Молчание.

"Тебе нужно свидание. Я собираюсь найти тебе кого–нибудь. Это будет моим утешительным подарком для тебя".

Я хмыкнул от удовольствия. "Это безумие. Мило... но безумно".

"Спасибо", – ответила она ярким тоном. "Итак... Эллиот милый, не так ли?"

"Этого не случится, Соф".

"Почему? Он полностью в твоем вкусе".

"Откуда тебе знать, кто мне подходит? Последним парнем, с которым я встречался, был Феникс, и он совсем не похож на Эллиота", – рассмеялся я.

Софи хихикнула. "Да, но я видела, как ты присматриваешься к другим парням. Тебе нравятся высокие и привлекательные... как ты".

"Вау. Пожалуйста, скажи мне, что это не какая–то сложная схема подставы, Соф".

"Что? Я бы никогда", – запротестовала она голосом, который говорил прямо противоположное.

"Софи..."

"Честь скаута. Держись." Она сделала паузу, чтобы поговорить с кем–то. "Извини, Брей. Мне нужно идти. Не волнуйся ни о чем. Я поработаю над своим волшебством для тебя. Увидимся на репетиции".

Я открыл наш почтовый ящик и тяжело вздохнул, когда достал маленькую, аккуратно завернутую коробку, адресованную мне почерком моей матери. Я готов былаэ поспорить на что угодно, что это была домашняя помадка с поздравлениями. Я говорил об этой дурацкой пьесе достаточно часто, чтобы она знала, что это что–то для меня значит. Черт. Я вытащил и остальную почту, просеивая объявления и выбрасывая нежелательную корреспонденцию в мусорную корзину неподалеку. Я положил единственный конверт официального вида поверх своего пакета и направился домой.

Я остановился, чтобы поздороваться с симпатичной брюнеткой из квартиры этажом ниже. Шерри... или Керри, может быть. Мы как–то представились друг другу, но по обоюдному согласию решили, что "соседка" тоже подходит. Обычно она спрашивала, как прошел мой день и есть ли у меня планы на вечер. У меня не было настроения болтать. Мне нужно было быть кратким и надеяться, что Эллиота нет дома. Если обмен любезностями с соседом был похож на случайное наступление в лужу, то Эллиот была версией цунами.

"Привет, как дела? Есть планы на вечер?"

"Не сегодня. Я собираюсь приготовить ужин и расслабиться", – вежливо ответил я.

"Думаю, твой парень уже начал готовить для тебя ужин. Я только что видела, как он нес несколько пакетов с продуктами наверх. Он сказал мне, что готовит пасту. Приятного аппетита!" Она широко улыбнулась и помахала рукой, прежде чем исчезнуть в своем доме.

Я нахмурился, не зная, что меня больше беспокоит... парень или макароны. Определенно макароны.

Я поспешил наверх, доставая ключи, которые, конечно же, застряли в шве кармана. Я пошевелил пальцами, чтобы освободить их, и заметил, что конверт, лежащий сверху пакета, который прислала мама, был адресован Эллиоту. И он выглядел как счет. Уведомление "Просрочено", выделенное красным цветом, заставило меня остановиться на месте. Какого черта? Мои глаза все еще были прикованы к конверту, когда я открыл дверь, вышел из шлепанцев... и упал в кучу песка.

Именно тогда я официально начал терять голову.

Рюкзак Эллиота, покрытый песком, и его шлепанцы валялись на входе, пляжное полотенце было наброшено на один барный стул, а его потная футболка – на другой. Я глубоко вздохнул и ободрил себя.

Ничего страшного. Затем я досчитал до десяти, наклеил на лицо улыбку и поприветствовал его.

"Йоу, на кухне! Я готовлю спагетти, чувак. Хочешь?"

О. Нет. Только не это. Что угодно, только не спагетти.

Я перешел в смежную комнату, бросил почту на остров и с трудом проглотил вздох ужаса. Три ящика и не один, не два, а все дверцы шкафов были открыты. На прилавке лежали упаковка фарша индейки, чеснок и две бутылки соуса маринара, а на плите стояли две кастрюли. На кухне творилась настоящая катастрофа. Как только Эллиот открыл эти банки и выпустил маринару, все было бы кончено. Я разрывался между гневом и изумлением. Меня не было минут десять, не больше. Как, черт возьми, он успел наделать столько беспорядка за такое короткое время?

Я удивленно покачал головой и заметил Эллиота, нарезающего лук на острове. Без рубашки.

Без рубашки.

Это надоело повторять, потому что внезапно мини–бомба, которую он заложил в квартире, исчезла из виду, и я увидел только его. Не то чтобы я не видел его без рубашки. Он почти всегда был на волосок от того, чтобы остаться голым. Но в этот раз я заметил его широкую приветливую улыбку, его искрящиеся зеленые глаза и его чертовски почти идеальное тело.

Проверка фактов. Я всегда считал Эллиота сексуальным. Я вспомнил, как впервые встретил его на турнире во время нашего первого курса колледжа. Он играл на площадке как зверь, блокируя броски по желанию и отбивая мяч с безумной точностью, как будто он мог видеть наши слабые места еще до того, как мы успевали их исправить. Как только прозвучал финальный свисток, он сбросил с себя личину крутого игрока, улыбнулся мне мегаваттной улыбкой, протянул руку и быстро сказал: "Хорошая игра". Это было то самое заученное признание, которое мы все разделяем в конце матча, но в Эллиоте было что–то такое, что вызвало желание, которое я держал под замком в течение многих лет. Это был голод, восхищение, потребность, желание и чертова уйма похоти – все это было завернуто в одно целое. И это было очень неудобное сочетание, чтобы справиться с ним в волейбольных шортах из полиэстера. Инста–вуд застал меня врасплох и произвел неизгладимое впечатление.

