Рев трибун и гром оваций почти заглушают произнесенное диктором мое имя. И тут уже никуда не денешься. Набираю скорость, бросаю взгляд назад, чтобы наверняка никого не задеть, меняю ногу исполняю каскад тройных лутц-риттбергер. Может и слишком для разминки, но, во-первых, положение обязывает, а во-вторых, я уже чувствую бурлящий во мне адреналин приближающегося соревнования, мне уже хочется начать выдавать, выпускать накопившуюся энергию. «Плюс-старт», условно – третья оценка… Посылаю вопящему залу воздушные поцелуи, улыбаюсь, машу руками. Все-таки, никого так не встречают из мужчин-одиночников. Нужно ценить.

Пару минут катаемся в свое удовольствие, ждем. Вот-вот должна прозвучать команда уходить со льда. Женя уже стоит у бортика, внимая последним наставлениям Профессора. Вот так бы подъехать к нему сзади и пнуть под коленки… И заработать порицание, или даже штраф… Не вариант. Ладно, будет еще время…

- Skaters please leave the ice! – раскатисто несется надо льдом.

На этот раз, в калитку я заскакиваю первым…

Я никогда не смотрю на соревнованиях, как катают мои соперники. Хотя и в раздевалке, и в разминочном зале, и даже в коридорах, как правило висят огромные мониторы, на которых без звука идет прямая трансляция того, что происходит в этот момент на льду – все равно. Мне это не нужно и не интересно. Я знаю многих спортсменов, которые, напротив, напряженно всматриваются в прокаты выступающих перед ними, подсчитывают баллы и таким образом как-то себя настраивают на старт. Не мой вариант. Нинель с раннего детства учила меня, что спортивный старт – это соревнование прежде всего с самим собой, со своими слабостями, комплексами, с собственной ленью, если хотите. И не имеет значения, как выступают соперники – ты работаешь не для них, и даже не для судей. Только для себя. Выдавай максимум возможного, и пускай другие смотрят на твой результат и сравнивают. В конце концов, от того, что ты посмотришь на прокат соперника и узнаешь его баллы в твоем теле не прибавится мышц, не убавится лишнего веса и не добавится прыгучести. Ну и чисто эмоционально, нужно быть в тонусе. Не расстраиваться от слишком удачного выступления соперника, и, что еще страшнее, не расслабляться при виде его неудачи. Потому что часто моральный настрой оказывается не просто важнее физической формы, а и прямо на нее воздействует, коварно дезориентируя тебя в самый ответственный момент.

Поэтому, пока остальные пятеро не завершили свои короткие программы, я, чтобы не остыть, бегаю, прыгаю, скручиваюсь, и приседаю на прорезиненном полу просторного холла, расположенного под главными трибунами, периодически уворачиваясь от проносящихся мимо коллег, тренеров и журналистов. Последних, особо настырных, иногда приходится вежливо посылать на хутор к бабочкам, потому что не все, к сожалению, понимают, когда уместно приставать со своими вопросами, а когда нет.

Муракова замечаю раньше, чем он меня, и понимаю, что пора. Значит Юзик вышел на старт, и у меня три минуты чтобы окончательно настроиться. Подхожу к дяде Ване.

- Не остыл? – по-деловому интересуется он.

Отрицательно качаю головой.

- Все хорошо…

- Ну и хорошо, - кивает он.

Оглядывая меня с ног до головы, Мураков одергивает рукава моей рубашки, смахивает одному ему заметную пылинку и теребит пуговицу на груди.

Опускаю голову и попадаюсь как ребенок…

Дядя Ваня легонько щелкает меня по носу и довольно крякает.

- На удачу, сынок, - произносит он.

Усмехаюсь. Все нормально. Сброс излишнего напряжения. Это тоже нужно…

- Я пошел…

Прохожу по пустому коридору и, с последними тактами музыки, под которую катает Юзик, подхожу к бортику.

Артур – внимательный взгляд, вопросительный кивок. Отвечаю также, взглядом, что все нормально.

Нинель. Стоит около калитки. Разглядывает меня, как сувенир на базаре.

- Самочувствие в норме? – спокойно спрашивает она.

- Да, все хорошо, - я, наклонившись, отстегиваю чехлы и отдаю ей.

- Ну давай…

Она проводит ладонью по моему плечу. Вижу, как Юзик, откланявшись и отулыбавшись, заходит в калитку для откатавшихся, и выезжаю на лед. Не забываю достать из кармана маленькие наушники и вставить их в уши. Наушники хорошие, прилегают очень плотно, практически не пропуская звуков. Снова-таки, было дело, один внимательный журналист заметил, что я всегда так делаю и поинтересовался, какую музыку я слушаю перед выступлением, или, может быть, получаю какие-нибудь последние указания от тренеров. Ответ оказался прост до банальности и не содержал ничего сенсационного. На самом деле ничего я не слушаю в этот момент. Вообще. Наушники мне нужны как раз чтобы не слышать оценок моего соперника, которые объявляет диктор на весь стадион, вот и все. И когда, наконец я вижу, как Юдзи со своими тренерами поднимается уходить из кис-энд-край, я вынимаю наушники, подкатываюсь к бортику и кладу их в протянутую руку Нинель.

- Все помнишь, все знаешь, все умеешь?.. – произносит Нинель, держа мои ладони в своих и глядя мне прямо в глаза.

