Лавина прошла мимо. Голоса, втянувшись в туннель, трансформировались в медленно удаляющийся и затихающий гул. Вспомнив бойцов в коридоре, Серж подумал, что эта коса неминуемо найдет на камень, тому просто некуда деться. Судьбы не избежать,сформулировал он известный постулат, почему-то, кстати, не имея в виду себя лично, словно вынося свои отношения с фортуной за скобки. Вообще-то, своей судьбой, ее к себе отношением, он пока что был доволен. Да и то, все складывалось для него удачно, роптать не приходилось, просто на этой пересадочной станции, где он сейчас находился, надо постараться не пропустить свой поезд – и все будет отлично.

Не теряя больше ни мгновения, Серж поспешил дальше. Первым делом, он забрал из тайничка злосчастный шильдик и сунул в карман, намереваясь унести его за пределы штаба и там где-нибудь от него избавиться. Давно надо было это сделать. Толку от этой улики ноль, наоборот, сейчас она представляет опасность лишь для него лично. Коснись что, объяснять, где взял, почему не доложил, не отдал – кто ему поверит? Поэтому – на фиг! Схоронить в лесу, и дело с концом!

План был такой: по подземному ходу выйти в лес. Это, как он знал, будет недалеко от Дома офицеров, – зайти в него через боковой вход и еще раз попытаться попасть в Гешину мастерскую. Или в Дом. В общем, как получится. Или как повезет. А там уже действовать по обстоятельствам. Геша нужен был ему, Геша. Серж имел твердое убеждение, что никуда, ни в какую командировку этот парень не уезжал, а обретался где-то здесь, рядом, неподалеку, надо было только его найти.

Тот закуток подвала, где находилась дверь в подземный ход, в отличие от остальных подвальных помещений, не освещался, к тому же он оказался перекрытым железной решеткой, совершенно новой, еще ржавой и неокрашенной. Молодец, Михаил Кириллович, не дремлет, благодушно похвалил Серж начальника штаба. А чего ему напрягаться? Решетка не помеха, когда у тебя в кармане ключ от всех замков, решил он, даже от гаражного, как здесь. Надеюсь, сигнализацию сюда еще не провели. Воспользовавшись, наконец, ключом по назначению, он открыл калитку, а, зайдя за решетку, запер ее за собой. Отойдя глубже в тень, постоял несколько минут, прислушиваясь. Только убедившись, что все спокойно, заодно и привыкнув к полумраку, он подступился к двери в ход.

Дверь, массивная железная дверь, какой он ее и помнил, против ожиданий, оказалась не заперта и даже полуприкрыта. Это было необычно, но, в общем, не вызвало у Сержа больших подозрений. Да мало ли что! Могли посчитать, что одной решетки достаточно, а ход оставили открытым, чтобы был наготове и проветривался. Могли бы и свет оставить включенным, кстати. Он потянулся к выключателю на стене и несколько раз им перещелкнул туда-сюда, но никаких последствий эти манипуляции не возымели, свет не загорелся. Видимо, как всегда, что-то не контачит, или отвалилось. Черт, фонарик, подумал Серж, фонарик забыл! Хотя, куда ему еще и фонарь девать было? С ключом намучился, прятать за поясом, еще бы и это... Ладно, как-нибудь... Он отбросил последние колебания и вошел в ход. Втянулся в него, как в утробу удава.

Наверное, это была не самая удачная идея, за осуществление которой он брался. Бывали и похуже, он, правда, таких не помнил – если навскидку, но были, не могло не быть. И все-таки, тащиться в кромешной темноте по подземному ходу километр, или сколько там? Нет, можно было бы что-то поумней придумать. Хотя, темноты Серж никогда особенно не боялся, и был почти уверен, что никаких сюрпризов здесь не предвидится... А почему, собственно, он в этом уверен? Почти, он сказал, почти, то есть какая-то вероятность чего-то гадостного все-таки есть? Вот именно, вероятность пакости есть всегда. А закон что гласит? Если вероятность неприятности не нулевая, она рано или поздно произойдет. Закон Мерфи, да? Умный был парень, знал жизнь такой, какая она есть.