В свою защиту скажу, что в то время я боролся со своей сексуальностью. Возможно, у меня даже была девушка, и мне не нравилось, когда мне напоминали о том, над чем я не властен. Эта изюминка и неловкий стояк, который я скрывал, сидя на скамейке с фальшивой судорогой, должны были стать главным аргументом против Эллиота. Но его невозможно было не любить.

В качестве примера... нынешнее состояние кухни. Нет, всей квартиры. Серьезно, у меня были десятки причин, чтобы сойти с ума, а я, как идиот, уставился на его грудь.

Я отвел взгляд и покачал головой. "Нет, эм... я не голоден".

"Чувак, я умираю с голоду. Я почти заехал в In–N–Out по дороге домой, но я не зря ходил за продуктами. Присаживайся. Хочешь пива?" Эллиот достал пиво из холодильника и протянул его в знак приглашения.

"Нет, спасибо. Мне нужно поговорить..."

"Я выпью его. Сегодня там было жарко. Гас ничуть не пострадал, но я вспотел в десять утра. Я рассказывал тебе о своем новом партнере? Его зовут Джон Густафсон. Все зовут его Гас. Он из Санта–Барбары. Он закончил школу раньше нас, но, по его словам, мы несколько раз играли друг против друга, а значит, и вы, скорее всего, тоже. Ты его знаешь?"

"Нет".

"Я тоже не знал. Он был вроде как оскорблен, и я почти чувствовал себя неловко, но эй... я едва помню, что ел на ужин вчера вечером".

Его самоуничижительная усмешка пригласила меня присоединиться, подтянуть стул, сесть поудобнее и расслабиться. И забыть о взрослой жизни в любой ее форме. Заманчиво, конечно. Но, черт возьми, я просто... устал.

"Эллиот, нам нужно поговорить", – сказал я, ущипнув себя за переносицу.

Он налил оливковое масло в сковороду на плите, включил конфорку и посмотрел на меня. "Конечно. Что случилось?"

Я все еще не знал, что сказать, поэтому показал на лук и пробурчал: "Ты делаешь это неправильно".

В типичной форме Эллиота, он не сказал мне отвалить, не лезть не в свое дело и не спросил, кто нассал в мои кукурузные хлопья. Он сверкнул пиратской ухмылкой и игриво вздернул брови. "Вот как?"

Что–то в его тоне или улыбке подействовало как проводник на мой член. Не хорошо. Мне нужно было сосредоточиться. Сначала разговор. И лук.

Я передвинулся по стойке и отрегулировал жар под сковородой. "Две вещи. Масло нужно добавлять на разогретую сковороду, а не на холодную. С этим уже ничего не поделаешь, но ты можешь исправить свой лук".

"Что не так с моим луком?"

"Он недостаточно мелко нарезан. Он похож на кусочки яблока. Если это то, что ты задумал, то они идеальны. Если нет, то я бы их еще раз порезал".

Эллиот взял нож и зажал крошечный кусочек лука между пальцем и большим пальцем. "Вот так?" – спросил он, опустив лезвие.

"Господи, нет!" Я выхватил у него нож и многозначительно подтолкнул его в плечо.

Я мелко покрошил лук и переложил его в кастрюлю, регулируя нагрев, пока доставал деревянную ложку из открытого ящика. Я сунул ее ему в руки и отошел в сторону.

"Что теперь?"

"Обжарь его до полупрозрачности, затем добавь индейку. Убедись, что он полностью готов, прежде чем добавлять помидоры, томатную пасту и специи. Или то, что предусмотрено твоим рецептом", – сказал я, скрестив руки, чтобы не дать себе захватить власть.

"Понял". Он улыбнулся, обжаривая лук. "Ты знаешь, я уже делал это пару раз".

"Без обид, но ты делал это неправильно. Не совсем неправильно, но... неважно. Сделай по–своему. Прости. Я не должен был вмешиваться. Я просто..."

"О, пожалуйста", – надулся он. "Меня нелегко обидеть. Я самоучка на кухне. Моя мама работала допоздна, так что мы сами справлялись. У сестры это получалось лучше, чем у меня. Я был парнем, готовящим завтрак на ужин, пока не понял, как пользоваться грилем. Но я все еще сомневаюсь, когда дело доходит до чего–либо, связанного с настоящим рецептом. Кто научил тебя готовить?"

"Мои родители оба довольно хороши на кухне".

"Тебе повезло. Я ел чипсы дольше, чем должен признать. Теперь я их ненавижу. Я буду есть овсянку весь день напролет, и бублики – все еще одно из моих любимых блюд, но чириос... нет, спасибо. Мне все равно, какого они вкуса – медово–ореховые, обычные, йогуртовые... чертовски противные. А ты знаешь, что сейчас есть шоколадные чириос с арахисовым маслом?" – спросил он, качая головой в насмешливом неверии, постукивая деревянной ложкой по сковороде. "По–моему, они выглядят прозрачными".