Хантер тоже выглядел раздраженным, скрестив руки на груди.

– Я уверен, что понимаю, и я бы не разговаривал с бесчувственным ублюдком. Я понимаю, что ты чувствуешь. И почему ты так себя ведёшь.

– Ты не понимаешь ситуацию.

– Понимаю. Послушай, ты потерял родителя. Это больно. Мне это знакомо. Я тоже потерял маму, и это...

– Останови эту гребаную речь прямо здесь, – гнев Хоакина увеличился вдесятеро. Он никогда не говорил об отце и отказывался начинать сейчас. – Я говорю о Бейли. Смерть моего отца не имеет к этому никакого отношения.

– По словам Каты, это имеет отношение ко всему. Но я думаю, ты засунул свою голову так глубоко в задницу, потому что тебе нравится запах. Как скажешь, чувак, – Хантер пожал плечами. – Бейли не входит в мои обязанности, и я знаю, что Торп уже вмешался в ваши дела из-за нее. Поверь мне, я буду поощрять его оставаться там.

– Сначала ты предостерегаешь меня от моей собственной сестры, а теперь пытаешься указывать мне, что говорить...

Кем была для него Бейли? Больше, чем пленницей. Но она не была его девушкой. Или его любовницей. Он хотел большего, чем просто защитить ее. Он никогда даже не думал о вечности, но все же не мог представить, что отпустит ее.

– Бейли?

– Я не пытаюсь усложнить тебе жизнь, просто говорю тебе суровую правду. Она хочет тебя. Она привязана к тебе. Ты и так заставил ее через многое пройти. Если ты просто собираешься трахнуться и сбежать, отвали сейчас же. Ты уничтожишь её, если не сделаешь этого.

Хантер не стал дожидаться его ответа, просто вышел из комнаты. Хоакин уставился в открытый пустой проем, чувствуя, как чувство вины горячей, жгучей жижей разливается по его венам. Будет ли его отец гордиться им сегодня? Мысль пришла из ниоткуда, но Хоакину даже не нужно было думать об ответе.

Нет.

Эдуардо Муньос много работал. Он даже отдал свою жизнь за работу, но он был семейным человеком до конца. Он любил жену и обожал детей. Каждый день он давал им понять, как сильно заботится о них. Хоакин вспомнил особенные летние дни отца и сына, которые они провели вместе. Отец мог потратить это время на что угодно – выпить пива с приятелями, патрулировать криминальный район, – но он предпочел провести его со своим сыном. Папа никогда бы не одобрил трудоголизм Хоакина. Эдуардо еще меньше одобрил бы то, как он отодвинул в сторону всю семью и друзей.

В тот момент Хоакин возненавидел Хантера за то, что тот заставил его осознать это.

Выругавшись, он схватил набросок и фотографию со стола Торпа и вышел из комнаты, резко повернув налево по коридору к комнате Бейли. Он взглянул на часы. Прошел почти час. Идеальное время.

Приблизившись к двери, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоить гнев и собраться с мыслями. Хантер также был прав насчет Бейли. Девушке не нужно было больше дерьма, и Хоакин не сомневался, что до того, как дело будет закрыто, она получит еще больше. Он отказался причинять ей больше боли, чем это необходимо.

Время решать... ловить рыбу или резать наживку? Преследовать ее и попробовать свои силы в чем-то помимо секса или строго защищать ее и держаться на расстоянии.

Хоакин знал, что подсказывало ему его чутье, когда он приблизился к двери ее спальни. Когда он занес кулак, чтобы постучать, внутри послышались душераздирающие рыдания. К черту стук. Он должен добраться до нее сейчас. Это его обязанность – дать ей то, в чем она нуждалась, и сделать ее мир правильным.