Теперь, ожидая, когда Сэм Адамс позовет его к себе, Пенрод даже не пытался выпрямиться. Его серый саржевый сюртук и светло-коричневые бриджи были прекрасно сшиты, а слуги позаботились о том, чтобы кожа его полевых сапог и пояса Сэма Брауна были начищены до гладкого блеска, но он больше не заботился об этих вещах так сильно, как его портной или слуги. На какое-то мгновение он задумался, не было ли его привычное употребление опиума в течение последних нескольких месяцев одной из причин такого безразличия, но тут же отбросил эту мысль. Он мог прекратить принимать опиум в любое время, когда пожелает. Он уже дважды прекращал прием препарата на неделю или две, просто чтобы продемонстрировать Леди Агате, что у него есть контроль, которого нет у нее. Он очень мало страдал-некоторые симптомы напоминали грипп— - но они быстро прошли. Однако, когда он отложил трубку в сторону, воспоминания об Эмбер мучили его. Опиум, как и Агата, был доступен, так почему бы не воспользоваться им? Каир был полон тихих заведений роскоши и непринужденности, где можно было наслаждаться его нежными удовольствиями, если вид собственных стен становился скучным. Он почти чувствовал шелк под своими пальцами, слышал тихую музыку, звучавшую во дворе, чтобы усыпить и поднять богатых мечтателей в богато обставленных частных комнатах наверху.

Внутренняя дверь распахнулась, и из нее высунулся Сэм Адамс.

- Баллантайн! Входите же. Извините, что заставил вас ждать.”

Пенрод последовал за ним в кабинет. Это была еще одна элегантная комната с высоким потолком-отражение того высокого уважения, которое все официальные лица и Центральное командование армии питали к Сэму. Пенрод выиграл ВК, который теперь был приколот к его груди, спасая Сэма от катастрофы при Эль-Обейде в 1883 году. Раны, полученные Сэмом тогда, немного беспокоили его даже сейчас, и он шел скованно, но все еще излучал спокойную физическую силу настоящего солдата, как в седле, так и возвращаясь на свое место за полированным дубовым столом. Там не было никакого беспорядка; только один лист бумаги лежал перед Сэмом на зеленой кожаной инкрустации. Пенрод мог видеть, даже перевернутый вверх ногами и с такого расстояния, что это был его собственный, самый последний отчет.

Сэм поудобнее устроился в кресле и поднял простыню. “Похоже, Вы делаете неплохие успехи, Баллантайн. Ваше начальство впечатлено бойцами, которых вы нашли, и системой подготовки, которую вы для них организовали.”

- Благодарю вас, сэр.”

Сэм продолжал смотреть на бумагу, пока говорил. “Я и сам раз или два поднимался наверх, чтобы посмотреть, как они делают свои шаги. Как и сам главнокомандующий. Мы были впечатлены, как я уже сказал.- Он наконец поднял голову. “Но я был удивлен, что вы не присутствовали при их маневрах сами.”

“Мне часто не дают бывать с ними столько, сколько я хотел бы, из-за дел в городе, сэр, - спокойно ответил Пенрод. “И я думаю, что очень важно, чтобы мои офицеры имели возможность познакомиться с этими людьми так, чтобы я не дышал им в затылок.”

Лицо Сэма внезапно покраснело. - Дела в городе? Да, мы все знаем, что это за бизнес. Я понятия не имею, почему вы разорвали помолвку с прелестной Мисс Бенбрук, но то, как вы всего несколько дней спустя водили под руку Леди Агату, было отвратительно. И что ты делаешь с этой женщиной? Она постарела на десять лет с тех пор, как ты забрал ее

снова вверх.”

“Вы сейчас говорите со мной как мой друг или как старший офицер?”

“Как друг, конечно.”

“Тогда занимайтесь своими делами.”

Сэм стукнул по столу сжатым кулаком. Пенрод даже не вздрогнул. “Тогда теперь я говорю как твой начальник. Вы офицер британской армии Ее Величества, представитель империи, и вы наносите ущерб нашим интересам, бродя по опиумным притонам Каира с этой женщиной под руку. Черт побери, Баллантайн, ты даже не пытаешься скрыть тот факт, что обращаешься с ней как со шлюхой. В клубе делают ставки, что ты уже продаешь ее арабам в этих убогих лачугах для собственного развлечения. Бог, человек! Она же дочь герцога Кендала!”

Пенрод почувствовал, как на него снизошло восхитительное, ледяное спокойствие. - И украшением любого заведения, которое она осчастливит. А мы, Сэм, никогда не курим в этих убогих лачугах. Те места, которые предпочитает леди Агата, делают клуб "Гезьера" похожим на фермерский дом.”

“Не насмехайтесь надо мной, майор Баллантайн. Я единственный друг, который у тебя остался в Каире, и даже тебе время от времени нужны друзья. Это чертовски типично для твоего высокомерия, что ты этого не понимаешь. Прислушайся к моему предостережению. Мисс Бенбрук уже ушла. Последние телеграммы от наших контактов в Массове говорят мне, что даже после катастрофы Ионы Кортни не скоро вернутся в Каир. С тех пор как закончилась ваша помолвка, я старался сделать вам все возможное, но, как я уже сказал, Мисс Бенбрук больше нет, и вам пора забыть о ней. Положи трубку, займись своими обязанностями и оставь Леди Агату в покое. Ты и так заставил ее страдать.”

