3

 Эллиот

Когда я подписался играть в профессиональный пляжный волейбол, я согласился стать ужасным утренним человеком. Почти каждый день я должен был быть на песке к девяти утра. Как только я оказывался там, я не возражал, но мне требовалось выпить чашку кофе и хотя бы пятнадцать минут поглазеть на стену, прежде чем покинуть квартиру. Известны случаи, когда я уходил без солнцезащитных очков, крема от загара и мобильного телефона, когда кофеина и времени на подготовку было меньше. Не стоило нарываться на Гаса. Я не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы сказать ему, чтобы он остыл, поэтому решил, что лучше появиться вовремя, с нетерпением и готовностью играть в мяч.

Когда на следующее утро после "поцелуя" – поправка, "второго поцелуя" – я вышел из своей комнаты, единственное, о чем я думал, был кофе. Не потому, что я забыл о прошлой ночи – вовсе нет. На самом деле, я только об этом и думал, пока ел макароны и старательно убирался на кухне. Я думал об этом еще больше, когда смотрел повтор NCIS, не сводя глаз с двери, ожидая, что Брейден вернется домой и поговорит со мной. Он не пришел.

Я сдался около одиннадцати и, должно быть, заснул, когда моя голова коснулась подушки, потому что я не слышал, как он вошел. Наша квартира была достаточно хорошей, но она совсем не была звуконепроницаемой. Обычно я мог слышать, что делает человек в соседней комнате. Слава Богу, ни Софи, ни я ни с кем не встречались, пока она жила здесь. Это могло бы смутить. Она слушала много Джастина Бибера, что было достаточно мучительно. Секс в дополнение к этому был бы сущим адом.

Мне было интересно, останавливался ли он в доме друга. Или с парнем. И это беспокоило меня по непонятным причинам. Как я мог не знать, что он би? Я хотел разозлиться, что Софи не упомянула об этом, но на самом деле... это было не мое дело.

Так что я отбросил раздражение в сторону. Брейден был большим мальчиком. Он мог оставаться где хотел и с кем хотел. Мы можем поговорить позже. По пути на кухню я взглянул на его закрытую дверь и наткнулся на кофеварку. Я с тоской посмотрел на свою кружку. Когда она наполнилась, я взял ее в руки и прислонился к безупречной столешнице. Ни крошки на виду, ни пятнышка соуса маринара. Я использовал две губки и тонну жира, чтобы отмыть плиту и стойку и...

Я подошел к стойке и взял коробку с хлопьями. Я посмотрел в сторону коридора, ведущего к нашим спальням, и улыбнулся.

Черт, мне нравился этот парень.

Очень.

Я потягивал кофе и размышлял, как к этому подойти. Возможно, нам не стоит игнорировать это, но я также не должен говорить ему, что дрочил на воспоминания о его твердом члене, прижатом к моему.

Черт, это было горячо. И это была всего лишь дразнилка. Я хотел гораздо большего, но у меня было ощущение, что Брейден не согласен. Значит, мы либо останемся друзьями, либо мне придется придумать, как его переубедить.

Я сполоснул чашку и поставил ее в посудомоечную машину, потому что Брейден явно заботился о подобном дерьме.

Затем я направился в душ.

Через десять минут я повязал полотенце вокруг талии и открыл дверь в ванную, чтобы выпустить пар, как раз в тот момент, когда Брейден открыл дверь своей спальни.

Возможно, это было мое воображение или принятие желаемого за действительное, но я могу поклясться, что он окинул меня взглядом, прежде чем встретиться с моим взглядом.

"Доброе утро", – сказал я хриплым голосом.

"Доброе утро".

"Как спалось?"

"Довольно хорошо. Ты собираешься сегодня на пляж?" – спросил он неловко.

"Да. Я скоро ухожу".

"Хм. Я слышал, что волна огромная", – сказал он быстрым, отрывистым тоном.

Я скрестил руки и прислонился к дверному косяку. "Да, я тоже это слышал. У берегов Мексики какой–то сильный шторм".

"Точно."

"Хочешь поехать со мной?"

"В Мексику?"

Я рассмеялся. "Нет, придурок. На пляж".

Брейден хихикнул. "Веришь или нет, но я иду в театр. Софи уговорила меня попробовать себя в роли ассистента. Надеюсь, это убережет меня от неприятностей".

И это было то открытие, которое мне было нужно. Но я не был уверен, как это сформулировать. Намек на неловкость между нами говорил мне, что я должен действовать осторожно. Мы должны были быть на одной волне и готовы попробовать что–то новое и... черт. Мое окно возможностей закрывалось. Щеки Брейдена покраснели, когда он пробормотал что–то на прощание.

Я схватил его за запястье, прежде чем он закрыл дверь, не обращая внимания на искру и шипение, которые покалывали вдоль моего позвоночника. "Подожди... спасибо".

"За что?"

"За хлопья".

"О." Он издал полусмешок, и да... его лицо стало еще розовее. Черт, это было и мило, и горячо одновременно. "Это было глупо".

"Я люблю глупости. Я большой поклонник всего нелепого. Спроси любого".

"Я тебе верю".

"Хорошо. Итак... давай договоримся, что это не должно быть странным. Мы взрослые люди. Ну, во всяком случае, ты. Мы можем назвать это праздничным поцелуем, если хочешь, и двигаться дальше. Что скажешь?"

"Да, хорошо. Я... я сожалею о..." – он многозначительно обвел рукой запястье – "обо всем. Я слишком остро отреагировал".

