Там был свинарник.

Когда страж впустил нас, мы увидели одежду, валяющуюся на полу, свитки валялись на его походном столе и татами, четыре бутылки, подозрительно похожие на ту, в которой было сакэ с маком, которую нашли в палатке Кобаяши.

В палатке воняло потом и рисовым вином. Запах не был приятным, и Тоуми указала на это.

Я вздохнула.

— Чем быстрее найдем чистую одежду, тем быстрее выйдем отсюда.

Мы стали искать на полу мешок или сундук, но все было разбросано.

— Думаете, тут кто-то искал? — спросила я.

— Нет, — сказал Аимару. — Он просто был неряхой. Даже тот, кто искал, не устроил бы такой бардак, да? Вещи возвращали бы туда, где их взяли, а не бросали по всей палатке.

Мы обдумали это, озираясь, и кивнули. Это было очевидно после его слов.

Я заглянула под стол.

— Тут чистое кимоно, — оно было белым, аккуратно сложенным (вряд ли это сделал лейтенант), лежало поверх подходящих штанов. Я вытащила их. — Думаю, это был его наряд для похорон.

- Ну, — фыркнула Тоуми, — ему придется самому его надеть.

На одежде лежали три обрывка бумаги. Я повернула голову, посмотрела на один, щурясь. Т должен Х 7 монме. Другая гласила: Т должен Т 12 монме. На последней было написано: Т должен Т 3 кошукин, 5 монме.

Тоуми посмотрела поверх моего плеча и присвистнула.

— Мертвый был должен много серебра и золота!

— Думаю, — отметил Аимару, — будет ужасно сложно забрать деньги у мертвеца. Может, он убил себя?

— Нет, — сказала Эми, опустив уголки рта сильнее обычного. — Мурасаки была права. Он был мертв, когда его пронзили.

Я повернула голову, глядя на записки, потом повернула снова, вглядываясь, словно сквозь отражение пруда, чтобы увидеть глубины.

— И… что это?

Другие посмотрели на меня.

— Это расписка, — сказал Аимару.

— Что…

Эми указала на неровные края одной из записок.

— Видите это? Двое рвут бумагу пополам, потом пишут на половинках долг. Если края и цифры совпадают, то это сковывающий долг.

— Ах, — я посмотрела на три записки, обещания. Потом на бардак в палатке. — И эти было просто найти. Думаю, у него их больше.

Теперь мы знали, что искать, быстро порылись в вещах покойного лейтенанта, обнаружили черновик письма его отцу, где он просил (не удивительно) денег, возмутительный набросок женщины, прикрывающей честь веером, еще пару записок, как те, что мы нашли. Каждый раз тот, кто был должен, отмечался как Т, и чаще всего должен он был тому, кто начинался с той же буквы. Я отметила это.

— Думаешь, лейтенант мог быть в некоторых записках? — спросила Эми. — Может, его убил тот, кто был должен ему денег?

Я обдумала это. В этом был смысл, но…

— В этом бардаке были деньги?

Другие покачали головами, а потом мы методично (насколько могли в этом хаосе) поискали монеты. Мы проверили мешочки, сумки и ящики, даже грязные носки. Ни одной серебряной монме или золотой кошукин. Мы нашли пару медных монет — я не дала Тоуми забрать их — но ничего из количества, указанного в записках.

— Итак, — сказала Эми. — лейтенант был должен много денег.

— Как минимум одному человеку, чье имя начинается с Т, — Аимару хмуро посмотрел на записки в руке Эми. Я указала на хирагануと, и он кивнул, уши покраснели. Тоуми и Эми я сказала. — Можете придумать, чье имя так начинается?

Эми пожала плечами.

— Ну, сам Торимаса-сан, конечно.

— Но он не может быть должен себе, — напомнила я ей.

— Нет, — она надулась.

Тоуми щелкнула языком.

— Капитан Матсудаиры? Как его зовут?

— Токимацу, — сказал Аимару.

— Да, — согласилась Эми, кусая губу, — хотя он и лейтенант должны были только встретиться, — она повернулась к Тоуми, хитро ухмыляясь. — И, конечно, есть ты.

Тоуми хмуро посмотрела на Эми, бросила в нее черновик письма. Я знала, что если бы она злилась серьезно, Тоуми бросила бы что-то тяжелее страницы.

Эми рассмеялась и стала сминать письмо, чтобы выбросить его. Но сзади…

— Стой, — я протянула руку.

Тоуми издала презрительный смешок.

— Хочешь почитать, как бравый лейтенант умоляет папулю дать денег?

Я покачала головой и развернула бумагу, разгладив ее.

— Смотрите.

Неуклюжим почерком, как в черновике письма, кто-то — скорее всего, Торимаса-сан — написал два длинных столбика: один был едва различимыми словами, другой — цифрами. И цифры были сложены внизу.

— Аимару, — прошептала я. — Что было на дне списка, который ты находил в кладовой?

Эми и Тоуми посмотрели на меня, но он ответил без паузы:

— 83,482.

Я указала на эту цифру на дне столбика. Брови Эми и Тоуми приподнялись. Аимару нахмурился.

— Думаю, — сказала я, — нужно отнести это госпоже Чийомэ. И сразу же показать ей.

18 — Сообщники

— И, — сказала я нашей госпоже, которая смотрела на клочки бумаги, которые мы ей принесли, — мы думаем, что покойный лейтенант скопировал эти цифры, чтобы передать кому-то, может, тому, кому он был должен все эти деньги, госпожа.

Мы сидели на коленях перед письменным столом в ее комнате — карта еще была там, цветные камешки и булавки покрывали острова Японии. Госпожа Чийомэ сжимала маленькие красные камешки в пальцах.

