- Танька твоя – блядь. Но талантливая.

Тихонова величественно позволяет мне присесть на диван в своей гримерке. Материализовавшийся заклинаниями Леши Жигудина роскошный букет лилий пришелся ей по душе, и в настроении Шуба была благосклонном.

- Не нужен ты ей, - продолжает она безапелляционным тоном. – И она тебе нахер не упала… Что бы у вас там не происходило в вашем «Зеркальном» борделе.

Кроме пары общих вопросов «Как дела?» и «Как там мамочка твоя замечательная?», Тихонова сочла нужным заговорить со мной именно об этом.

- А вот Аню Озерову – люби. Крепко и сильно. Девочка без тебя зачахнет…

- Да ладно вам, Татьяна Вячеславовна, - пытаюсь возразить, - не такой уж я и замечательный…

- Да не о тебе речь, мальчик, - перебивает она, взмахом руки давая понять, что моего мнения вообще никто не спрашивает. – Девочка уж больно хорошая…

Она вперивает в меня взгляд своих немигающих глаз и улыбается улыбкой змеи.

- Обидишь – убью лично. Понял?..

На шоу угловатые буратины, поставленные в пару со спортсменами, порой, смотрятся даже почти неплохо. Умело скрытые недостатки и выставленные напоказ мизерные достоинства – заслуга хореографов и постановщиков. Тихонько веселимся с Анькой, отпуская нелестные комментарии по поводу катающихся. Между номерами Леша, с микрофоном и на коньках, хохмит в роли конферансье и подкалывает судей каверзными вопросами. В соведущих у него какая-то белобрысая девица, которую не знаю – наверное очередная звезда.

Судьи, пятеро, сидят рядком на небольшом возвышении. Шуба в центре. Нинель – по правую руку. Вообще не интересуюсь, о чем они там говорят и что делают.

Очередной номер программы, поставленный на приятную музыку и довольно миленько исполненный, настроил меня на романтический лад.

- Давай сбежим, - шепчу Ане, - все равно скука смертная…

- Ты что, неудобно… - пытается сопротивляться она.

- Да чушь собачья, - возмущаюсь, - здесь что, контрольный прокат? Кто на нас смотрит?

Аня вздыхает и нерешительно оглядывается по сторонам.

- Ну… Давай…

Ускользаем с трибун и весело бежим в гардероб. Нинель разозлится… Наверное. Но мне плевать…

Гуляем по набережной. Морозно. Кружится легкий снежок.

Обнимаю Аню и целую в замерзшие щеки.

- Сережка…

- Что?

Прижимаю ее к себе.

- Задушишь…

- Чтобы никому не досталась…

- Дурак…

Анька заливисто хохочет, выскальзывает из моих рук и отбегает на несколько шагов.

- Идем что-то съедим теплого, я замерзла, - кричит она.

- Что же мы можем съесть кроме чая? - смеясь, спрашиваю я.

- Чай, - она мечтательно закатывает глаза. – С заваркой!

Наш традиционный изысканный ужин…

Поздно вечером, напившись чаем и согрешив одним бубликом на двоих, бредем в по улицам куда глаза глядят. Останавливаемся. Обнимаю ее. Аня сразу же подставляет губки для поцелуя…

- Сладкая, - констатирую я.

- Как конфета? – уточняет она.

- Шоколадная…

- Ужас, - изображает отчаяние она. – Значит растолстела. Завтра не прыгну…

Машу рукой проезжающему мимо такси.

- Куда вам, молодые люди?

На удивление, таксист самый обычный русский.

- Москва-сити, - говорю я и вопросительно смотрю на Аню.

Она тихо смеется, прячет лицо в ладонях, кивает, отводя взгляд…

Едва переступив порог, решительно сбрасываю с нее шубку, выдергиваю из сапожек, путаясь в вязанных пуговицах, стягиваю шерстяное платье… Подхватываю на руки. Целую в губы, в шею, в плечи…

- Господи, Сережка…

- Что?.. Что?..

Она учащенно дышит.

- Я с тобой совсем уже… и стыд… и разум потеряла…

Аня обвивает мою шею руками, а я покрываю поцелуями ее лицо.

- Аннушка… - шепчу.

Она позволяет себя раздеть полностью. Цепкими пальчиками стаскивает с меня рубашку.

- Давай, как в детстве, - шепчет она возбужденно, - поиграй со мной… Поиграй…

Белая простынь… Ее прекрасное тело…. Я перед нею на коленях, и она, вцепившись руками в мои волосы, прижимает меня к себе. Целую ее бедра, плоский живот и влажную сладкую щелочку.

- Боже, как хорошо… - стонет она.

Никому тебя не отдам, моя феечка…

Нинель заявила Аню на взрослый чемпионат России. Наконец-то.

О том, что это решение готовится, мы поняли уже на контрольных прокатах в сентябре. Потом, уже в начале октября, видя, как Нинель наседает на Аньку, можно было сделать вывод о том, что это все не просто так, и для Анечки наступают новые, веселые времена. Также своим настойчивым вниманием ее активно начали облагодетельствовать дядя Ваня и Артур, каждый по своему направлению. А Клей, помимо всего прочего, еще и приобнимать ее стал крепче, и за ручку брать чаще. Выглядело это так себе и Аньку, явно, не радовало. Но она стоически терпела и не жаловалась. Даже мне.