Пенрод не говорил и не двигался.

“По крайней мере, с этой ерундой скоро разберутся. До ее отца дошли эти слухи. Он сейчас приедет за ней, и я бы посоветовал вам держаться от него подальше.”

На лице Пенрода не отразилось никакой реакции. Он не испытывал ни печали, ни облегчения при мысли о том, что леди Агата покинет Каир. Она причинила ему великое зло, и он отомстил за это зло, взяв ее любовь и направив ее на нее, как яд. Если она останется в Египте, он продолжит свою игру. Если она уйдет, он найдет себе другую любовницу. Большинство женщин теперь были для него почти такими же.

- Да будет так, - сказал он. - Сэм, пожалуйста, не беспокойся. Как вы сами сказали, начальство впечатлено нашей работой, и я могу перестать пользоваться трубкой в любое время, когда захочу.”

Сэм глубоко вздохнул и махнул рукой в сторону кресла напротив себя.

- Присядьте на минутку.”

Пенрод так и сделал, скрестив свои длинные ноги и стряхивая с бриджей невидимую пылинку.

- Баллантайн, вы прекрасный офицер, и ваши достижения и приключения за последние несколько лет были просто поразительны.”

- Сэм, ты делаешь мне предложение?”

“Заткнись. Но вы также очень много страдали. Я читал о том, что случилось с тобой в лагере Аталана, и хотя я не обладаю богатым воображением, я могу представить себе достаточно. Затем вы вернулись, но только для того, чтобы столкнуться с эгоистичной ложью такого офицера, как Чарльз Уилсон, а затем были оставлены практически у алтаря женщиной, которую вы любите.”

Впервые за все время разговора Пенрод вздрогнул, и Сэм это заметил.

“Я знаю вас достаточно, чтобы быть уверенным, что вы были очень сильно влюблены в эту замечательную маленькую девочку. Ты не выказываешь никаких признаков страдания. Конечно, нет - но я знаю, что ты должен страдать.”

Пенрод не ответил и даже не взглянул на него. - Голос Сэма понизился, когда он продолжил говорить.

- Но не стоит недооценивать силу опиума. Однажды я видел, как от этого умер человек. Это было в Индии, о, почти двадцать лет назад. Он работал в магазине, но был скользким парнем. Конечно, можно ожидать, что некоторые вещи исчезнут, но его воровство стало позором. Мне было приказано держать его взаперти до тех пор, пока он не решит признаться, где продавал товар. Позже выяснилось, что он продавал их человеку, который снабжал его наркотиком, и к тому времени был настолько зависим, что его торговец опиумом был последним человеком в мире, которого он отдал бы нам.”

- Сэм, - вздохнул Пенрод. - Я уже сказал тебе, что не собираюсь этого делать.”

- О, Просто сиди спокойно и слушай. К концу первого дня он уже стонал и дрожал. Мы, конечно, знали, что ему нужен наркотик, но держать его взаперти казалось лучшим способом получить нужную нам информацию. На следующий день началось самое худшее. Его тошнило и он обделался, а через пару часов он был слишком слаб, чтобы добраться до ведра. Это было примерно тогда, когда он начал кричать. Одному Богу известно, как у него хватило сил издать такой ужасный звук, но он это сделал. Я каждый час спрашивал у своего командира разрешения послать за доктором, но командир всегда отвечал: "Он уже назвал нам имена?’ И каждый раз я отвечал, что нет, и каждый раз командир говорил: "Значит, доктора нет.’”

Сэм потер подбородок. Казалось, он настолько погрузился в воспоминания, что Пенрод даже не понял, говорит ли он все еще вслух.

“На рассвете следующего дня я велел вылить воду из камеры и дал ему свежие одеяла. Клянусь Христом, эта вонь . . . От него пахло трехдневным полем боя, как от розария. Двое моих людей обливали его и его камеру ведрами теплой воды, пока большая часть грязи не исчезла, но она все равно появилась-жидкое дерьмо, желчь и крики . . . Вот так мы и узнали, что он наконец умер, когда крики прекратились. Должно быть, у него что-то лопнуло в кишечнике. Мы завернули его труп в одеяло и похоронили в безымянной могиле в углу полкового кладбища. Его тело было таким легким. Он был моего роста и худой еще до того, как вошел в дом. Эти опиумные дьяволы всегда превращаются в живых призраков, но все же. От него почти ничего не осталось, чтобы похоронить. Он был совершенно опустошен. Мой командир просто сказал: "Это послужит уроком для других", - и продолжил свою бумажную работу. В тот же день я запросил перевод. Но я все еще слышу его крики по ночам. Я предпочел бы встретиться лицом к лицу с тысячью дервишей в одиночку, чем провести еще один час, слушая, как этот человек кричит и обосрался до смерти.”

Пенрод поднял голову. Сэм Адамс, человек, которого он унес с поля боя, сравнивал его с каким-то помешанным на опиуме слугой. Он почувствовал, как его обдало холодным ветром гнева.

“И это все, сэр?”