"Ты имеешь в виду ту часть, когда ты накричал на меня за то, что я насыпал песок на пол? Я прощаю тебя".

"Нет, я был серьезен насчет этой части".

"Я знаю. Но не волнуйся о другом. Стояки случаются".

Брейден прыснул. "У меня не было стояка".

"Врешь. У нас обоих был. Может быть, из–за помадки твоей мамы", – поддразнил я.

"Ты думаешь, что от домашней помадки моей мамы у тебя стояк?" – недоверчиво повторил он.

"Чувак, от шоколада я точно деревянный. Или, может быть, она добавила химическое вещество, которое сделало нас слишком расслабленными".

"Например?"

"Я не знаю... травка?"

Брейден хмыкнул. "Вряд ли. Моя мама очень правильная. Не думаю, что она даже знает, как выглядит трава".

"Хм. Ты тоже выглядишь очень правильным. Может, ты похож на нее?"

"Может быть, но я знаю, как выглядит трава", – заверил он меня. "Мой сосед по комнате в общежитии на первом курсе очень любил этот наркотик. Мы с ним совсем не ладили. Он был полным..."

"Неряхой?" добавил я, прищурив брови.

"Да." Он небрежно пожал плечами. "Возможно, я был властным, но в свою защиту скажу, что я из очень строгой семьи. Я единственный ребенок, и я много болел, когда был маленьким. У меня были колики и проблемы с чувствительностью. Я покрывался сыпью, если находился на солнце в течение пяти минут или ел цитрусовые. Моя астма зашкаливала. Дома у меня был небулайзер, и я везде носил с собой ингаляторы".

"Это очень много информации", – сказал я со смехом.

Он поморщился, затем глубоко вдохнул. "Извините. Я не знаю, что со мной не так. Мой гик дает о себе знать".

"Ха. В этом нет ничего плохого. Я тебе нравлюсь, да?"

Брейден хихикнул. Как я и надеялся. "Почему ты так думаешь?"

"Ты поцеловал меня. Дважды. С таким же успехом мы могли бы пожениться и выбрать полотенца "Его" и "Его". Как думаешь?"

"Отличная идея. Только не говори моей маме. У нее будет сердечный приступ. Она и так переживала, что я переехал к тебе, потому что ты был..."

"Парнем", – добавил я.

"Да, только ей трудно произнести это слово, поэтому оно выходит натянутым шепотом, как... парень". Брейден изменил свой голос, чтобы звучать как испуганная женщина. Он усмехнулся, когда я разразился смехом, и я мог бы поклясться, что сквозь стену нашей квартиры пробился луч солнца.

"Тогда нам не стоит ей говорить".

"Нет. Она никогда больше не сделает нам помадку". Он обошел меня и вышел в коридор. "Но я должен заверить тебя, что она скорее положит семена чиа в помадку, чем траву".

"Семена чиа? Фу. Только не моя мама. У Кармы есть рецепты всех съедобных блюд, которые ты никогда не хотела попробовать. И она никогда ничего не жалеет. Когда она приглашает тебя на ужин... и я предупреждаю тебя, потому что она, вероятно, так и сделает... съешь до того, как ты придешь".

"Твою маму зовут Карма?"

"Да. Она сменила имя, когда бросила наркотики. Это был ее символический новый старт. Она хотела изменить и мое".

Брейден остановился в конце коридора и наклонил голову. "На что?"

"Лунный луч или Солнечная звезда, или что–то новое. Мои друзья поджаривали бы меня до конца жизни", – пренебрежительно махнул я рукой.

"И не зря. Она звучит интересно".

"Моя мама – это путешествие. Всегда такой была. Слава Богу за волейбол". Я наклонил голову в сторону своей комнаты. "Кстати говоря, мне пора идти, иначе Гас возненавидит меня, и я останусь на подаче. Эй, приходи на пляж, когда закончишь в театре. Тебе нужно немного солнца после того, как ты просидел весь день взаперти".

"Может, и приду, но..." Брейден прикусил нижнюю губу и нахмурил брови. "Прошлая ночь... не должна повториться".

Я колебался секунду, затем кивнул. "Хорошо."

Я не знал, что еще сказать, поэтому поднял ему большой палец вверх, сбросил полотенце, покачал голой задницей и закрыл дверь. Я усмехнулся, когда смех Брейдена разнесся в воздухе позади меня. Все прошло лучше, чем я надеялся. Это отнюдь не было идеальным – между нами определенно что–то было, и я знал, что он тоже это чувствует. Но если дружба – это все, на что он готов, я найду способ убедить себя, что это все, что мне нужно.

Пляж был моей игровой площадкой, когда я был ребенком... и подростком. До и после школы я часто гулял на баскетбольной и волейбольной площадках со своими друзьями. Мы говорили о спорте, видеоиграх и девушках, пока крутили обручи или перебрасывали мяч через провисшую сетку. Я был хорошим спортсменом и всегда немного соперничал, но, по правде говоря, главным развлечением были мои друзья.

Нас было пять или шесть человек, в зависимости от дня, но ближе всего я был к Колби и Такеру. Может быть, потому что они понимали, каково это – быть частью чего–то, но не быть по–настоящему связанным. Колби все еще переживал смерть отца и переезд за границу, а богатые предки Такера были слишком заняты зарабатыванием денег, чтобы помнить о его существовании. А я? Я был ребенком на побегушках у разноцветной мамы, которая боролась с зависимостью. Что я могу сказать? Я тяготел к таким же неудачникам... как я сам.