Ноябрь же вообще выдался для нас всех довольно тяжелым. Унылый снег, мороз и ветер на улице не настраивали на радостный лад. А усиленные тренировки и обкатки новых программ забирали все силы. Ну и как-то так само по себе получилось, что изможденные морально и физически, мы несколько отдалились друг от друга. Девчонки занимались теперь практически все время вдвоем, под руководством тренеров, и у нас все реже получалось пересечься в зале или в раздевалке. По вечерам и Аню, и Таню домой забирали родители…

Ну а я, по старой привычке, засиживался в «Зеркальном» допоздна, ожидая пока меня заберет Нинель и посвящая свободное время различным упражнениям и экспериментам на льду. Например, два раза попробовал изобразить что-то похожее на четверной аксель. Но, чуть не убившись, попался за этим занятием на глаза Муракову и, огребя подзатыльников, был изгнан в раздевалку с напутствием «мал еще…» Правда на следующий день вечером он сам, после всех тренировок, взял свою удочку, вытянул меня перед заминкой на лед, обрядил в сбрую из ремней и сосредоточенно кивнул.

- Давай…

Но то ли день выдался не самый удачный, то ли я был не в том настроении, как бы там ни было, ничего у меня не получилось даже с его помощью. То слишком высоко, и я падаю, бабочкой, растеряв группировку… То слишком медленно, и мне не хватает времени на раскрутку… И главное, я не чувствую, как нужно. Изначально, заходя в прыжок, понимаю, что не получится… Это никуда не годится.

- Рано еще, Сереж, - утирает лоб дядя Ваня, перехватывая лонжу левой рукой. – Тут работать и работать. Не забивай голову… Все равно этот элемент ты в программу не поставишь… Ни в эту, ни в следующую…

- А на олимпиаду?.. – робко спрашиваю я.

- Ланской, дай дожить, а? Два сезона еще…

Понимаю, что он прав…

И… Перестаю заморачиваться. Моя задача сейчас – пройти отбор в сборную на чемпионат Европы и потом на чемпионат мира. Для этого нужно попасть в тройку призеров на чемпионате России. У нас квота – три места, поэтому на домашнем чемпионате меня вполне устроит бронза. Как говорит Леша Жигудин, зачем выеживаться на чемпионате России, если достаточно просто отобраться. И он где-то прав. Помимо всего прочего, результаты на внутренних чемпионатах не идут в зачет и не отражаются на твоем мировом рейтинге, что начисто лишает спортсменов мотивации на победу. Лишний титул к уже имеющемуся шлейфу. Лишняя медалька дома на полочке…

Кошмар какой-то. За такие крамольные мысли Нинель меня живьем съест… Вот уж где мотивация на победу. Хоть ты убейся, а на старте выложись по полной. Будь это хоть олимпиада, хоть финал Гран При, хоть первенство твоей подворотни…

Вот поэтому «Зеркальный» и является общепризнанной фабрикой по производству чемпионов. Нас тут очень качественно… шлифуют.

Дни проходят однообразной чередой. Утром - здравствуй, «Зеркальный», коридоры раздевалка... Хореография, утренний лед, раскатка, прогон короткой, раздевалка – хрен с ним с обедом - поспать бы хоть часок… ОФП, снова хореография или танцы, или просто разминка, потом опять раскатка отработка полученных вчера заданий и прогон произвольной. В конце дня – самое интересное – разбор полетов с раздачей люлей и указаний на завтра. Заминка – полчаса на тренажерах – и ползком домой, не раздеваясь на кровать, и даже не спать – просто лежать в тишине и без движения… Будильник… Утро… Что сегодня? Нет, не день недели – это вообще не имеет значения. Что я сегодня катаю? Вчера произвольная была целиковая, значит сегодня – только прыжки и вращения… Завтрак – гречневая каша с чаем… Такси – Нинель так рано не встает, она обычно приезжает к полудню, прямо к прогону… Снова здравствуй, «Зеркальный»… Скорее бы уже старт. Потому что в таком режиме жить – можно сойти с ума…

В редкие минуты отдыха - скучаю по девчонкам. По обеим. По Аньке и по Таньке. Невыносимо просто. Как будто что-то оторвали от меня, живьем, с мясом и кровью. Не могу выкинуть из головы мысли о них. О моей Анечке-феечке… И о Таньке - ракете термоядерной. Чистая физиология, скажете? Ну, да… А может и нет?.. Не знаю. Хочу обнять обеих… Мы – фигуристы. Мы живем в замкнутом мире, в который вход – рубль, а выход – два. И спим мы все друг с другом, некоторые по очереди, а некоторые так… И никто никого не ревнует. Потому что все понимают – живем лишь раз и очень недолго… Если есть у вас кто-то знакомый из наших – поинтересуйтесь, наслушаетесь много интересного.

Мы видимся только на льду, на прокатах и на тренировках. Как правило, успеваем лишь кивнуть друг другу да переброситься парой слов. Иногда, когда тренеры отвлекаются на какие-то свои разговоры, у нас возникает пауза, и тогда мы просто съезжаемся втроем и молча стоим рядышком, обнявшись. Поглаживаю ладонями две круглые тугие попки, чувствую, как четыре упругих грудки жмутся ко мне с двух сторон, а две пары изящных рук подрагивают на моей груди и спине. И никакого возбуждения. Ни одной мысли о сексе. Хотя бы так постоять... Хоть минуточку… Хоть еще одну…

По команде тренеров разъезжаемся каждый в свою часть льда…

А ведь это пока только отборочный чемпионат…

Тулим в Екатеринбург на Чемпионат России.