из ее разорванного горла, а затем перестала дышать и расслабилась в объятиях Кристофера. Ее голова упала ему на плечо, а ноги подкосились. Он осторожно опустил ее тело на пол и встал над ней.

- ‘Это было прекрасно! - воскликнула Рани и захлопала в ладоши. Кристофер с удивлением увидел, что она плачет. - Это была одна из самых красивых и трогательных вещей, которые я когда-либо видела.’

***

- Червь и губка!’

Кристофер стоял во дворе дворца и проводил своих людей через артиллерийские учения. Он был неузнаваем по сравнению с тем несчастным узником, который месяц назад, спотыкаясь, выбрался из темницы. Его борода была причесана, а волосы стянуты белым тюрбаном. На нем был чистый халат, поверх которого был накинут стеганый жилет.

Потеря Тамааны все еще была болью глубоко в его сердце, но Кристофер научился в Калари контролировать свои чувства. Он не забудет, он отомстит, когда придет время. Изогнутый кинжал и острый меч висели на оранжевом поясе вокруг его талии - мера того, как далеко он продвинулся в оценке Рани. Он ни на секунду не поверил, что находится в безопасности. Двор, как он быстро обнаружил, был разделен на две фракции - те, кто состоял в союзе с Пулой, желая нажиться на англичанах, и те, кого возглавлял Тунгар, желая войны и крови. Единственное, что помогало ему выжить, - это тупиковая ситуация, которую создала Рани, настроив одну фракцию против другой, чтобы держать обе под контролем. Кристофер невольно стал пешкой в ​​ее игре, но он знал, что, когда придет время, его с готовностью принесут в жертву. Кристофер был не единственным человеком во дворце, который ждал своего часа, чтобы отомстить.

Теперь жизнь Кристофера зависела от того, насколько точно он выполнит те задачи, которые возложила на него Рани. Будучи губернатором Бомбея, его отец также официально служил генерал-капитаном Бомбейской армии. Каждое воскресенье в полдень он устраивал парад войск, делая вид, что тренирует их, в то время как настоящие офицеры потели и проклинали его вполголоса. Кристофера таскали за собой каждую неделю, он задыхался в воскресном костюме, сшитом скорее для английской зимы, чем для индийского лета, и тосковал по дому. Но теперь он был благодарен ему за эту подготовку.

- ‘Перезагрузить.’

Орудийный расчет выдвинулся на позицию, но так медленно, что ему захотелось сорвать кожу с их спин. Рани этого не допустит – по крайней мере, пока. Ему пришлось довольствоваться тем, что он кричал и ругал их, пока они возились с шомполом, теряли мешок с порохом и роняли ядра.

- Боже Милостивый! Если бы англичане управлялись с пушкой так же, как вы, то Великий Могол сейчас жил бы в Лондоне, а вы бы надрали мне задницу за то, что я не принес вам вовремя обед.’

Рев взрыва оборвал его на полуслове. Пушка выстрелила без предупреждения. Люди вокруг орудия рухнули кучей разорванной плоти, брыкаясь и крича в предсмертной агонии. Субельдар, державший в руках шомпол, был отброшен на добрых десять футов в сторону. Он лежал, схватившись за живот, из которого сочилась мешанина искореженных кишок, вырванных его собственным тараном.