Серж заторопился дальше, испытывая некоторое смущение оттого, что встреченный им человек показался ему смутно знакомым, но при этом он его так и не узнавал. Странное, беспокоящее чувство. Впрочем, подумал он, в этом Доме все на кого-то похожи, а на кого – не вспомнить никак. Должно быть, такое свойство места.
Пройдя по коридору дальше, еще совсем немного, Серж внезапно, оказался в давно разыскиваемом им холле,том самом, уставленном покойной кожаной мебелью. Здесь его накрыла волна новых запахов, пищи и курева: на фоне широких окон хорошо был заметен медленно плывущий по воздуху изогнутым сизым языком дым. Почти вся мебель в этом фойе оказалась занята, на креслах и диванах расположились какие-то люди, молчаливые и неподвижные. Никто не обратил на вновь прибывшего Сержа никакого внимания, головы присутствующих были повернуты в сторону висевшего в простенке между окнами большого телевизора с плоским экраном. Телевизор работал, экран светился, но не показывал ничего кроме одного белого шума. Он и шумел так ровно, монотонно – ш-ш-ш-ш. Еще одно окно в мир, только реальное или фальшивое, как понять? У Сержа сходу создалось впечатление, что зрители пребывали в измененном состоянии сознания, иными словами, что их загипнотизировали, и они сидели здесь в ожидании момента, когда на экране появится кто-то, облеченный властью, чтобы расколдовать их. Он отдаст команду, и тогда ожидающие поднимутся и отправятся ее выполнять. Сержу стало не по себе. А что если с экрана укажут на него. Появится там, скажем, Тукст, ткнет в него пальцем и скажет: вот он! Ату его! А этих зомби здесь не менее полусотни. И что ему тогда делать? Разорвут же!
Стараясь не привлекать к себе внимания, не шуметь, не скрипнуть полом невзначай, Серж постарался быстрей покинуть эту зону ожидания. Перейдя на пружинящий, почти на цыпочках, шаг, он за спинами присутствующих перешел к сразу засеченному им второму выходу из холла, обозначенному в стене черным проемом раскрытой двери, из которого и втягивался сюда исполненный запахов шлейф дыма. Пересекая помещение, Серж вспомнил о бильярдной в подвале и подумал, что она теперь, должно быть, тоже полна народа. Он даже представил себе эту картину, гул голосов, стук шаров, такой же голубой дым, облизывающий светильники над столами... Вентиляция не справляется. Ему стало тревожно, прямо скажем. Что-то в этом Доме происходило такое, что все больше и больше беспокоило его.
Коридор, в котором он оказался, беспрепятственно миновав дверь, существенно отличался от своего собрата по ту сторону фойе. И конструктивно, и видом, и атмосферой. И вообще, это был никакой не коридор – в строгом понимании этого слова.
Какие-то пересекающиеся объемы, перемещающиеся друг относительно друга наподобие частей, или фрагментов кубика Рубика. Словно кто-то решал головоломку, перемешивал, перемещал отсеки туда-сюда, но кто этим занимался, и что хотел получить в результате, да и хотел ли, непонятно. Еще одна аналогия происходящего – блуждание и хаотичное пересечение в ночном небе лучей прожекторов. Отрезки коридоров, похожие на трубы большого диаметра, скользили мимо, наплывали под разными углами и из разных уровней, – сверху, снизу, с боков. Они касались друг на друга, пересекались и отплывали, исчезали, таяли в сумраке, чтобы, вероятно, вернуться позже. Может, это постоянное скольжение являлось самоцелью, способом скрыть суть, не позволить пройти, куда не следует? Кто знает, кто знает. Серж вполне допускал, что его атакует оптическая или еще какая иллюзия, но отступать он как раз не собирался, и не забывал, зачем сюда заявился. Геша, мастерская, лестница на верхний уровень. Немного приспособившись к ускользанию пола из-под ног, уловив, как ему казалось, ритм этого раскачивания и перемещения, Серж двинулся вперед.
А дальше становилось все чудесатей, что, как помнил Серж, и должно происходить в подобных ситуациях и в таких местах.
Коридоры как бы плавали в пространстве, презрев законы тяготения, они приближались и удалялись, двигались хаотично, соприкасались, соединялись и в какой-то момент объединялись, тоже всего лишь на миг. Вот этот миг надо было точно определить, и уловить, чтобы именно в него совершить переход из одного коридора в другой, перескочить с поезда на поезд. А иначе – никак. Серж в этом убедился лично, когда, пытаясь перемахнуть в очередной проход, но не в надлежащий момент, наталкивался на невидимую стеклянную стену и отскакивал обратно. Впрочем, бился он не слишком сильно, и двух-трех неудачных попыток ему оказалось достаточно, чтобы научиться улавливать тот самый миг, когда только что еще было рано, а теперь пора.
И путешествие началось.
