«Абсолютно», - моя реакция на его сомнения практически мгновенная.

И вот только что от него пришло новое сообщение.

«Валет, все подтвердилось. Но изменить ничего уже нельзя. Если ее начнут прессовать – пусть снимается. Следи, чтобы ее не покалечили – второй Париж не нужен никому.»

И внизу приписка.

«Ценю твою самоотверженность, но пользоваться твоим благородством чтобы насолить твоей матери желания не имею.»

Это был финал. Все. Тушите свет, как говорится. Вальке не выиграть – это факт. Ее либо дисквалифицируют перед стартом, либо она сама снимется… Либо Нинель заставит ее упасть. Упасть… «Второй Париж не нужен никому»…

Получается, меня год назад завалили специально. Кто-то, понимая, что договориться не получится, рассверлил отверстия, в которые ввинчиваются крепежные болты лезвий, и от сильнейшей нагрузки от прыжков они ослабли…

Но не обо мне сейчас речь.

Валя. Солнечная балеринка. Она не должна пострадать. Не должна загубить свою карьеру, которая едва началась… И я не могу допустить, чтобы с ней что-то сделали. Потому что на больничной койке я уже за всех отлежал. Хватит…

- А кто это тут у нас расселся? Уж не Ланской ли?

Занятый своими мыслями и своим телефоном, я не заметил, как они подошли. Целая компания, припорошенных снегом, с замерзшими носами, довольных и улыбающихся. Валька, Андрей, Артур и Анечка.

- Ну вот, Озерова, а ты переживала. Вот он твой ненаглядный…

Артур весело подталкивает Аню в спину, и она, не долго думая, сияющая, усаживается рядом со мной и кладет голову мне на плечо.

- Все, я дома, - заявляет она, - больше никуда не иду.

- Слышали? – весело интересуется Артур, повернувшись к малым. – По яслям шагом марш. Герман, доведи сокровище до номера и не вздумай в гости напрашиваться. Прослежу.

Я быстро прячу телефон в карман и, с годами отрепетированной артистичностью перестраиваюсь на волну окружающих. Обнимаю Анечку и прижимаю к губам ее озябшие ладошки.

- Я услал Семенова к Таньке, - шепчу я.

- Я знаю, - улыбается она. – Таня мне сразу же написала… И велела до утра им не мешать.

Артур, спровадив мелких, оборачивается к нам.

- Ромео, Джульетта, завтра в полвосьмого раскатка. А вы еще здесь сидите. А ну живо…

Поднимаемся и, пройдя мимо него, направляемся к лифтам.

- Будем считать, - напутствует нас Клей, - что я не в курсе, в какой гостинице проживает некая Озерова Анна.

Переглядываемся, краснеем, заходя в лифт, опасливо смотрим в сторону Артура Марковича.

И видим, как его красная с белым куртка медленно удаляется в сторону вращающейся стеклянной двери главного входа отеля.

На следующий день, перед утренней разминкой, обнаруживаю возле раздевалки Вальку - сидит в коньках на резиновом полу, обхватив коленки руками и уткнув в них нос. После нескольких безуспешных попыток до нее дозваться, опускаюсь с ней рядом и обнимаю за плечи. Она поднимает голову, и я вижу, что она в конец задерганная и зареванная.

Неужели таки да?

- Что? Что уже случилось? – вытираю ладонью мокрые потеки на ее щеках.

Валька затравленно озирается по сторонам, и убедившись, что кроме нас в коридоре никого нет, громко шмыгает носом.

- Ва-ва-вахавна, - сдавленно заикается она, явно намереваясь снова разреветься…

Ну, естественно, кто же еще?

- Что Вахавна? Клизму вставила? – цепляюсь за последнюю соломинку. – Так это разве повод?..

Валя отрицательно мотает головой и наклоняется ко мне.

- Она сказала, - хлюпающим шепотом произносит она, - что администраторы запретили проводить награждение, если я выиграю, и из-за меня теперь у девочек не будет медалей…

Я не верю своим ушам.

- Что, прямо так и сказала?

- Ну-у… - Валя хлопает глазками. – Не совсем… Не потому что я виновата… - она морщинится, силясь вспомнить. – Сказала, что мы с тобой, говорит, завтра всех победим, но медалей не получим. А потом так добавила, как будто мысли вслух, что и девочки ничего не получат. Но я-то поняла, что это она для меня так сказала…

Валька снова опускает истекающие слезами глаза к коленям.

- Э, нет… - ловлю рукой ее подбородок и заставляю смотреть на меня. – Давай-ка успокаивайся, на, вот, вытри сопли, - достаю из кармана и протягиваю ей пачку салфеток, - и сама подумай. Она же сказала тебе, завтра всех победим. Вот это тебе и руководство к действию. Ты побеждай. А все остальное - не наше дело.

- Но девочки… - слабо сопротивляется Валя.

- А что девочки? – понимаю, что прозвучит жестоко, но все равно говорю. – Девочки тебя не поблагодарят и уж точно не оценят, если ты ради них подставишься.

Валька смотрит на меня бездонным, влажным взглядом и невесело усмехается.

- Нинель Вахтанговна тоже самое сказала, - кивает она, вытирая нос салфеткой. – Говорит, у нас индивидуальный спорт, каждый сам за себя… И сниматься со старта тоже сказала, что не будем, потому что… Э-э-э…

- Потому что это все равно что признать свою вину…

- Да-да, точно.