Как он помнил по своему прошлому, и единственному, посещению подземелья, что проход имел квадратное сечение и был сухим и чистым, но не прямым, как стрела, а довольно извилистым. Стены его оштукатурены и выбелены известкой, а под потолком, помнится, шли провода в несколько рядов на старомодных фаянсовых изоляторах, и между ними похожие на шляпы-канотье светильников. Ничего этого теперь он, разумеется, не видел, так, визуализировал воспоминания. Занимался самоуспокоением. С той же целью он левой рукой чертил по штукатурке. Протяни он вторую руку, достал бы ей до противоположной стены, проход был совсем нешироким. Но в правой он держал наготове тяжелый универсальный ключ, единственное бывшее в его распоряжении орудие. Если что. Что? Мало ли что!

Чем дальше он продвигался по коридору, тем сильней прорастало в нем чувство опасности. Ощущение, или, предощущение – что-то такое. Предчувствие. Серж не понимал, на чем это чувство основывалось, до тех пор, пока не уловил явственный запах табака. Потянуло дымком, уже более густо, он наслоился на привычный запах подземелья и тут же выделился, просигналил. Кто-то невидимый, очевидно, закурил впереди, и сквознячком дым потянуло к противоположному входу. Так. Серж остановился. Стало быть, впереди засада. Что ж, умно, можно только порадоваться, как поставлена штабная служба, можно даже поаплодировать штабным, но ему-то что теперь делать?

Он прижался спиной к стене и посмотрел зачем-то назад, словно мог там, в темноте что-то разглядеть. И тогда, словно отзываясь на его взгляд, в той части хода раздался какой-то шум. Шум быстро приближался, нарастая, и вскоре распался на топот нескольких пар ног. Кто-то бежал по коридору, в ногу, несколько человек, грохоча тяжелыми сапогами по полу. Серж понял, что бегут по его душу, что поднят по тревоге комендантский взвод, видимо, он все же затронул какой-то датчик. И вот, мышеловка захлопнулась, в руке у него ключ, а в кармане шильдик, и деваться ему совершенно некуда. Через минуту бойцы налетят, сомнут, завалят, и накостыляют в свое удовольствие... А потом... Что потом? Все? Пи...ец, в чистом виде, как он есть? Подкрался незаметно. Или что-то еще он может сделать?

Сердце глухо ударило в виски, стало невыносимо тоскливо.

Серж повертел в руке ключ. Отбиваться? А смысл? Он же не враг, все-таки, ему всего лишь хотелось бы избежать неприятностей. Черт! Он нажал на тумблер, открыть, закрыть, бесполезно, конечно... Затем нащупал под скобой кнопку, ту самую, дополнительную, которой до сих пор ни разу не пользовался, опасался, не зная ее функции, и совершенно бездумно, по какому-то наитию, надавил на нее.

Из раструба вырвался голубоватый, резко расширяющийся конусом луч, выхватив из темноты кусок стены напротив. А фонарь-то был у меня с собой, подумал Серж. Но тут же сообразил, что нет, не фонарь. Участок стены перед ним засеребрился, указывая свечением на проход в ней, что-то подобное он наблюдал уже, недавно, дома, когда к нему наведались ночные гости, и ему пришлось загонять их палкой в такой же проем. Теперь самому придется уходить той же дорогой.

Справа, приближаясь, забегали, заметались по стенам блики света, топот перерос в грохот, точно по коридору несся, сметая все на своем пути, табун лошадей. «Брать живым!» – услышал он чей-то не то крик, не то хриплый выдох, и с удивлением опознал в нем голос Кротова. Вот уж дудки, подумал он штабс-подполковнику язвительно, выкуси, – и шагнул в проем. Захлопнул за собой дверь на той стороне и прижался к ней спиной. Я в домике, подумал. В ожидании толчков сзади, подобрался. Усмиряя дыхание, прислушался. Тишина была ему ответом. Ни топота, ни возгласов вожделеющего славы Кротова, ни приближающихся фонарей – ничего. Пространства больше не пересекались, разошлись, как льдины в океане. Да и дверь куда-то пропала, только чистая, гладкая и прохладная стена стояла сзади. А он – за ней, и недосягаем. И, едва подумав о том, сразу понял, где находится.

Не в домике, конечно, но в Доме.