Танька медленно кивает.

- Буду, - произносит она, сверля меня взглядом.

И кончиком языка облизывает губы. С откровенностью, которой я сам от нее научился. Ну надо же!.. Неужто наша игра так ее завела?

Протягиваю Андрею ладонь.

- Не передумаешь?

- Нет, - он пожимает плечами. – Я же сам предложил.

И крепко сжимает мою руку своей здоровой лапой. Я киваю.

- Тогда дружеский тебе совет, - говорю. – Принимай решения не сердцем, а умом. Когда сегодня или завтра будешь распределять места, дважды подумай о своих возможностях. Потому что ставить на себя – сложнее всего. Таня права, я этого никогда не делаю, потому что могу примерно предсказать поведение и результат любого, кроме себя самого. Если у тебя с этим нет проблем…

Он качает головой.

- Тогда, как мы говорим, желаю удачи, но желаю проиграть.

С этими словами я поднимаюсь и, неопределенно махнув рукой, направляюсь в сторону ведущей вниз лестницы. Спускаюсь и оказываюсь в длинном коридоре, подсвеченном тусклыми неоновыми лампами, увешанном стилизованными под старину фотографиями и гравюрами. В дальнем конце – две двери с характерными, недвусмысленными изображениями на них, но мне туда не нужно.

Останавливаюсь посреди коридора и опираюсь спиной о стену… Знаю, что должно произойти… Жду.

Сначала слышу шаги.

Потом вижу ее… И сердце замирает от нереальности и неправильности всего происходящего.

Она грациозно подходит и становится напротив меня. Не говорит ни слова. Но в ее взгляде я вижу… Снова вижу то, что уже мелькало не один раз. Но сейчас все в отрытую, без стеснения.

- Мы не можем… - еле слышно шепчу я. – Только не здесь. И не сейчас…

- Просто смотри на меня, - произносит она в ответ.

Ее руки скользят по моей груди и плечам.

- Как тогда…

- Валюша, Валентинка, котенок…

Сам не понимаю, как мои ладони оказываются на ее талии, я наклоняюсь к ней и наши губы соприкасаются. Она обхватывает меня за шею и прижимается, не позволяя себя отпустить.

Сколько это длится, может секунду, а может быть вечность? Я не заметил.

Когда я снова могу дышать, Валя стоит передо мной, все также положив руки мне на грудь, с улыбкой разглядывая мое лицо.

- Так приятно, - шепчет она. – Это всегда так приятно, или только с тобой?

Господи, совсем же еще ребенок… Что я творю?..

Не дожидаясь моего ответа, она поднимается на носочки и, дотянувшись, снова целует меня в губы.

Затем отстраняется и делает шаг к лестнице.

- Завтра я буду смотреть на тебя, чтобы ты выиграл, - произносит Валя. – Ты ведь выиграешь, правда?

- Конечно… - уверенно киваю. - Буду катать для тебя…

Она весело хихикает и делает еще пару шагов к лестнице.

- Не иди сразу за мной, - заговорщицким шепотом говорит она. – А то они догадаются…

И прежде чем я что-то успеваю ответить, она уносится наверх.

Умываю лицо холодной водой над раковиной в туалете, и такое ощущение, что весь горю изнутри. Определенно, такого со мной еще не происходило никогда. Неужели девчонки правы, и у Вали это не просто детская привязанность и желание понравится, а что-то серьезное, совершенно ненужное и опасное для ее возраста? И почему, вместо того чтобы это все пресечь и прекратить я получаю от этого удовольствие?..

Ругая себя на чем свет, возвращаюсь к нашему столику. И застаю идиллию. Валя с Андреем о чем-то беседуют, смеясь и толкая друг друга. Анечка что-то просматривает в своем телефоне, водя пальчиком по экрану. И только Танька встречает мое возвращение пристальным взглядом прищуренных, зеленых, ведьмовских глаз.

И от взгляда этого мне ни спрятаться, ни скрыться…

И этот день настал… Наконец-то! Вот он мой старт. Мой звездный час. Мгновение, к которому я шел всю свою сознательную жизнь, сколько себя помню, через боль, травмы, недоедания, недосыпания… Через что еще? Да через все. Все мое существование последние шестнадцать лет было подчинено одной единственной цели – выиграть олимпийские игры. Эта была единственная тема, шутки на которую не понимались, не принимались и пресекались на корню, кто бы ни пробовал шутить. Потому что это вершина. Венец карьеры. Выше нет ничего. И ты либо взбираешься на эту вершину и остаешься на ней в ореоле славы навсегда, либо скатываешься к подножию непокоренного тобою олимпа сопровождаемый сочувственными и ехидными взглядами друзей и соперников.

Наш спорт не приемлет трех вещей - жалости, оправданий и вторых мест. Любой из этих факторов, упоминаемых в связи с тобой равносилен клейму. Девяносто девять процентов из нас с этим рано или поздно смиряются… И только победители остаются победителями. Как Леша Жигудин, как Торвилл и Дин, как Юдзуру Ханью...

И я просто обязан стать одним из них. Иначе, зачем все это мне? Ради чего я тут об лед убиваюсь?..

Традиционно жеребьевка, в кавычках, сеит меня в последнюю разминку. На этот раз последним. Передо мной Юдзи Сакоморо – друг мой Юзик, еще раньше Тони Чанг, перед Тони Андрей Герман, еще раньше Джузеппе Бальчиано – Буратино из Италии и самым первым на лед выйдет Женька Семенов.

