– Что, даже не подойдешь с папой поздороваться? – спросил он ее.

– Тебя, вообще-то, не касается.

– Да я так. Поинтересовался по случаю.

– Погоди, погоди, а чем тебе мой папа не нравится?

– Да нет... Вполне. Как начальник – очень даже. Иногда мы с ним беседуем.

– Правда? И о чем же ваши беседы?

– Ну, он интересуется, как у меня дела?

– И что ты отвечаешь?

– Я стараюсь его не расстраивать. Хотя и не знаю всех его ожиданий.

Грянула снова музыка, и свадебные скачки, прерванные ненадолго пришествием руководства, мгновенно возобновились. Стихия разгоряченных тел взметнулась и понеслась вприпрыжку по танцевальному ипподрому, закручиваясь против часовой стрелки широким колом, распадаясь тут и там на отдельные вихри, хороводы и индивидуальные проявления. Ноги подхватили заданный Лимоном ритм, пол отозвался, загудел, задрожал. Свадьба жила единым организмом, дрожала общим телом, дышала одной грудью и взвизгивала коллективным взвизгом, раскручивалась и распалялась, все больше вдохновляясь высшей идеей продолжения жизни. Это было таинство, жизнеутверждающая мистерия.

– Пошли, попрыгаем, что ли? – склонив к спутнице голову, предложила Ольга. Та кивнула – согласно и благосклонно. После чего единым махом опрокинула в ротик стопку десятизвездочной настойки, и закинула туда же, следом, маслинку без косточки. Сжав черный деликатес зубками, она хладнокровно улыбнулась: – Веди, подруга!

Выбираясь из-за стола, женщина обмела Сержа мимолетным туманным взглядом, вроде бы легким и скоротечным, но он вдруг почувствовал, что его зацепило, что сам не может отвести от нее взгляд. Он так и повернулся следом, не желая или не решаясь прервать визуальный контакт с этой колдуньей, пока обеих женщин не подхватил и не унес общий поток брачующихся. Тогда он, не глядя, отхлебнул из рюмки огненной воды, снова едва не задохнулся от ее крепости, нащупал на тарелке кусок ветчины и, как асбестовое покрывало, бросил на язык, сбивая пламя.

Он следил за незнакомкой, как, несомая общим движением, она то исчезала в глубине, в теле толпы, то выносилась ей на поверхность, замыкала круги, точно наматывала тетиву на барабан арбалета страсти.

Сержу казалось, что он видел ее насквозь. И ни черта не понимал, что происходит. Сидя за столом, напротив, вблизи него, она не казалась, не выглядела, не была такой. Но вот она поднялась, пошла, и движение ее преобразило.

Фигуристая и стервозная. На сколько фигуристая, на столько и стервозная. Живые реакции на все, быстрая и текучая, как ртуть. Стан ее, обтянутый тонким трикотажем платья, плотный, в самом соку, проявлялся до мельчайших подробностей, до отдельной мышцы, до каждого дрожащего нерва. Шатер вожделения, к которому прикипаешь взглядом, опьяняясь одним лишь желанием – войти внутрь. Ольга с ее прелестями и рядом не стояла, да она и пропала куда-то. А эта... Серж так и не узнал ее имени, но это не имело никакого значения. Потому что имен у нее было множество – и страсть, и вожделение, и даже любовь. Незнакомка казалась ему воплощением символа, грезой во плоти, желанной наградой, которая дается и является каждому, сознающему себя мужчиной, в жарком горячем сне на кончике восторженного жезла силы. Ничего пошлого, вульгарного, личного, – только страсть, как отклик на страсть.

Формы, переполняясь содержанием, пробуждали инстинкты, побуждая и вынуждая следовать за собой.

Когда музыка стихла, Серж, не закусывая, допил остатки самогона в стопке. Ощущая, как жидкий огонь вливается, усиливая, в бушующее внутри пламя, он поднялся и, не отводя взгляда от стоявшей где-то там женщины, подошел к ней. Твердой рукой отстранил кого-то, попытавшегося его опередить и опознанного лишь в качестве метнувшегося под ноги темного силуэта.

– Этот танец за мной.

Серега-лабух, словно по отмашке, запустил мелодию, ансамбль подхватил ее, понес, развил.

Женщина смотрела на Сержа с насмешкой и вызовом. Он взял ее за руку, обнял за талию, увлек за собой – в кружение, в танец, в ночь. Прильнув к ней, ощутил аромат ее разгоряченного тела, и пряный запах духов, и – совсем немного – пары алкоголя. Этот коктейль запахов ударил в голову, смутил, одурманил.

– Я хочу тебя жахнуть, – прошептал он ей на ухо слова, которые, обходясь другими, не говорил ни одной женщине.

– Долго же ты созревал, – сорвалось с ее губ насмешливое.

– Я хочу тебя, – повторил он.

– Что, прямо здесь? Как ты себе это представляешь?

Она подтрунивала над ним, конечно, но глаза ее, несомненно, обозначали встречное движение. Взгляд принимал и обнимал взгляд.

– Нет, не здесь... Но сейчас.

Что происходило в его голове? Он не понимал этого. Какой-то процесс запустился в ней, и он бурно шел, развивался сам собой, высчитывая, сопоставляя, отметая и выискивая возможные варианты решения поставленной задачи, выражавшейся придуманным Отто словом: жахнуть.

