Глава 11

Дверь в ее спальню внезапно задребезжала. Бейли села, когда Хоакин ворвался внутрь с обеспокоенным лицом, держа в руках листок бумаги.

Она вытерла слезы с глаз и щек, жалея, что не может скрыть свой красный нос и опухшие глаза.

– Что?

Он положил листок бумаги на туалетный столик сразу за дверью и уверенно направился в ее сторону.

– Малышка...

Его жалость причиняла боль. Хоакин был непростым человеком. Его было нелегко понять, или поладить с ним. Но он рисковал всем, чтобы уберечь ее, не отрицая этого. Он позволил ей решить, хочет ли она сделать следующий шаг в их странном танце, когда она чертовски хорошо знала, что он ненавидит отсутствие контроля. То, как он смотрел на нее прямо сейчас, как будто он разделил бы моря и выжег землю, только чтобы добраться до нее, заставило сердце Бейли сжаться.

Так опасно...

Он сел рядом с ней, обхватив ладонями ее щеки, и его сосредоточенное выражение лица говорило ей, что никто другой в мире сейчас не имеет значения.

– Поговори со мной.

И что сказать?

– Нечего обсуждать.

– Бейли, я знаю, ты чувствуешь себя одинокой, но это не так.

Господи, он так легко раскусил ее. Вероятно, ей следовало смутиться, но ей просто было слишком грустно, чтобы беспокоиться.

Он заглянул ей в глаза, словно пытаясь проникнуть в ее голову и прочитать каждую ее мысль. Его карие глаза казались такими глубокими на фоне густой бахромы черных ресниц. Они были слишком красивы для такого сурового мужчины. Обычно она легко попадалась на его сверкающий взгляд. Сегодня сострадание в этих глубинах было слишком трудно принять.

– У меня есть Блейн. Когда все это закончится, и я смогу вернуться домой, я заглажу свою вину перед ним.

Он нахмурился.

– К черту Блейна.

– Если бы я могла вырасти на фут выше, была с плечами, как у лесоруба, бородой и другим оснащением, возможно, он бы заинтересовался. Но поскольку это невозможно...

Кривая улыбка скользнула по лицу Хоакина.

– Я рад, что это так. И не пытайся меня отвлечь. Я имел в виду, что ты не одна, потому что я здесь.

Бейли подозревала, что он имел в виду именно это, но не была уверена, что стоит верить ему. В конце концов, он хотел получить от нее информацию, которая – если она у нее вообще была – была заперта глубоко в ее памяти. И он был довольно терпелив. Хотя терпение, похоже, было на исходе. Кроме того, если бы он не собирался общаться со своей собственной семьей, она сомневалась, что он вдруг захотел бы общаться с ней на каком-либо глубоком уровне.

Она попыталась вывернуться. Если бы она этого не сделала, соблазн найти в нём утешение был бы слишком велик, чтобы сопротивляться. Она бы бросилась к нему и рыдала у него на плече. И он бы жалел её ещё больше. И глаза от слёз опухли бы ещё сильнее. Ничто из этого не привлекало.

Хоакин держал крепко.

– Не волнуйся. Я в порядке, – заверила она его, затем наклонилась к тумбочке и потянулась за коробкой салфеток, которую принесла из ванной ранее. Он не отпускал ее. – Твоя сестра кажется милой.

– Ты снова меняешь тему.

Его тон звучал как предупреждение.

– Хоакин... – Бейли искала правильные слова, что–то, что заставило бы его заткнуться, не выплескивая все свои тревоги и чувства. – Просто оставь это. Я устала и измотана. Сегодня там было много незнакомых людей. Обычно я чувствую себя некомфортно в такой обстановке.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

– Ты чувствовала себя не в своей тарелке?

– Немного. Я почти никого не знала. Я интроверт, поэтому разговор с людьми, которых я не знаю, даётся мне тяжело.

– Если ты хотела уйти раньше, все, что тебе нужно было сделать, это сказать об этом. Я думал, ты была рада быть на вечеринке.

– Сначала так и было. Потом...

То, что она была посторонней в комнате, наполненной всепоглощающей любовью, подействовало на нее. Черт, она должна была остановить этот праздник.

– Продолжай.

– Я не знаю. Калли сказала, что вечеринка будет небольшой, но мне так не показалось.

– Да, возможно, тебе придется отнестись к ее концепции «небольшого» собрания с долей скептицизма. Ее свадьба носит частный характер, но ее «маленький» прием собрал двести человек. – Он заправил прядь волос ей за ухо. – Ты чувствуешь себя лучше теперь, когда вернулась в эту комнату?

– Да.

Просто более подавленная, чем она хотела признать. Она была жива, и у нее было больше шансов остаться в живых из–за Хоакина. Она должна перестать думать о близких, которых у нее не было, и вытащить себя из этого ужаса.

Он все еще озабоченно хмурился.

– Могу я тебе что-нибудь принести? Ты голодна?

Она покачала головой.

– Я мучилась от стыда с тех пор, как съела рогалик, который Калли принесла мне на завтрак. Я никогда не ем так много углеводов. Я так далека от спортивного образа жизни.

– Не беспокойся об этом, малышка, – Он снова погладил ее по лицу. – По-моему, ты выглядишь идеально.