Толпимся в коридоре возле раздевалок, облаченные в костюмы и в коньках. Все шестеро. Уже откатали свою короткую программу наши знакомцы Яшимо Моро, Васька Денисов и Кшиштов Джезина, при чем, после откровенной неудачи в команде, Яшка заметно подсобрался и задал хорошую планку, лихо набрав чистым прокатом девяносто девять с половиной баллов, опередив таким образом всех, кто до него катался, минимум на три балла. Это серьезная заявка, и перепрыгнуть Яшку будет довольно сложно. Но можно. И даже нужно.

У бортиков тусуют тренеры. Весь состав. Наша троица и примкнувший к ним Таранов, хотя его парникам выступать еще не скоро, Афанасий Федин, Тамара Московина, Саша Жудилин – тренер танцоров. Тренеры наших соперников тоже все здесь, и тоже в расширенных составах. Все нервничают, волнуются. Это естественно... Пока стоим, я вдруг вспоминаю, как меня однажды, в каком-то интервью, спросили, кто, на мой взгляд, больше отдает сил, энергии, здоровья, короче говоря, кто сильнее вкладывается в результат, тренер, или спортсмен. И я тогда задумался. Потому что при всей очевидности моей позиции – естественно, нашли у кого спрашивать, я тут на льду с утра до ночи цепями бряцаю, а кое-кто с кофейком у бортика посиживает да на таких как я покрикивает – ответ, на самом деле не столь однозначен. Потому что, если разобраться… Тогда я ответил, что, по моему мнению, на старте больше надрывается спортсмен, а в ходе тренировочного процесса – тренер. А некоторое время спустя, болтая по-семейному, мне Нинель, как бы между прочим, призналась, что тогда в Сочи, когда сначала подлостью и закулисными махинациями в сборную не включили меня, а потом, совершенно неожиданно и трагично сорвала выступление Юля Лептицкая, она, по итогу, потеряла пять килограммов за неделю. Просто, на нервах. И тогда я с сомнением подумал, что, возможно, поторопился с ответом на заданный вопрос…

Наконец, объявляют нашу разминку и мы, по очереди, гуськом, выкатываемся на лед через калитку. Замыкаю строй. Иду последним. Прохожу под любопытными, внимательными взглядами всех собравшихся на выходе. Перед самой калиткой сдергиваю чехлы с лезвий и отдаю их дяде Ване, который ближе всех ко мне. Нинель уже заняла место у бортика, положив справа и слева от себя, на расстоянии вытянутой руки, чехлы, только что полученные ею от Андрея. Тонкий намек, что место занято и кто бы ни пытался – рядом становиться не нужно.

Ставлю правую ногу на лед, двумя руками отталкиваюсь от бортика и еду раскатываться следом за остальными пятью. У нас традиционно, шесть минут, вроде как по минуте чтобы на каждого можно было посмотреть. Ну и представляют нас по очереди.

Еду спокойно, по кругу. Перетяжки, беговые. Не мешаю тем, кто стартует раньше. Вообще, быть последним в разминке мне не нравится. Только разогрелся - и снова простаиваешь, ждешь пока выступят все остальные. Лучше уж сразу, настроился и в бой. Но, как есть.

Представляют Женьку. Трибуны оживляются, бодро аплодируют. Помнят его лихой прокат на командном этапе. Женька закладывает вираж и эффектно выполняет тройной аксель, чисто приземлив и красиво выехав из элемента. Очередной взрыв рукоплесканий. Проезжая мимо меня, он едва не задевает меня бедром – я успеваю отклониться. Ничего страшного, все нормально. Я бы удивился, если бы он чего-то такого не выкинул. Наши старые счеты…

Исполняю вращения и пропускаю представление Джузеппе. Поглядываю на Андрея.

Герман спокоен как скала. При звуках своего имени, разнесшихся по ледовому дворцу, не меняется в лице, даже тени улыбки не показывает, решительно, как партизан на амбразуру, заходит на прыжок и приземляет гладкий и чистый тройной флип. Ну, посмотрим, посмотрим. Глупо не отдавать себе отчет в том, что потенциал у него колоссальный. И Нинель сделает из него звезду, несомненно, если он не начнет лениться. Опасаюсь ли я его в данный конкретный момент? Не более, чем кого-либо еще из нашей разминки. Хотя, нет, Семенов и Буратино очевидно мне не конкуренты. Но остальные – вполне себе да…

Тони Чанг с белозубой улыбкой от уха до уха не утруждается прыжковым элементом и крутит каскад вращений со сменой ноги. Каждый раз на международных турнирах он доставляет мне неприятности, то выстреливая неожиданным набором элементов, то показывая более дорогой каскад прыжков, то просто катаясь веселее, что добавляет ему второй оценки. Пока выиграть ему у меня не получалось – как правило страдал то бедняга Щедрик, то совсем уж ни за что попадавший под раздачу Юзик. Но у Тони в характере присутствовала такая очень важная в нашем деле черта, как упертость. И я не исключаю, что когда-нибудь он своего наконец-то добьется. Но не в этот раз…

Любимец публики Юдзи Сакоморо исполняет каскад тулупов под аплодисменты поклонников и одобрительные кивки тренеров. Юзик хороший. Наш человек. Единственный, кому я готов проиграть с удовольствием. Не сейчас, естественно. Когда-нибудь, в будущем. Обскачет меня на каком-нибудь чемпионате мира или Гран При – и я радостно пожму ему руку, без всякой задней мысли. Честное слово. Только не сегодня. Не надо. Не мешай мне…