– Видишь, за барной стойкой дверь? За ней коридор, подсобки, все такое. Как музыка закончится, выскользни туда незаметно. Дверь оставь приоткрытой...

– А если нет?

– Но ведь, да?

Когда танец закончился, они оттолкнулись друг от друга, разошлись, как два фигуриста, чтобы, выписав каждый свою траекторию, соединиться в одной, лишь им известной точке на плоскости.

Скользя по своей части маршрута, Серж неожиданно наткнулся на Хостича. Тот стоял на пути в позе ловца, расставив руки.

– Стой! – проскрежетал он зловещим полушепотом. – Куда?

– Туда.

– Ты что, с ума сошел?

– Нет. А что такое?

– Ты знаешь, с кем танцевал?

– Понятия не имею. Полагаю, с женщиной.

– Даже так? Ну-ну.

– Что за странные намеки, Юра?

– Да это же...

– О, черт! – прервал Хостича Серж, заметив, как сквозь толпу, отягощенная темным взглядом вампирши, к нему пробирается Ольга. – Вот этого мне точно следует избежать. Прикрой, дружище.

И он скользнул Отто за спину.

Минут пять ему пришлось кружить по залу, укрываясь за спинами гостей и избегая встреч со знакомыми, что было крайне нелегко проделать, так как знал он здесь многих. Необходимость соблюдать конспирацию взвинчивала, добавляла градусов его состоянию. Наконец ему, как казалось, удалось, не привлекая лишнего внимания, приблизиться к бару. За стойкой никого не оказалось, он быстро спрятался за нее и под ее прикрытием перебрался на другую сторону, там юркнул за тяжелую зеленого бархата портьеру, наполовину занавешивавшую выход, и далее через приоткрытую дверь выскользнул в коридор.

Там царил и парил полумрак. Женщина курила, прислонясь к стене спиной. Руки она скрестила на груди, сумочка на сгибе локтя, правая нога ее, согнутая в колене, так же упиралась в стену – каблучком туфли. Сигарету она держала возле рта двумя пальцами и спокойно пускала в потолок кольца дыма. Рубины в ее ушах были черны, как глаза демона.

Серж схватил ее за руку и потянул, увлекая, за собой, в глубь прохода.

– Пошли, пошли.

– Что такое, за нами погоня? – полюбопытствовала она.

– Еще не знаю. Но вполне возможно.

– Ух ты! Заводит.

Перемещаясь по коридору, Серж толкался во все двери подряд, и все они оказались запертыми. Эта часть коридора была совсем куцей, он вскоре повернул направо, там тоже все было закрыто, лишь в самом конце, слева, дверь распахнулась под капитанским натиском, пропустив их внутрь помещения.

Закрыв дверь, Серж припал к ней, прислушиваясь к доносящимся из-за отсеченной части пространства звукам. Там, похоже, было спокойно. Тогда он выдохнул, утихомиривая сердечный разгон. Запора на двери не обнаружилось, тогда он подхватил стоявший тут же металлический стул и просунул его тонкую ножку в дверную ручку. Подергав дверь, убедился, что запер ее надежно. Так-то лучше, подумал, после чего повернулся лицом к женщине.

Погруженная в полумрак небольшая комната полнилась рассеянным голубоватым светом уличного фонаря, отблески его вспыхивали и отражались от расположенных тут и там полированных металлических поверхностей. Силуэт незнакомки очерчивался на фоне окна по контуру нереальным, волшебным свечением, точеной аурой, рубины на просвет горели парой капель крови, но черты ее лица оставались в тени.

– Как тебя зовут? Я даже не знаю...

– Не вдавайся, это, право же, не важно. И не трать понапрасну времени. Если хочешь что-то успеть.

Повторять дважды ему не пришлось. Перестав себя сдерживать, Серж шагнул вперед. Обняв женщину, он легко поднял ее и посадил на край ближайшего стола.

– Ой, – вздрогнула она.

– Что такое?

– Холодно... Железо.

– Потерпи, сейчас будет жарко.

Он подхватил ее ноги под колени, она обвила его ими и неуловимым движением руки снизу сдвинула прикрывавший пылающий вход влажный лоскуток. Ну, девушки знают, как это сделать, и как это сделать незаметно. Она подалась вперед, обнимая, прижалась лицом к его груди. Не в силах более сдерживать восторг и буйство кипящей пульсирующей крови, Серж надвинулся и вошел долгожданным гостем.

– Ох, – только и выдохнула женщина. Несколько раз она проскользила руками по рубашке на его спине, пока ей не удалось захватить пальцами прятавшуюся под тканью кожу. Сжав кулаки, рывком притянула его к себе. – Ах!

Обоих всколыхнула, пронзила дрожь.

Женщина задышала глубоко и прерывисто, порой вовсе утрачивая дыхание, и сопровождая хриплым постаныванием каждое сближение. Стол откликался на их веселье приглушенным грохотом, как барабан из нержавейки. Стараясь уменьшить шум, умеряя пыл, Серж начинал двигаться медленно и осторожно, получалось сильно и невероятно нежно. Проникая дальше обычного, в какой-то невообразимой глубине он ощущал предел всему. Они оба его ощущали, и вместе замирал в сладком трепете, внемля, как, проявляясь, перетекает от него к ней и обратно небывалая нежная сила. Казалось, так может продолжаться вечно.