- Все-все-все, - улыбаюсь.

- Ты у меня самый лучший, да?

- Конечно…

«On the ice representing…»

Поворачиваюсь лицом к арене и чувствую, как ее руки сжимают мои плечи.

«Sergey Lanskoy!»

- Сделай их, - громко говорит она у меня за спиной и легонько толкает в спину, между лопаток.

А то! Зачем еще я тогда здесь?

И под аплодисменты, рев и свист я еду на стартовую позицию.

Катать «Песнь земли».

И побеждать…

- Мо-ло-дец! Мо-ло-дец! Се-ре-жа!

Это с трибун мне несется. Даже сквозь шквальный рев и совсем уже невообразимые звуки, слышу, как скандируют мое имя зрители. Приятно. И заслуженно. Потому что свою короткую в этом сезоне я еще так здорово не откатывал. Мне так кажется…

Проезжаю круг по арене, всем машу, всех целую, всем улыбаюсь. Заезжаю в калитку, где на меня, как на взмыленную лошадь, заботливый Мураков тут же накидывает спортивную куртку.

- Красавец, Сережка, красавец, - говорит он, радостно хлопая меня по плечам.

- Спасибо…

- Сейчас еще посмотрим, что они там нам поставят, - Нинель, как всегда, далека от сантиментов и излишней восторженности. – Идем…

В закутке кис-энд-край толпа прыгающих и веселящихся наших. Вся команда почти. Три мои красотки, естественно, тоже здесь, в первых рядах. Перед тем как усесться на диван, обнимаю девчонок и собираю урожай поцелуев.

- У Германа девяносто девять семьдесят два, - открывает мне все карты Нинель, пока мы ждем оценок, - у Сакоморо девяносто семь и пять…

Честно говоря, таких высоких результатов от соперников я не ожидал. Поэтому слегка ошарашен.

- Ну, Юзика я точно обошел, - осторожно киваю я.

- Сейчас посмотрим, - пожимает плечами Нинель. – В любом случае это пока только…

«Scores please…»

Одновременно поворачиваем головы в сторону экрана.

Что-то как-то тревожно мне стало. Вдруг. Никогда раньше такого не было. И вот опять…

«For his short program Sergey Lanskoy earns…»

Удар сердца… Пауза… Удар… Пауза…

«… one hundred and twenty one points making his season best score and finally ranked the first place»

Удар…

И чувствую, как благодатное тепло разливается по всему телу, как отпускает сведенные нервной судорогой мышцы, как развеивается туман в мыслях…

Есть! Сделано!

Хочется подпрыгнуть до потолка.

Хочется расцеловать Нинель.

Хочется… С удивлением и восторгом понимаю, что да… Хочется!.. Прямо сейчас… При чем, всех троих…

Но я позволяю себе только сдержанную улыбку. В ответ на все проявления радости, на все поцелуи и обнимашки, дружеские похлопывания и рукопожатия. Потому что мне этого мало. И только когда я ловлю на себе неприкрытый восхищенный и гордый взгляд ее бездонных карих глаз и вижу слегка приподнятые вверх уголки губ, я выскальзываю из дружеских объятий, подхожу к ней и, опустившись на одно колено, целую её тонкие, холеные руки.

- Эс квелапери шентвисаа деда (Это все для тебя, мама (груз.)), - произношу я, глядя на нее снизу вверх, и зная, что поймет меня только она.

Щеки Нинель заливаются румянцем, она сжимает мою ладонь, заставляя подняться.

- Мальчишка… Какой же ты все еще мальчишка… - произносит она, уже не сдерживая радостной улыбки…

На выходе обязательный допинг-контроль – подписываю кучу бумажек и, под надзором врача… Короче, не хочу я вспоминать подробности этой процедуры. Захотите – в интернете почитаете. Потом без вариантов в душ – я весь потный – переодеться, и что-нибудь съесть. Желательно, жаренного слона. На худой конец, подойдет и йогурт с крекерами.

Походу, узнаю, как откатали остальные.

Женька Семенов откровенно слил. Чуть не упал с четверного сальхофа, что-то там намудрил в каскаде – у него стоял лутц-тулуп, а он зачем-то начал цеплять туда риттбергер. В результате что-то получилось, но очень коряво и гои вышли невысокие. Короче, шестое место после короткой. Ну, такое себе. Особенно после его блестящего проката на командном турнире. Зато из-за этого на пятое место, сам не помня себя от радости, прорвался итальянец Буратино, достигнув никем не ожидавшихся от него высот. Тони Чанг прокатился почти вровень с Юзиком, отстав от него на несколько сотых. А вот кто реально удивил, так это Андрей, обошедший Юзика почти на три балла. Реальная заявка на успех. И меня напугал до полусмерти… Хорошо, что я не знал его результата до своего выступления, точно бы разнервничался…

До телефона мне удается добраться только спустя три четверти часа, пока со всеми переобнимался и наговорился. Поздравления – спасибо – на потом. Интересно мне только одно сообщение. Если оно вообще есть…

Есть.

По времени, смотрю – за полчаса до начала соревнований. Успел, паршивец…

Андрей немногословен. Мы и правда очень разные. Я бы не преминул ввернуть какую-нибудь остроту. А тут все четко, по-деловому.