Бейли не могла перестать таять. Если бы только он перестал прикасаться к ней и смотреть на нее так, будто она что-то значит для него, может быть, она смогла бы. Он не приставал к ней. Его прикосновение не было сексуальным. Тот факт, что он не пытался прижать ее к ногтю, а просто спрашивал, почему она плакала, задел ее еще больше.

– Тебе не нужно нянчиться со мной. Возвращайся на вечеринку.

Хоакин покачал головой, как будто знал лучше.

– Я не оставлю тебя одну. Я видел, как ты смотрела на всех, как будто хотела быть частью группы.

Новые слезы обожгли ее воспаленные глаза. Почему он не мог просто оставить эту тему?

– Пожалуйста, не жалей меня.

– Я не жалею. Но я знаю, что тебе тяжело быть без семьи.

Бейли пыталась преуменьшить правду.

– Я знаю, что быть со своими – это не твое. Большинство из нас ищут связи с людьми, которые имеют схожий опыт и ценности. Вера в то, что кто-то прикрывает мою спину, очень важна для меня.

– Я знаю, о чем ты говоришь.

Он послал ей мягкую улыбку, которая заставила ее сердце перевернуться.

– Мне жаль слышать о твоем отце. Твоя сестра сказала, что ты был всего лишь ребенком. Сколько тебе было лет?

– Почти тринадцать, так что это было давно.

– Ката сказала, что это сильно тебя задело. Так вот почему ты сейчас так редко видишься со своей семьей?

– Бейли, – Он взял ее за подбородок и поймал ее взгляд своим. – Я в порядке. Сегодня не я был в слезах.

Но он стоял в стороне от людей, которые любили его безо всяких причин.

– То, что ты не плачешь, не значит, что тебе не больно.

Он отпустил ее и испустил долгий вздох.

– Но, когда ты плачешь, это определенно означает, что ты плачешь. Я втянул тебя в эту дерьмовую историю. Я был резок с тобой. Мне жаль. Позволь мне помочь.

В ее голове промелькнула пара возражений. Он взял на себя ответственность за ее безопасность, а не за ее эмоциональное состояние. Она не хотела обременять его. Бейли не совсем понимала, почему ее настроение вообще имело для него значение. Изучая Хоакина, она пыталась разгадать эту тайну. Он сказал, что не жалеет ее. Может, ему было скучно? Одиноко? Он был возбужден?

– Сегодня я чувствовала себя одинокой, – призналась она. – Но это не редкость. Я ни с кем не была по-настоящему близка...

Она перебирала свои воспоминания и поняла, что кажущаяся близость со своими приемными родителями была ложью.

– Может быть, когда-нибудь. Хоакин, впусти в свою жизнь людей, которые заботятся о тебе. Твоя работа важна, но это еще не все в жизни.

– Особенно с тех пор, как сегодня я узнал, что меня уволили.

Он попытался одарить ее самоуничижительной улыбкой.

Она ахнула в ужасе.

– Это ужасно. Мне так жаль. Из-за этого дела?

– Не имеет значения. Я бы не стал поступать по-другому. Я бы все равно пришёл, чтобы найти тебя.

Не то чтобы она просила его выследить и похитить ее, но Бейли все еще чувствовала себя смутно виноватой.

– Мне жаль, что мое спасение стоило тебе работы. Ты всего лишь пытался поступить правильно и уберечь меня и других женщин от смерти.

Он пожал плечами.

– Мы оба сейчас не на своем месте. Может... мне пора подумать о жизни вне работы. Я не делал этого уже больше десяти лет. На самом деле, дольше. Я получил свою первую работу в шестнадцать, чтобы помочь маме сводить концы с концами.

– Потому что твоего отца не стало, и ей было тяжело одной зарабатывать?

Он замер, затем медленно кивнул.

– Вскоре после этого она вышла замуж за настоящего придурка, но он дал нам крышу над головой. Он мне не нравился, и я ему не доверял, поэтому продолжал работать. Когда мой отец был еще жив, он все время говорил мне, что когда его нет дома, то мужчиной в доме являюсь я. На его похоронах я понял, что занял эту должность навсегда.

Сердце Бейли потянулось к его сердцу. Он был всего лишь ребенком.

– И что ты при этом почувствовал?

– Тяжесть моей ответственности была огромной. Мама вернулась на работу через несколько дней после его смерти, так что мне пришлось готовить и стирать. Мои сестры, конечно, помогали. Между мной и Катой всего двадцать один месяц разницы, а между нами вклинилась наша средняя сестра Мари. Но я стал отцом, блюстителем дисциплины, судьей и опекуном.

– В двенадцать?

Он пожал плечами, выглядя задумчивым, и Бейли пожалела, что не может прочитать его мысли.

– Мне было почти тринадцать.

– Я бы подумала, что этот опыт сделает тебя и твоих сестер по–настоящему близкими.

Задумчиво нахмурившись, он покачал головой.

– Оглядываясь назад, я понимаю, что заботился о своей семье, беспокоился о них, делал с ними все, что мог. Мари была одаренной ученицей, поэтому она часто была погружена в домашние задания и учебные группы. Я думаю, что школа была ее спасением от боли из-за потери отца. А Ката всегда была такой чертовски независимой. Постоянно пропадала, тусовалась с подружками, флиртовала с парнями. Я думал её подростковые годы сделают меня преждевременно седым. Но с ней все оказалось в порядке. Как только они выросли, я захотел начать жить для себя.

– Когда ты рос, ты очень скучал по своему отцу, не так ли?