Красный для Такеда, вспомнила я. Синий для Матсудаира. Белый для Ода. Желтый для Уэсуги, а оранжевый для Ходжо…

Чийомэ-сам выдохнула звук между вздохом и рычанием.

— Ясно, — ее ноздри раздулись, словно она учуяла что-то гадкое, и она подняла красный камешек. — Видите это?

Мы все кивнули.

Она опустила камешек на карту, поверх места, где Полная Луна была отмечена маленьким белым кругом. Она взяла голубой камешек.

— Каждый из них представляет отряды, которыми управляет генерал или капитан. Я учу вас, девочки, и поиску мест, оценке сил, — она опустила камешек Матсудаиры рядом с красным камешком Такеды. — Большие камни — армии из тысячи и больше. Маленькие, как эти, пара сотен человек. Мои куноичи очень хороши в распознавании отрядов. И некоторые, как волшебники, — она махнула на Аимару, — могут оценивать размер отряда.

Глядя вниз, она подняла бумагу.

— Но такой точный подсчет… — она взглянула на Аимару. — Капитан Баба сказал мне, что цифра, которую ты запомнил, точное количество солдат, которые сейчас с Такедой-сама в поле. Такую информацию мои девочки добывали бы месяцами. Это для наших врагов ценнее пары монет золота и серебра, — она подняла записки с долгом. Она буркнула. — Бандит, — и бросила записки, словно они пачкали ее пальцы.

Я посмотрела на голубой и красный камешки на Полной Луне.

— Простите скромную слугу, госпожа, но разве Матсудаира — наши враги? Я думала, они были нашими союзниками.

— Союзники? Хм, — госпожа Чийомэ хитро улыбнулась, напоминая кота перед броском. Она усмехнулась девочкам по бокам от меня. — Эми, Тоуми, что вы думаете? Матсудаира — наши союзники или враги?

Тоуми смотрела на карту и пожала плечами.

— Не надо доверять им.

Эми выдохнула пар, который задел ее челку.

— Мы бы хотели, чтобы они были нашими союзниками. Их верность помогла бы лорду Такеде против лорда Оды.

Мы напряглись от этого имени, и госпожа Чийомэ хмыкнула.

— Лорд Ода. Да, — улыбка кота вернулась. — А ты, Аимару?

Широкое лицо мальчика сжалось.

— Что ж. Солдаты Матсудаира думают, что их лорд был чудесным. Но я знаю, что и Такеда считают Гору таким. Так что я не знаю.

Госпожа Чийомэ показала в улыбке больше зубов, развела руки, указывая на метки на карте.

— Именно. Этого не знаешь. Союзники сегодня могут стать врагами завтра, и наоборот. Просто доверять нельзя — эта находка доказывает это. Даже своим нельзя доверять безоговорочно. Тот лейтенант явно продавал тайны лорда Такеды… но кому? — мы не ответили, и она продолжила. — Я хочу, чтобы вы держали глаза открытыми. Я скажу Такеде-сама, что мы продолжаем… расследование. Но не скажу ему об этом. Это может намекать на еще одного предателя Такеда, и я не хочу подходить к нашему лорду без доказательств, — она посмотрела на боевую карту, махнув на нас рукой. — Идите. Если найдете улики о сообщнике мертвеца, сразу скажите мне.

* * *

Мы покинули Главный зал, собираясь передать вещи мертвых монаху, который устраивал погребальный костер. Аимару спросил:

— Что такое со… сооб…

— Сообщник, — буркнула я. — Заговорщик. Товарищ по преступлению.

— О.

Мы вышли за ворота, и в мою голову пришла мысль.

— Если сообщник — человек, которому он должен денег, из Такеда, — я произнесла последнее слово губами, чтобы стражи не слышали, о чем мы говорили, — зачем ему было проникать в Полную Луну прошлой ночью?

Тоуми закатила глаза.

— Глупая Мышка, потому что… — она нахмурилась, глядя на вещи лейтенанта, которые она несла. — Не знаю. Хороший вопрос.

— Хм, — согласилась Эми. — Да. Если он пытался передать бумагу товарищу-солдату, он мог просто принести ее к палатке мужчины. Или отдать ему.

— Но они не хотели бы, чтобы их поймали со списком, да? — спросила я.

Аимару хмыкнул.

— Потому они использовали «мертвый бросок».

— М-мертвый бросок? — я уставилась на него, как и Эми с Тоуми.

Он кивнул.

— Да. Когда хочешь что-то передать кому-то — например, записку или что-то, кхм, украденное — и не хочешь, чтобы кто-то знал, что происходит, или кто это делает, используется «мертвый бросок». Первый человек оставляет вещь в месте, где никто не посмотрит. Например, лампа в старом храме. Или дупло дерева.

Эми кивнула.

— Или на полке в глубине кладовой.

Аимару кивнул в ответ.

— Угу. Второй знает, где должна случиться передача, и позже проверяет место — и если вещи там еще нет, он проверяет на следующий день.

— И так, — сказала я, — никто не узнает, что происходит, или кто вовлечен — может, даже те двое, что проводят обмен?

— Ага.

Тоуми потянулась и потрепала волосы Аимару.

— Маленький заговорщик.

Он нахмурился, а мы прошли последний ряд палаток и попали на луг на вершине гряды с видом на долину. Он сутулился, а Эми рассмеялась.

Двое мужчин устанавливали груды хвороста для погребальных костров, чтобы сжечь тела двух мертвецов. Перед погребальными кострами Торай-сан, повар Такеды, говорил с монахом. Когда он увидел нас, он помахал руками и закричал сухим голосом: