- Учись, пока я жив, - усмехнувшись хлопаю его по плечу.

Он понимает, что сказал глупость, вижу, что жалеет, но шанса исправится у него уже нет.

- Идут! – сообщает Женька, и мы, с благообразным лицами, тут же склоняемся к перилам, отделяющим нас от выхода на лед.

Последняя разминка. Пятеро девчонок. Должно было быть шестеро, но итальянка в последний момент снялась из-за травмы и вместо двадцати четырех спортсменок в короткой программе участвуют двадцать три. Соответственно, завершающая шестерка превратилась в пятерку.

- Каори красотка, - комментирует Семенов, наклонившись ко мне. – Прыгает, правда, как свая, но стабильная.

Японка с трудно запоминающимся именем. Каори Как-то-ее-там. Не важно. В команде показала себя хорошо, но и только.

- Не конкурент, - коротко качаю головой я. – Я бы выбрал Еву…

Женя прекрасно понимает, что я имею в виду.

- По сотке на дерево?

- Забились…

«На дерево» - это значит на деревянную медаль. Так мы между собой называем четвертое место. Самый обидный результат для спортсмена. После второго, естественно…

Девочки выезжают на разминку…

На этот раз интуиция меня подводит.

Бельгийская фигуристка Ева Хендриксон, катая после японки Каори (вспомнил!) Ханироко, выполняет эффектный тройной риттбергер и не менее эффектно приземляется на свою симпатичную попку, теряя сама все имевшиеся у нее шансы на четвертое место, и лишая меня моих кровно заработанных на Германе ста долларов. По результату на табло, перед Танькиным стартом, на первом месте Каори, на втором – Ева и дальше все остальные.

Семенов радостно потирает руки.

- Нашлась на старуху проруха, - ехидничает он, мусоля полученную от меня купюру. – Не все тебе, Валет, нашу кровь пить.

- Злой вы, Евгений, - брюзгливо ворчу я. – Нехорошо так откровенно радоваться чужому проигрышу.

- Если нельзя, но очень хочется, то можно, - отмахивается от меня Женька.

Андрей, на этот раз, в нашем диалоге участия не принимает, напряженно высматривая что-то внизу у бортика. Точнее, кого-то.

Небольшая техническая пауза, вызванная какими-то неполадками в судейских компьютерах, задерживает Танькин старт. Этим пользуется Нинель, что-то в очередной раз объясняя и внушая стоящей на льду у бортика рыжей лисе. Мураков рядом, кивает, что-то поддакивает. Танька слушает с отрешенным лицом. Наконец, звучит гонг, и из динамиков громко приглашают Таню на лед.

Ну что ж… Давай, огонек, зажги…

Это только короткая. Самое интересное будет послезавтра. Но все испортить можно уже сейчас. Что Таня, с готовностью и делает.

Первым элементом у нее стоит ненавистный ей тройной аксель, с которого она предсказуемо валится с недокрутом и приземлением на два зубца. Естественно тут же поднимается и едет дальше. Но, как в том анекдоте, клево уже не будет. Вот что ей стоило не прыгать этот нестабильный прыжок, заменив его на вполне выполнимый и доступный ей дупель. На что угодно готов поспорить, что именно об этом ей говорила перед самым стартом Нинель. А теперь, мало того, что галки за недокрут, так еще и дедакшн за падение…

Смотрю на Семенова, развожу руками – что я говорил. Женька с кислым лицом кивает.

После падения, Танька, как настоящий боец, выполняет и заявленный тройной флип, и каскад тройной лутц — тройной тулуп, и завершает программу на вполне мажорной ноте. Но это олимпиада, здесь поблажек не делают. И баллов у нее всего семьдесят четыре и шесть… И ой! Это меньше, не на много, но меньше чем у Каори, которая автоматически становится претендентом на промежуточный третий результат, выталкивая Таньку на четвертое место.

Протягиваю к Семенову открытую ладонь. Не могу сдержать ехидную ухмылку.

- Па-пра-шу вернуть мои деньги, - веско заявляю я. – Ни ты, ни я не угадали, пари отменяется.

Женька вздыхает, нехотя лезет в карман.

- Мог бы и забыть хоть разочек, - ворчит он.

- Ага. Щяс! – отбираю у него стодолларовую бумажку. – Вы с твоим друганом Щедриком мне много раз вот так забывали?

Андрюха втихаря посмеивается в кулак, потешаясь над нашим диалогом.

А у калитки, напряженная и сосредоточенная, уже готовится к старту Анечка. Мураков ушел водить за ручку Таньку, но рядом с Нинель тут же возникает Клей. Артур, конечно, в Аньку много вложил. И времени, и сил, и таланта. Наверное, ни с кем из нас он столько не возился, как с ней. Тут и амбиции, и его творческие какие-то порывы, и, безусловно, личная симпатия. Любит он ее больше всех и сильно, но никому и в голову не придет увидеть в этом что-то предосудительное. Просто, как любому художнику, Артуру нужна муза. Вот Анька для него такой музой и стала. Такая вот у них взаимная любовь. К фигурному катанию.

Артур держит ее забранные капроновыми перчатками руки в своих ладонях и что-то проникновенно говорит. Аня кивает, глядя себе под ноги. Нинель рядом, но не вмешивается. Посматривает по сторонам, периодически бросая взгляд в нашу сторону. Следит, чтобы качественно болели.

