Дэвид Кудлер

Яркоглазая

(Время меча — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

Пролог: Особенная

Меня зовут Кано Мурасаки, но все зовут меня Рисуко. Белка.

Все, кроме Ки Сана, повара-корейца. Он зовет меня Яркоглазой.

Он говорит, что не может запомнить японские прозвища. Но разве Яркоглазую запомнить проще, чем Рисуко?

Когда госпожа Чийомэ привела меня, Эми и Тоуми в ее поместье, Полную Луну, она сказала нам, что в ее силе дать нам то, что мы и не знали, что хотели.

Мы не знаем, что это.

Но мы знаем, что в Полной Луне нас учат быть куноичи.

Шпионами.

Телохранителями.

Убийцами.

И Ки Сан научил нас готовить, и мы научились танцевать и играть музыку, помогать в ритуалах, как жрицы храма, мико, с наставлениями старших женщин.

Куноичи.

«Особый вид женщин», — говорит госпожа Чийомэ.

Я не знаю, особенная ли я. Я просто люблю лазать по деревьям.

1 — Поднимающаяся волна

Провинция Тёмного письма, Земля Восходящего Солнца, месяц Гортензий Второго года правления Генки

(провинция Шинано, Япония, весна 1571)

Я должна была взять нож, который мне протянула Миэко рукоятью к моей ладони.

Должна была. Но не могла.

— Рисуко, — прошептала Миэко, глядя мне в глаза. Я ощущала взгляды остальных девушек и женщин Полной Луны, холодных, как белый снег, даже весенним утром с ясным небом.

Я взглянула на свинью, которая билась в веревках, визжа.

Мы были возле кухни Полной Луны, рядом с колодцем. Свинья извивалась, но ее ноги были привязаны к четырем тяжелым столбикам, которые Эми, Тоуми и я вколотили в вытоптанную землю с гравием.

Меня останавливало, не давало взять длинный узкий клинок из руки Миэко-сан не то, что свинья была в ужасе. Ее вопли заставляли все внутри сжиматься, но я уже убивала зверей для кухни Полной Луны — куриц, зайцев, даже козу.

Но этот зверь был в потрепанной броне самурая и со шлемом на голове. И я могла думать лишь…

Долгой снежной зимой Миэко и другие куноичи использовали эту броню, чтобы научить нас ее слабым местам — показать нам, где даже вооруженный воин был уязвимым. Мы вонзали ножи в подмышки или между пластинами спереди и сзади, и это не казалось реальным, броня была на соломенной кукле, как на чучеле, которое ставили у рисовых полей, чтобы отгонять птиц.

Но кричащая и вырывающаяся свинья была настоящей. Она почти выглядела как человек. Почти выглядела как самурай. Как…

Я опустила взгляд и покачала головой.

— Я не могу, — почти беззвучно сказала я.

Миэко начала говорить, но покачала головой и протянула нож рукоятью к Эми, которая нахмурилась, но взяла его.

Я побежала.

* * *

Я все еще бежала — мимо нашего общежития, мимо белой стены Главного зала, когда врезалась в лейтенанта Масугу. Точнее, в его большого черного коня Иназуму.

— Решила полазать по деревьям, Мурасаки? — лейтенант вел Иназуму за поводья.

Я взглянула на него и покачала головой.

— Я не видел, чтобы ты лазала, с… давно, — его глаза были маленькими тревожными полумесяцами под шлемом.

Я моргнула.

— Вы уезжаете, Масугу-сан? — Иназума нес сумку с припасами, и Масугу был в полной броне — не в обычной сияющей черной броне с четырьмя бриллиантами Такеда на груди, а в потрепанной коричневой броне с белым диском Мочизуки, Полной Луны.

Он был одет почти так же, как свинья.

Я уже не слышала визг.

Лейтенант кивнул.

— Пора ехать.

— Вы не дождетесь возвращения госпожи Чийомэ?

Он покачал головой.

— Она знала, что мне нужно будет уехать, как только пути на запад будут чистыми. Она не удивится.

Я обвила себя руками.

— Я… мы будем скучать по вам.

«Миэко-сан будет скучать больше всех», — подумала я, но такое лучше было не говорить.

— Я должен добраться за месяц до столицы, доставить… письмо, которое ты мне вернула, и приехать сюда. Время быстро пролетит.

Я пожала плечами. Письмо. Боевая карта, где была показана общая атака Такеда-Матсудаира на отряды лорда Ода в столице, подписанная гербом Матсудаира из трех листьев дикого имбиря. Письмо, из-за которого беловолосая Фуюдори пыталась убить нас в ночь…

Масугу улыбнулся и похлопал меня по руке. Его конь нетерпеливо заржал.

— Иназума хочет побегать.

Я кивнула.

— А у тебя разве нет уроков? Ты не должна быть с остальными?

Мне стало не по себе, но я смотрела на него.

— Вы знали, что если я направлю очень острый клинок под ваш шлем сзади, я смогу кончиком проникнуть под ваш череп и разрезать ваш позвоночник?

Лицо Масугу застыло.

— Миэко-сэнсей учила нас делать это. На свинье в броне.

— Это… должно быть очень эффективно.

— Я не смогла это сделать.

— Нет, — он вздохнул. — Ты здесь не просто так, Мурасаки-сан. Я не знаю, почему Чийомэ-сама привела тебя в Полную Луну. Я не знаю, почему боги привели тебя, Эми и Тоуми сюда, но причина есть, — он сжал мое плечо. — Учись тому, что вам показывают Миэко и остальные.

Я растерянно умоляла:

— Я не хочу быть убийцей.

