Сделал.
Получилось.
Полностью чистый прокат произвольной программы. Под «Шоу маст гоу он». С пятью квадами… Все, как я хотел…
И после всего в организме здоровая физическая усталость. Лоб мокрый, по спине текут ручьи, дыхание не успевает за выпрыгивающим из груди сердцем… И весь этот джаз!.. Драйв. Как будто реально мне что-то вкололи. Скажи она мне вот прямо сейчас все повторить – пойду и сделаю, без колебаний…
- Вот нужно было тебя поигнорить пару недель, чтобы ты забеспокоился, спустился со своего Олимпа и начал работать… - говорит она с торжеством в голосе.
Я чуть не спотыкаюсь, вытаращиваюсь на нее и ловлю ртом воздух как рыба.
- Так ты все знала!.. - выдавливаю я из себя.
- Тише ты… - шипит она, продолжая улыбаться, - вокруг люди…
- Вы… Вы… Но откуда, как?
- Яхонтовый мой, - она упирается локтями в бортик и наклоняется ко мне, - я на этом льду уже столько лет, такого насмотрелась и наслушалась, что разглядеть твою мальчишескую ревность мне было проще простого. Сложнее было направить ее в конструктивное русло, но тут ты сам молодец, выбрал себе правильного советчика. Я, честно говоря, опасалась, что ты пойдешь страдать в жилетку Озеровой, и тогда бы терапия затянулась…
Я невольно бросаю взгляд на трибуны, где сидят Танька с Женькой, в обнимку, и с радостными физиономиями машут мне руками. Нехорошее подозрение закрадывается мне в сердце.
- Так Таня… И… Вы?.. – начинаю я.
- Нет конечно, - возмущенно качает головой Нинель. – Шахова вчера вечером нашла меня и, как хороший и честный друг, рассказала, что с тобой беда и нужно спасать мальчика. Полчаса пришлось потратить, чтобы объяснить ей… зачем Володька сбрил усы и почем в Одессе рубероид…
- Да чтоб вас всех… - бросаю я в сердцах.
Нинель издевательски смеется.
- Зато результат, Ланской, - говорит она тоном заговорщика. – Это ж если ты так катанешь в Корее…
- Знаю, знаю, - машу рукой я, - все соперники нервно закурят в раздевалке…
- Ну а раз ты все знаешь, - перебивает она меня, - то послезавтра ты мне покажешь точно такой же прокат, и в четверг тоже. И вот тогда я решу, будешь ты делать эту программу на олимпиаде или нет. Понял меня?
Нинель не пробить ни грубостью, ни сарказмом. Она реально все видела на этом льду. Да и вообще в жизни…
Танька, без тени стеснения, кидается мне на шею.
- Сережка, молодец, супер!..
Осторожно сжимаю ее плечи, чтобы не выглядеть последней сволочью в глазах мнущегося рядом Женьки.
- Я – супер, - заявляю я, - а ты – предательница. Разболтала все…
- Фу ты, глупый, - тут же обижается и отталкивает меня Танька, - я же для тебя старалась…
Снова ловлю ее за плечи, и на этот раз сильно прижимаю к себе.
- Спасибо, умница-красавица, - быстро шепчу ей в ушко.
Танька, хихикнув, выкручивается из моих рук и хватается за Женьку, как за спасательный круг.
Так и должно быть… Это правильно…
Пора взрослеть, Ланской…
- Я приду сегодня смотреть как ты катаешь Круэллу, - говорю я, поворачиваюсь и собираюсь идти в раздевалку.
- Позвони мне… - Танька смотрит на меня своим изумрудным взглядом, тень улыбки пробегает по ее губам. – Пожалуйста…
Кругом одно разочарование.
В Сеул летели с пересадкой в Осаке, в моей любимой Японии. Остановите, я сойду. Нифига. Не успели сказать здравствуй, как сразу же и до свидания, Япония. Обидно.
Корея. Город Пусан. Температура за бортом минус двадцать пять. Напоминаю, Корея у нас Южная. Что же тогда в северной творится? Подумать страшно…
Не успели прилететь и разместиться в гостинице – нате вам церемония открытия. Всей толпой вышагиваем на морозе вокруг стадиона, светим вымученными улыбками и согреваемся невкусным, остывшим чаем – выданные нам маленькие термосы совершенно не держат тепло. Не заболеть бы…
С девчонками нас поселили в разных отелях, так что даже здесь последней радости в жизни я лишен. Хотя… Черта с два, плевал я на ваши правила. А с Женькой всегда можно договориться.
Из интересного. Пришли рекомендации федры по поводу участников командных соревнований. О чем нам на первой же тренировке сообщает Мураков.
- Значит так, бойцы, и… - взгляд на девчонок, - и вы, вот, тоже…
- Бойцыцы, – подсказываю я.
Все смеются, а дядя Ваня, с серьезным видом продолжает дальше.
- В команде у нас, у мальчиков… - он заглядывает в бумажку у него в руке, - Герман - короткая, это завтра, четвертого… Семенов – произвольная, соответственно, шестого… Это пока… Такая вот рекомендация…
Андрей с Женькой, синхронно пожимают плечами.
А я с облегчением откидываюсь на спинку сидения и закидываю руки за голову. Да пожалуйста. Не больно-то и хотелось…
- У девочек, - продолжает Мураков, - Валя Камиль-Татищева в обеих дисциплинах, четвертого числа и шестого, без замены… Валюша, слышала?