Объявляют Анин выход, и она решительно нарезает круг по арене, разминая руки и постукивая себя кулачками по ляжкам.

Смотрю. Переживаю. Держу кулаки за фею мою…

И вот вам сразу и разница между буйством эмоций с эпатажем, и холодным расчетом. Рыжая все старается взять с наскока, нахрапом. И получается у нее черти что. А Аня – как усидчивый муравей, носит-носит, складывает травинку к травинке, и в результате…

В своей короткой программе она практически безукоризненно выполняет двойной аксель и все те же тройной флип и каскад тройной лутц — тройной тулуп, нигде ни разу не поскользнувшись и не покачнувшись. Молодец. А сколько было слез, ушибов, ободранных коленок и ладоней, пока упрямый лутц ей таки не покорился. Все помню. Все видел. Лично ссадины ее перекисью промывал и заклеивал пластырем. Так что справедливо чувствую в ее успехе и свой маленький вклад.

Пока Аня с Артуром ждут оценок, на лед выкатывается Валька, вся такая солнечная и воздушная. Была у меня мысль спуститься и пожелать ей удачи, но, подумав дважды, я решил этого не делать. Чтобы ее не сбивать с настроя, и чтобы другие не обижались. Смотрю на Андрея. Сидит замерев, пожирает балеринку глазами. Ромео доморощенный…

У Анечки восемьдесят и два. У Каори Семьдесят девять и восемьдесят четыре. Разрыв меньше балла. Но главное - в нашу пользу. Все идет по плану…

Валентину у бортика наставляет на путь истинный лично Нинель. Так уж получается, что техничную попрыгунью Таньку больше опекает дядя Ваня, артистичную и утонченную Анечку – Артур, а универсального бойца, безупречную и всемогущую Валю, алмаз негранёный, Нинель не доверяет никому кроме себя. На самом деле все, конечно же, не так однозначно, и все тренеры вкладывается в каждого из нас на полную катушку. Но иногда, под определенным углом если посмотреть, можно заметить некоторые, скажем так, особенности отношения. Ну, такое. Есть и есть. Главное, что всех все устраивает.

Валька слушает Нинель в пол-уха. Перебирает ножками от возбуждения, крутит кукольной головкой по сторонам. И конечно же, поднимает глаза в нашу сторону. Понимаю, что это мне. Потому что снова этот взгляд, манящий, возбуждающий, от которого не оторваться…

Посылаю ей воздушный поцелуй одними губами, чтобы никто кроме нее не заметил. И Валечкино очаровательное личико тут же заливается краской и сияет радостной улыбкой.

Нинель возмущенно одергивает ее и хмуро поворачивается в нашу сторону. Поздно. Я уже откинулся на спинку сидения и повернул голову к Женьке, подставив под ее уничтожающий взгляд Андрея. Плата за любовь, сынок. Учись, пока я жив…

Representing Russian Federation…

Балеринку разворачивают лицом к арене и, легонько шлепнув по спине, отправляют в бой. Давай, малая, покажи им…

И Валя показывает.

Показывает она, кроме всего прочего, почти идеальный тройной аксель с небольшим степ-аутом, но это не страшно, потом, ожидаемо, тройной флип, а также каскад лутц-тулуп три-три. Все тот же контент. Только компоненты сложнее. И в целом как-то лучше… И баллов у нее, не смотря на ошибку, почти на два больше чем у Анечки, аж восемьдесят два и шестнадцать сотых. Я даже не поверил сначала в такие цифры. Но нет, все верно. На сколько Анино катание было безупречным, на столько оно совершенно у Вали. Тут даже как-то и говорить не о чем.

Толкаю Семенова локтем в бок.

- Вопросы есть?

Женька усмехается и качает головой.

- Чем вас там в вашем «Зеркальном» колют и облучают, что вы такие все активные?..

- А что, хочешь к нам? - подзуживаю его я. – Могу поспособствовать. Только тебе не понравится. Нас регулярно бьют, не кормят и заставляют петь патриотические песни. Дважды в день. Хором.

- Оно и видно, - флегматично кивает Женька.

Заканчиваются соревнования. Зрители, кто по одному, кто группками, тянутся к выходу, под потолком звучит ненавязчивая музыка, а на лед, гудя, вылезает заливочная машина по форме напоминающая огромную жабу. Парни изъявляют желание присоединиться ко всем нашим, но у меня свой план.

- Я догоню, - говорю я.

И дождавшись, когда они уйдут, достаю телефон.

На мое ночное сообщение есть ответ. Не тот, которого я ожидал, но как минимум заинтересованность проявлена.

«Ты уверен?»

Мой корреспондент лаконичен до безобразия. И я ему не уступаю.

«Абсолютно.»

Что ж… Я сделал все, что мог. Теперь остается только ждать и надеяться, что все пройдет так, как нужно. Пусть даже мне за это и придется поплатиться…

Она подкрадывается сзади и закрывает ладошками мои глаза. Я ее не вижу, но обмануть меня сложно – аромат ее рук и учащенное дыхание не оставляют сомнений.

- Балериночка, ты была прекрасна, - произношу я, пряча телефон в карман.

Валя хихикает, обнимает меня сзади и прижимается щечкой к моей щеке.

- Тебе понравилось?

- Конечно… Ты же не забыла? Я смотрю только на тебя.