Глава 15

Билли

Я никогда за всю свою жизнь не чувствовал такой глубокой печали. Но сквозь эту грозовую тучу скорби пробивался луч надежды. Я так сильно хотел Дилана. Я хотел его на себе и в себе, я хотел, чтобы он поглотил меня и разрушил. Я хотел, чтобы он собрал в ладонь всю мою боль, сделал из нее клубок и смял его в пыль, чтобы я смог сейчас по-настоящему оценить его беззаветную красоту.

Он прикасался ко мне языком и открытым ртом, отчего все нервные окончания словно загорались. От горла до ключицы, вниз к соскам, которые сегодня были слишком чувствительны. Вся мучительная боль сжалась до одной точки света, как будто я катался на коньках по острию ножа и мог катапультироваться в темноту, если подберусь слишком близко к краю.

— Посмотри, какой ты сексуальный, Уилл, — выдохнул Дилан в мой живот, когда лизал и покусывал его. — Я просто хочу поглотить тебя.

— Черт, да, — вздохнул я, когда Дилан коснулся подбородком моей эрекции и зарылся носом в волосы в паху.

Дилан легко скользнул губами по всей моей длине к яйцам, я вдавил пятки в матрас, почувствовав, что вот-вот могу кончить.

— Я люблю твой член и яйца, — пробормотал Дилан, уделив каждому из них время и пососав их. — Я люблю, как ты пахнешь. Как будто «Сладости» в твоей крови, вытатуированы под кожей.

— Блядь, — простонал я, чертовски сильно надеясь, что смогу продержаться достаточно долго, чтобы почувствовать его внутри.

Он лизал широкими мазками всё ниже, подбираясь к промежности, и затем подтолкнул мои бедра так, чтобы получить лучший доступ к анусу. Колени задрожали, когда я поднял их к плечам. Дилан поцеловал и облизал мою дырку, и я впился в него ногтями.

— Черт, я люблю пробовать тебя на вкус, — пробормотал он мне в кожу. — Я могу делать это всю ночь.

Я застонал.

— Пожалуйста. Мне нужно больше…

— Хочешь палец? Я знаю, как сильно тебе это нравится, — ответил он, кружа пальцем вокруг складки.

— Да, — прошептал я.

Дилан сел, чтобы открыть ящик прикроватной тумбочки, вытянул презерватив и смазку. Он быстро смазал пальцы и мою дырку, затем языком преодолел расстояние до члена и в то же самое время толкнулся пальцем внутрь. У меня перед глазами поплыли звезды.

— Черт возьми, — я извивался под ним всем телом, все чувства на гипердрайве, когда он добавил второй палец. — О, Боже. Пожалуйста. Ты мне нужен внутри.

Он вынул пальцы для того, чтобы надеть презерватив. Я тяжело и часто дышал, испытывая необузданное предвкушение, и едва мог лежать неподвижно — желание забраться на него, как на дерево, было непреодолимым.

Пристроив член к анусу, Дилан наклонился и посмотрел мне в глаза.

— Ты уверен насчет этого?

— Никогда не был более уверен, — я обхватил его лицо ладонями и соединил наши губы и языки вместе, дав ему всё, что у меня было, вложив в поцелуй все свои ошеломляющие эмоции.

— Блядь, Уилл, — выдохнул Дилан мне в губы. — Просто… блядь.

Когда он, наконец, толкнулся внутрь, меня пронзила обжигающая боль удовольствия, — именно то, чего я всё это время жаждал. Я как будто завис в Сказочном штате безмерного блаженства. Где ничего не могло причинить боль. И вообще ничего не имело значения, кроме Дилана, погруженного глубоко внутрь меня и тщательно следившего за каждым моим откликом. Он был на одной волне со мной — всегда был, — и я задумался, осознавал ли он глубину эмоций, отражавшихся в его глазах.

Сначала темп был медленным и сдержанным, как если бы Дилану нужно было быть осторожным со мной, но затем он смог определить момент, когда я стал нетерпеливым, мои кулаки и челюсти сжались, и начал неистово толкаться в меня.

— Боже, я всегда знал, что ты будешь хорош, — он жестко трахал меня, изголовье кровати с равномерным стуком ударялось о стену. — Но я никогда не представлял это… ох, блядь. Унгхххх.

— Я больше не могу, — прокричал я; спина горела, яйца натянулись. — Я долго не продержусь.

Не сводя с меня глаз, Дилан уверенной рукой потянулся к моему члену и даже не так уж много раз погладил, прежде чем я выстрелил спермой по всей его руке и на свою грудь.

Мышцы сжимались вокруг его члена, и Дилан с остекленевшим взглядом приоткрыл рот и кончил с тихим рокотом, от которого встали дыбом все тонкие волоски на руках и ногах.

Когда он, наконец, обрушился на меня и притянул в объятия, мы перекатились на бок, переплели ноги и вновь поцеловались.

— Боже, блядь.

Я дышал в его шею, когда всё снова обрушилось на меня с непоколебимой интенсивностью, что сотрясла меня до глубины души.

Смерть Буллзая. Я отпустил Лео. Влюбился в лучшего друга.

Когда осознание этого обожгло изнутри, единственное, что держало меня наплаву, — руки Дилана. Как будто он держал меня в клетке, окруженной его теплом, — и, если он когда-нибудь отпустит меня, я снова уплыву и потеряюсь.

После того, как наши сердца выравняли ритм, я небрежно протер торс бумажной салфеткой, что Дилан передал мне с прикроватной тумбы. Я почувствовал, как плечи Дилана расслабились, и знал, что он вот-вот заснет. Это была чертовски длинная ночь.

Но у меня всё равно никак не получалось успокоиться, разум был неугомонен и обеспокоен таким количеством порхающих мыслей и чувств. Пока я смотрел, как Дилан спал, я не смог удержать слова, срывающиеся с губ. Мне нужно было произнести их, даже если он едва в сознании.

— Я влюблен в тебя, Дилан, — я вскользь коснулся локонов на его лбу. — Я знаю, что, вероятно, ты не хочешь этого слышать, потому что… ну, я твой друг, и ты не заводишь отношений. — У меня задрожали губы, когда я расслабился на подушке и продолжил говорить с потолком. — Но также я подумал, может, ты боишься, потому что в твоей жизни было много неправильного. Многие люди дерьмово вели себя с тобой. Возможно, ты в ужасе от того, что снова окажешься на краю гибели.

Я закрыл глаза, сердце, наконец, замедлило ход, когда я выдавил из себя последние слова.

— Я тоже боюсь. Больше всего боюсь потерять тебя. Но если я не рискну и не скажу тебе наконец, что чувствую, я могу упустить шанс получить что-то великолепное с лучшим из людей, которых я знаю. Потому что, блядь. Ты сильный и верный, и совершенно потрясающий.

Я положил руку на его торс, начав проваливаться в спокойный сон.

— То есть посмотри на себя… — пробормотал я. – Ты… всё.