- И тогда уже не жди пощады ни от международного союза, ни дома от федры…

- Ага, - она кивает. – Я не все поняла, что она говорила, но что-то такое, да…

Вижу, что она немного подуспокоилась. Вроде бы больше плакать не намерена. Значит сеанс утешения пошел на пользу, и его пора заканчивать. Встаю сам и за плечи поднимаю на ноги Валю.

- Врежь им всем завтра, - говорю ей, поправляя съехавший на бок капюшон ее кофты и приглаживая выбившиеся из гульки пряди волос. – Ты же можешь. Чем оглушительнее ты завтра выстрелишь, тем сложнее всем остальным будет тебя в чем-то обвинить. Слышишь меня?

- Если я выиграю, - Валька с детской решительностью смотрит на меня снизу вверх, - будешь меня любить?

Ну вот что с ней делать?

- Буду, - говорю совершенно искренне.

- А если проиграю? – она коварно улыбается.

- Все равно буду… Но по заднице тебе так надаю, что сидеть не сможешь.

Она хихикает, отбегает от меня на несколько шагов, как будто боится, что свою угрозу я собираюсь выполнить немедленно, и хитро смотрит.

- А ты сначала догони, - нагло заявляет она.

- Даже пытаться не буду, - демонстративно поворачиваюсь к ней спиной. – Сама придешь…

- Приду… - вздыхает мне вслед Валька.

И мне очень хочется развернуться и заглянуть еще раз в ее глаза. Но я этого не делаю.

Отрабатываю тренировку под придирчивыми взглядами тренеров, и даже успеваю прокатать показательный номер. Разумеется, в моем распоряжении только треть льда и барахтаемся мы на нем вдвоем с Андреем. Но неписанные правила командной этики запрещают нам не то что сознательно мешать – даже случайно задевать или подрезать соперника. Поэтому внимательно посматриваем друг на друга и периодически джентльмнски разъезжаемся, уворачиваясь от столкновений.

Андрюха не зазвездился после своей победы, но и заискивать передо мной не пытается. Лишает меня начисто возможности его как следует возненавидеть или начать презирать. Ведет себя достойно. И я, волей-неволей, проникаюсь к нему уважением.

Нам объявляют пятиминутный перерыв, и я подъезжаю к нему вплотную.

- Ты еще не передумал по поводу завтра? - в лоб спрашиваю я.

Он понимает, о чем речь, и удивленно качает головой.

- Нет, конечно, как договаривались…

- Послушай, - я понижаю голос, - обстоятельства изменились. Я не могу тебе сейчас сказать всего, но то, что было очевидным еще вчера, завтра может оказаться большим заблуждением.

Он внимательно смотрит на меня, оценивая мои слова.

- Валя не выиграет?

- Нет…

- Даже если…

- Снимется со старта, внезапная травма, или выйдет, но упадет со всех прыжков… Даже если чисто откатает – на пьедестале ее не будет. Вообще.

На его лице недоверие и какое-то злое упрямство. Подозреваю, что детский инфантилизм заставит его наделать глупостей. Поэтому даю ему тот самый шанс, которого ему не хватает для сделки с собственным самолюбием.

- Если хочешь, - говорю, - взамен старого пари предлагаю новое. Я ставлю три тысячи баксов на то, что Валя не ступит завтра на пьедестал. Ровно столько ты планировал у меня выиграть на очевидном для тебя финале. Если я ошибаюсь – ты получишь свой выигрыш. Если я прав – просто сохранишь деньги.

Андрей хмуро рассматривает лед под коньками. И задает совсем не тот вопрос, который я жду.

- Мы… можем что-то для нее сделать?

Взгляд пионера-героя, готового броситься на амбразуру со связкой гранат на поясе.

Такой бы запал, да в мирных целях… Но мне остается только отрицательно покачать головой.

- Без нас уже… наделали.

Отталкиваюсь от бортика и медленно качусь в центр нашего лягушатника.

- Сергей!

Оборачиваюсь. Андрей подъезжает ко мне и смотрит прямо в глаза.

- Скажи, - произносит он, - зачем ты меня… предупредил. Ведь мог же срубить денег… Я бы сто процентов ставил на… нее?..

Невольно усмехаюсь такой детской непосредственности. Ну кто ж тебе скажет-то… Откуда ты можешь понять, что нажитое на горе близкого, родного и любимого человека, ничем иным, кроме кола в горле не обернется? Как минимум, я это именно так и вижу. Только объяснять не стану. Тебе – уж точно…

Думаю было ответить что-то типа «я детьми не питаюсь» или «вырастешь – поймешь», но в последний момент просто говорю ему то, что должно правильным элементом лечь в пазл его мировоззрения.

- Это ведь было бы не честно, правда?

Андрей на мгновение задумывается. Потом кивает.

Сую эйрподы в уши, включаю своего «Ведьмака» и, выразительно глянув на малого, становлюсь в исходную.

Накануне женской произволки картина складывается довольно интересная.

Из-за своего упрямства, Танька отстает довольно сильно. Но программа с пятью четверными в обойме у нее готова, накатана и несомненно будет выполнена. Суммарно это даст ей некий результат икс и неплохие перспективы.

Аня после короткой стартует очень неплохо, обходя Таньку на без малого шесть баллов и даже со своими двумя квадами против пяти имеет хорошие шансы. Назовем их игрек.