Мы вернулись в спальню, и я не удивилась, что Эми и Тоуми сразу же уснули. День был долгим и утомительным, даже длиннее и тяжелее обычного.

Но, как и две ночи до этого, я не могла уснуть. Картинки дня сверкали в моем разуме, как отражения на пруду, покрытом рябью: потрясённое лицо Торимасы-сана, спокойный вид с арки тории, слезы Эми и рычание Тоуми в нашем первом разговоре об отцах, обезьянка, бросающая стрелу в щель за водопадом, странно милые рисунки Маи, где Шино танцевала Шестьдесят четыре Перемены. Та картинка всплывала перед глазами — рисунки, но и сложенная бумага, пятна от еды показали ряды символов на другой стороне.

Смирившись с тем, что я не усну, хоть ужасно устала, я выбралась из спального мешка и из комнаты. Я знала, что Маи была еще в Убежище, и хоть я не слышала привычный храп Шино у их двери, я решила, что была одна во дворе кухни, озаренном луной.

Но я не удивилась, увидев Миэко у гонга Ки Сана. Она держала короткий меч Масугу и тот, с которым сама тренировалась.

— Я подумала, что ты захочешь еще урок, — сказала она.

— Да, пожалуйста.

И она снова провела меня через восхитительный и утомительный урок с молнией, застывшей в моих руках. Шестьдесят четыре Перемены, да, я видела линии рисунков Маи, когда мы с Миэко повторяли начальные стойки танца. Потом она научила меня тому, что назвала отражением и ответом — как остановить удар противника и напасть в ответ. Нужно было использовать самые маленькие и эффективные движения. Она показала, как направить клинок в сторону мечом, а потом рассечь ее запястье кончиком. Я видела, что даже мелкий порез острого вакидзаси мог сбить даже безумную атаку.

— Я н-не хочу навредить, — сказала я, когда она попросила меня исполнить ответную атаку.

— Нет, — она тепло улыбнулась, — конечно, не хочешь. Но, обещаю, ты меня не заденешь. Я делала это дольше тебя. И тебе нужно привыкнуть биться с настоящим мечом.

Мне совсем не нравилась эта идея.

При виде моей неуверенности она склонила голову.

— Но я не хочу, чтобы ты переживала за меня, когда ты должна думать о своём мече, — она вытащила из рукава кимоно квадрат плотной кожи с длинным шнурком. — Кунико сделала это мне, когда я повредила как-то раз запястье.

Она закрепила кожаный щиток на запястье, и я поняла, что впервые с гостиницы у горы Фудзи услышала, как она произносит имя мертвой женщины.

Мы взяли мечи и тренировали отражение и ответ: она направляла меч на меня, я отбивала его в сторону — тик — и задевала кончиком меча ее запястье — так.

Сначала я не могла преодолеть страх, что я порежу Миэко даже сквозь щиток, но вскоре я увидела, что могла навредить, только если бы промазала, а я не собиралась так делать.

Мы стали ускоряться: тик-так, тик-так. Без предупреждения Миэко добавила в свои движения отражение и контратаку: тик-так-ток. Я удивленно отскочила, подняв руки, оставив себя без защиты.

Ее улыбка была доброй, но она коснулась кончиком своего вакидзаси середины моей груди.

— Мечник — или мечница — должен предвкушать неожиданность.

— Как мне это сделать?

— Отличный вопрос, — ответила она. А потом она снова стала атаковать.

Я заблокировала удар и атаковала, но когда она исполнила это, я была готова со своей комбинацией.

— Хорошо! — сказала она и продолжила. Мы двигались туда-сюда, резали и отбивали, я тяжело дышала, и даже лицо Миэко раскраснелось в свете луны.

— Думаю, мы заслужили воды, Рисуко-чан, — Миэко подвела меня к колодцу и подняла ведро.

Вода была холодной и сладкой, и я наслаждалась ею, она остужала меня изнутри.

— Я могу задать вопрос, Миэко-сэнсей? — сказала я, когда мы напились.

— Конечно.

— Ты убила так много людей?

Она смотрела на колодец, капнула холодную воду на виски и по бокам горла. После долгой паузы она сказала:

— Сто сорок три. Да.

— Это… становится проще? — я знала ответ, но мне нужно было услышать это.

— Нет, Рисуко-чан. Не становится.

Я кивнула. Она кивнула. Я подняла меч.

— И… когда оружие… участвовало в чьей-то смерти. Его становится проще поднимать?

Она посмотрела мне в глаза. Луна была за ней, и ее глаза были в тени, но я видела острую решимость в них.

— Оружие не устраивает трагедию, Рисуко. Оно не ранит или убивает. Это делаем мы. Масугу не винит этот меч в смерти его бабушки. Думаю, очищающие ритуалы, которые мы устраиваем, смывают пятно не с нашего оружия, а с наших душ.

— О, — пока я мыла вакидзаси утром, я очищала не клинок, ведь уже это тщательно сделала. Ритуал помог мне поднять меч снова без тревоги. — Да, в этом есть смысл.

Миэко кивнула и начала вставать.

— Можно еще вопрос?

— Задавай, Рисуко-чан.

— Юный капитан Матсудаира…

— Токимацу-сан.

— Да. Почему он все время смотрит на тебя?

— Ах, — она снова заглянула в колодец, но до этого она скрывалась в тенях, а теперь будто искала с радостью воспоминания в глубинах. — Одной из первых миссий от Чийомэ-сама было заглушить командира Имагава, который пытался убедить лорда порвать союз и напасть, пока Такеда-сама был сосредоточен на Уэсуги.