Валька с готовностью кивает. Сидит спокойно, как будто и не ей два следующих дня убиваться за всех. Молодец… Зато Анька с Танькой, рядом, меняются в лицах, с трудом скрывая разочарование и раздражение. Понимают, что Валя сильнее каждой из них, и шансы на золото были что у одной, что у другой только если бы их обеих поставили катать в команде. Потому что в индивидуале… Ладно, посмотрим еще…
- Пары… Ну тут понятно, - дядя Ваня кивает на Володю с Женей, Рыжиков-чижиков, рядом с которыми стоит Таранов. – шестого и, соответственно, седьмого. Ну и танцы… Танцы там без нас разберутся. Пока как-то так… Вопросы есть?
- А пожрать скоро дадут? – ернически интересуюсь я.
Девчонки, хихикают, опустив глаза, парни делают серьезные лица, смотрят кто в потолок, кто в сторону.
- Поправка, - тут же реагирует Мураков, прожигая меня взглядом, - не дурацкие вопросы есть?
Все, я вижу, приготовились, ждут от меня еще какой-нибудь выходки. Но я знаю меру. Сладкое в нашем деле нужно подавать не часто и маленькими дозами. Поэтому молчу паинькой и встречаю любопытные взгляды коллег открытой и непосредственной улыбкой.
- Свободны. Работаем, - командует дядя Ваня, кивая всем в сторону льда.
Расклад у нас вполне понятный. Команд, как я уже рассказывал, заявилось десять, от десяти стран, но все, естественно, понимают, что основная борьба будет между нами, японцами и американцами. Только наши сборные могут полноценно выставить реально сильных спортсменов во всех четырех дисциплинах. Традиционно сильнейшие в танцах французы ничего не показывают в женском одиночном катании и в паре – без шансов. Канадцы, тоже сильные танцоры и классные парники, но в одиночке у них максимум в десятку попадающий Мессинг, и все. Тоже не конкуренты. Итальянцы – сильная школа мужчин-одиночников и парного катания, но опять грусть печаль во всем остальном. Ну и так далее. Немцы, бельгийцы, корейцы… То есть возможны, конечно, чудеса и неожиданности. Кто от них застрахован?.. Но по серьезному – только мы, США и Япония. По количеству призовых мест.
Ну что ж…
Андрей и Женька…
Старт завтра, а это значит, лед сегодня строго регламентирован. Два крытых катка в нашем распоряжении, тренировочный и соревновательный, по часу на каждом для каждой команды. Это чтобы в световой день уложиться. Можно катать и ночью – пожалуйста, но на что ты будешь похож тогда завтра?
Нинель традиционно раздражена и озабочена.
- Чем они там в Москве думают? - слышу я, как она ворчит Муракову. – Почему Ланского было не поставить на произвольную?.. Или на оба вида, как мы с тобой думали…
- Давай так и сделаем, - хищно скалится дядя Ваня, - пока они там у себя сообразят… С Афоней я поговорю…
- Да ты что, - отмахивается Нинель, - я и так там регулярно выслушиваю, а тут они вообще из берегов выйдут – во век не отмоюсь, еще и Сережку подставлю… К тому же, Афанасий Иванович никогда не согласится…
- Победителей не судят, Нина… - с интонацией Фауста, вкрадчиво говорит Мураков. - Когда еще будет такой случай?
- Победителей, Ваня, вот именно, что победителей. В наших-то с тобой я уверена. А остальные? Семенову, мягко говоря, не то что до Ланского, ему до Германа, как до Луны. А там, я уверена, и Сакоморо будет, и Чанг, и Бальчиано… Таранова ребята максимум на второе выйдут… Да и Саша Жудилин со своими, сколько не напрягайся, никак выше французов с канадцами не прыгнет… Вот и считай. Герман… Ну а вдруг, да? Считаем - десять, Женя… семь, от силы. Камиль-Татищева… Ну ладно, двадцать. По максимуму берем… Тихонова-Жарин… Хорошо, ну девять и девять, считаем… Танцоры… Восемь и восемь. Это так, с большим авансом. Итого…
- Семьдесят один, - мгновенно считает Мураков.
- Семьдесят один, Ваня, - повторяет Нинель. – Это потолок, максимум. Реальных там шестьдесят пять. Тут в тройку бы попасть… Потому что американцы, это я уже сама прикидывала, даже по скромному семьдесят три с ходу берут. И японцы шестьдесят шесть легко.
Мураков озадаченно чешет затылок, оборачивается и замечает меня. Строю невинное лицо, делаю вид, что беззаботно прогуливаюсь вдоль бортика.
- Ты чего бездельничаешь? - тут же набрасывается он на меня. – Задание на раскатку получил? А ну вперед…
- Ну что ж ты его, Иван Викторович, так жестко, - поворачивается к нам Нинель, - он у нас птица вольная, смело может четыре дня дурака валять…
Облокачиваюсь о бортик.
- Не для протокола, - в полголоса говорю я, - если вы решите, что я должен катать в команде – я готов.
Мураков усмехается и подходит ближе.
- Подслушивал, партизан…
Нинель смотрит на меня, наклонив голову.
- К вашей математике, - продолжаю я, - сможете добавить три балла, которые не добирает Семенов, и тогда получится семьдесят четыре. А это уже больше, чем у американцев…
- Это если остальные, как минимум, не обделаются… - задумчиво произносит Нинель.
- Нина, - отбросив стеснение снова уговаривает ее Мураков, - ну давай я поговорю с Афанасием…
- Да без толку, Ваня… - она вздыхает. – Я больше чем уверена, что это была его идея, чтобы Семенов в команде выступал. Гарантированно, на чужих плечах, на пьедестал заехать можно, почему нет?.. Они же в Федерации там все друзья… Хрычи старые…