— Нет, — он снова вздохнул, а потом похлопал по мечам, торчащим из сумки на спине Иназумы. — Я тоже. Но я — воин Такеда. Это мой долг. Мы живем в опасные времена. Если мы не будем биться для защиты наших провинций и нашего народа, сколько еще умрет? — его печальная улыбка напомнила мне улыбку, которую часто дарила мне Миэко. — Ты — дева-самурай, Кано Мурасаки, дочь воина. У тебя тоже есть долг.

Теперь он вызвал у меня слезы.

— Я н-не самурай. Лорд Ода лишил мою с-семью чести, — я подумала о моем отце, идущем к замку Имагава. Идущем к смерти. «Не вреди».

— Но твой долг остается. Если я что и знаю о твоем отце — или его дочери — то это то, что ни одна сила на этой земле не отнимет долг, — он сжал мое плечо снова и убрал слезы с моих щек пальцем в перчатке. — А пока, Мурасаки, почему бы тебе не забыть ненадолго о ножах, самураях и долге? Полазай, — он кивнул на дерево.

Я кивнула и улыбнулась ему, хотя это было последним, что я хотела делать.

— Спасибо, Масугу-сан. Возвращайтесь поскорее.

— Как только смогу, Мурасаки-сан, — он стал поворачиваться, но замер и оглянулся. — Могу я… ты сможешь позаботиться о кое-чем моем, пока меня нет?

Вытерев нос рукавом, я посмотрела на него.

— Конечно, Масугу-сан.

Он вытащил из сумки короткий меч и протянул мне.

Я смотрела на меч в ножнах с серебряным узором.

— Я… не могу… Масугу-сан, он так хорошо сделан!

Он пожал плечами.

— В том и дело. Это красивый меч с гербом Такеда, — он постучал по четырем бриллиантам на рукояти. — Я должен быть бедным солдатом, не привлекающим внимания. Это может меня выдать, верно?

— Наверное, — но мои руки все еще были по бокам.

— Бери, Мурасаки. Тебе нужен удобный меч. И я не могу оставить этот кому-то еще.

Хмуро глядя на землю, я протянула руки.

Он опустил в них вакидзаси, и я удивленно охнула.

— Он тяжелый!

— Он не из бамбука, — я слышала смех в его голосе, а когда подняла взгляд, увидела, что он улыбался. — Привыкай. Учись использовать его с той же легкостью, что и тренировочный меч. Но осторожно: этот меч забрал много конечностей… и жизней.

Мне захотелось бросить клинок.

— С-спасибо, Масугу-сан.

— Рад помочь, Мурасаки-сан. Я знаю, что ты будешь хорошо обходиться с этим мечом до моего возвращения. Если понадобится помощь с заботой о нем — как его чистить и точить — Братишки или Ки Сан могут тебя научить. Или Миэко, — его улыбка растаяла, как снег весной. — Прощай, Мурасаки.

— Прощайте, лейтенант.

Он потрепал мне волосы, чего не делал раньше.

— Теперь полазай.

Лейтенант повел Иназуму к главным воротам, а я сунула ножны за красно-белый пояс, а потом забралась на нижние ветки огромной тсуги, растущего на восточной стороне Главного зала.

Когда я закинула ногу на одну из самых больших веток и помахала Масугу, пока он забирался на коня и выезжал на гряду за вратами, прибыл призрак Фуюдори.

Не настоящий призрак. Беловолосая девушка была разгневана, но мы исполнили все нужные ритуалы для ее духа. Ее тело сожгли, а пепел закопали в замерзшую землю за лагерем. Мы оставляли миску риса и чашку сакэ, когда ели. (Они были маленькими, никто не считал, что она заслужила больше.) Никто не произносил ее имя. И уже прошли сорок девять дней, за которые ее дух должен был достичь следующего мира.

Но, сидя на ветке, ощущая ветер в волосах, я поняла, что сложно не вспоминать, как я сжималась на этой ветке, глядя, как она лезет за мной, яростная. Желающая убить.

Я глубоко вдохнула и постаралась не думать о ней.

Тогда у меня не было меча. Могла ли я…

Масугу-сана уже было видно лишь отчасти, он пропадал за краем холма у дороги, ведущей к долине на западе, где лежал императорский город.

Я снова помахала, хотя он не видел.

Было приятно снова оказаться на дереве. Ощутить ветер. За долиной под синим небом горные вершины все еще были в снегу, но ниже все было зеленым — темно-зеленым со вспышками серебра, где ручьи забирали растаявший снег в поля внизу.

Вершина холма была зеленой. Свежие ростки пробивались среди мертвой серой травы. Белые полевые цветы покрыли луг.

— Ты будешь сидеть нам весь день, Мышка-чан, или ты отнесешь свой мышиный хвост на кухню и поможешь мне с ужином? — Тоуми хмуро смотрела на меня от угла Главного зала.

— Видишь что-то интересное? — спросила Эми. Она тоже хмурилась, но она всегда хмурилась.

— Я махала на прощание лейтенанту.

— О. Он уехал? — Эми надула губы.

Тоуми изобразила звук рвоты.

— Ладно вам. Нужно спустить из тупой свиньи кровь. Ты будешь ее резать.

Кровь отлила от моего лица, а Эми сказала:

— Убить ее было очень просто. Лишить зверя мучений.

— Знаю, — прошептала я.

— Так почему ты не убила глупого зверя, бака! — прорычала Тоуми.

— Я не могла… — я не хотела, но я поежилась.

— Что? — девушки прошли под мою ветку.

Я закрыла глаза.

— Я невольно думала… о том, чей дух мог быть в свинье.

— Чего? — Тоуми уставилась на меня.

— Я невольно думаю… что там… может быть Фуюдори, — я посмотрела на другую часть долины. — Или мой отец.

— О, — сказала Эми.

Тоуми издала резкий смешок.

— Невероятно! Ты будешь переживать, что раздавила отца, когда наступишь на муравья?