— О, — госпожа Чийомэ говорила, глядя на карту, о танце красок, союзах и предательстве. В голову пришла еще мысль. — Масугу-сан был тогда гостем? — заложником.

— Да, — сказала Миэко, на ее бледном, как луна, лице появилась слабая улыбка и немного цвета. — Тогда мы впервые встретились. Он помог мне и… и Кунико сбежать из замка, — теперь она посмотрела на меня, улыбка была не такой теплой, но яркой. — И Токимацу-сан тоже был там заложником. Он — один из старых друзей Масугу. Я вижу, что он пытается понять, где встречал меня раньше.

— И ты, конечно, не хочешь ему говорить.

— Конечно, — ее улыбка показала зубы. — Где тогда веселье?

Мы обе рассмеялись и встали. Я была готова уснуть. Я вручила свой меч Миэко-сэнсей и стала благодарить ее за урок.

Слова не успели вырваться из моего рта, из-за Главного зала донеслось рычание. Мы повернулись на звук. Я вдруг пожалела, что отдала защиту меча Масугу.

Шино вырвалась из теней. Ее накидка была сдвинута, рукав — порван. Она держала что-то в руке, ее плоское лицо, и без того мрачное, обещало молнию и гром.

— Бака ама!

Миэко встала передо мной, приподняв оба меча, и Шино увидела нас. Она тут же изменила выражение лица на что-то, похожее на стыд, я еще не видела ее такой. Она побежала от нас, отперла задние врата и выбежала в ночь.

Миэко смотрела ей вслед, на ее лице было непривычное удивление. Она взглянула в сторону Убежища в другом углу Полной Луны, посмотрела на меня.

— За ней, Рисуко. Не знаю, что случилось, но Шино может быть опасна для других этой ночью — или она может быть опасна для себя. Просто следи за ней! — она побежала к Убежищу. — Я должна проверить Маи.

— Да, Миэко-сан! — крикнула я и побежала за врата в ночь.

* * *

Едва я вышла на пространство между задней стеной Полной Луны и горой, я пожалела, что не взяла вакидзаси. Полумесяц был над деревьями на востоке, но его свет как-то делал ночь еще темнее. Завопила сова — приветствие или предупреждение, я не знала.

Я огляделась, но не видела Шино. Вряд ли она добралась бы до деревьев по бокам так быстро, и она не могла где-то спрятаться у основания горы, так что она, видимо, пошла в сторону лагерей. Я не видела причины для Шино так делать, повернула за угол и побежала к главным вратам Полной Луны.

Впереди один из стражей у ворот крикнул:

— Стоять! — видимо, он кричал Шино. Я надеялась, что она остановится.

Я добралась до главных врат, два стража, что были там утром, стояли на своих местах, настороже, сжимали мечи.

Я подходила громко, не хотела застать их врасплох.

— Юкиширо-сан! Аосаги-сан! Высокая девочка с плоским лицом тут пробегала?

Хоть я была наименее грозной из всех для них в Полной Луне, и хоть я старалась не пугать их, оба стража повернулись ко мне в боевых стойках.

Я замерла в десяти шагах от них, подняв ладони до плеч. Я стояла в высокой траве, куда спрыгнула со стены утром.

Аосаги, часовой Матсудаиры, пригляделся ко мне.

— Кто там?

— Девочка, которая залезла на арку! — рявкнул Юкиширо, и они опустили оружие.

Я повторила вопрос, Аосаги заворчал, а Юкиширо кисло фыркнул.

— Она пробежала и не остановилась. Мы не в себе после прошлой ночи. Ей повезло, что мы не можем покинуть пост.

— Точно, — сказала я. — Куда она ушла?

Они указали на дорогу между лагерями, ведущую в долину.

Я поблагодарила их и поспешила по тропе, пытаясь не напугать стражей, которые могли стоять по бокам. Я миновала два лагеря из палаток без проблем, заметила Шино на коленях у двух погребальных костров.

Я шагнула к ней, ощущая любопытство, но ладонь сжала мое плечо.

Я спрашивала Миэко, как предвкушать неожиданность. Ответом, как оказалось, было позволить телу думать за себя после тренировок.

Локоть нашел мягкий живот — мне повезло, напавший был без брони. Я ощутила у шеи оханье. Мой разум не успел среагировать на угрозу, нога повернулась, зацепила ногу напавшего, моя рука направила тело через мою ногу, сбивая на спину, выбивая остатки дыхания из легких врага. Я повернулась, как тренировалась против Аимару утром — и много дней до этого — и подняла кулак, готовая вонзить костяшки в открытое горло напавшего.

Не вредить.

Я моргнула, помедлив.

Темное лицо глядело на меня, шок Торимасы был на лице Джолало-сана. Он хрипел, как лосось, которого мы с Усако вытащили из ручья под мостом у нашей деревни.

Мы смеялись от того, как он храпел. Сейчас смеяться не хотелось.

— Нельзя никого просто хватать! — процедила я. Я опустила кулак.

Он прохрипел.

— Нет. Нельзя. Да.

Я хотела пойти за Шино — я видела, она была у костров — но не могла бросить Джолало-сана там. Я села на колени рядом с ним.

Джолало отдышался, откашлялся и смог глубоко вдохнуть. Он сел, держась за живот, и сказал:

— Не… подкрадываться… к Рисуко-сан. Никогда, да.

Я невольно издала удивленный смешок.

— Это хорошая идея. Я была бы рада.

— Хай, — он попытался встать, но упал на попу. — Ох.