Серж сразу, с самого начала обратил внимание на то, что в этой части Дома, в этом его крыле более многолюдно, чем в том. Но, как и само пространство, народ здешний представлялся ему тоже довольно странным. В основном это были тени, едва проявленные силуэты, иногда полутени и гораздо реже те, кого можно посчитать нормальными людьми. Сразу бросилось в глаза полное отсутствие женщин, что Сержа напрягло, ему, как раз было бы легче наоборот. Все встреченные субъекты не проявляли к нему агрессии, молча и торопливо двигались в нужном им направлении по своему краю коридора, не глядя по сторонам и не обращая внимания на попавшегося им навстречу, либо догонявшего их Сержа, так что он с их стороны опасности не ощущал. Хотя на всякий случай и сжимал в кармане рукой ключ, за раструб, – единственный бывший в его распоряжении тяжелый предмет. Куда и кто из аборигенов идет, Серж не задумывался, хотя, быть может, и стоило. Он просто смешался с разнонаправленной толпой пешеходов, затерялся, как ему казалось, слился с ней.
Слиться-то он слился, но не переставал ощущать себя посреди этого скопища отдельным инородным телом. Чужаком.
У каждого призрака, думал Серж, свой Дом, а у него – свой, и он, как и каждый здесь, должен решить свою внутреннюю проблему, чтобы совладать с внешней. Какую еще проблему? У него нет проблем! Что вообще происходит? Что ему навязывают, к чему подталкивают? А вот к чему, ему придется сделать выбор. Но разве он не сделал его уже раньше? Видимо, есть, остались еще в душе сомнения, и Дом их ощущает. Улавливает малейшие колебания, и хочет их использовать. Дом – образ иррациональный. Он должен понять, разобраться: если Дом – храм, то со знаком плюс или минус? Разница вроде небольшая, один лишь маленький значок, черточка, но она очень важна, она меняет суть, обращает да в нет. Смотри, не ошибись, парень, поставь запятую правильно. Именно так, как нужно.
Хорошо, но, опять же, почему конкретно он? Что от него зависит, на что лично он влияет? Что может, на что способен? Или вопросы не только к нему, а к каждому, заглянувшему на огонек? Тогда, по факту, у каждого свой Дом, и свои в нем коридоры? И свой храм? И каждый должен сделать выбор? Это важней, чем война, война – потом, ее исход будет зависеть от того, какой выбор сделает он, каждый, большинство. Все перед выбором. Индивидуально. Свобода воли, да, но и неотвратимость последствий. Ответственность.
Какой-то сумбур мыслей взвихрился в его голове, и такой же вихрь чувств всколыхнул его душу, так, что он какое-то время шел, как потерянный, абсолютно забыв об окружающем. Что? Куда? Кто? Где? Он совершенно ничего не понимал, не помнил. Потом, очнувшись, сбросив мысленное наваждение и придя в себя, остановился, с удивлением взирая на сутолоку вокруг, на обтекавшую его публику.
В каком направлении идти дальше, какой коридор выбрать? Вопрос интересный, и совсем не праздный. Серж решил полагаться на интуицию, да еще на запах стряпни, который начиная с фойе вел его, то усиливаясь, то уплывая куда-то. Наш траппер вполне резонно считал, что этот дымок – неспроста, и что вьется он из вполне конкретного, не случайного места, которое неплохо бы найти. Оставалось только держать нос по ветру, перемахивая из одной трубы в другую. В которой запах гуще, та и нужна, та и ведет куда следует.
Какое-то время его все устраивало, и способ движения, и общая обстановка вокруг, но вскоре странности усилились, и стали проявляться новые. Во-первых, количество теней вокруг него значительно увеличилось, они двигались по проходам уже практически сплошным потоком, так что менять направление и перепрыгивать из коридора в коридор ему в какие-то моменты становилось затруднительно. Впрочем, по отношению к Сержу аборигены все так же были нейтрально-предупредительны, зато он к ним стал проявлять все больший интерес. Дело в том, что кое-кого из встречных он стал узнавать. В лицо. Это – во-вторых. В ком-то сомневался – показалось, не показалось, а в ком-то был уверен вполне, на все сто. Фокус заключался еще в том, что те, кого он узнавал, были, как бы это сказать помягче... В общем, по его сведениям, они давно уже пребывали на ТОМ свете. В стране мертвых. Исключены из списка живых и сняты со всех видов довольствия. Это в третьих. Он стал замечать знакомых ему по прежним временам людей, бывших военных, отставников. Некоторых он знавал по Сосновому Бору, более того – провожал в последний путь. Похороны, поминки, все как положено. И хоть представали они сейчас перед ним больше все-таки тенями, чем даже полутенями, положения это не меняло, оторопь капитана при каждой такой встрече брала конкретная. У всякого, предполагал он, имелся свой вход и свой выход из Дома. Потому что это – гостевой Дом. А кто-то, не исключено, жил здесь долго, вся штука в том, как отсчитывать время. Это что же получается, думал он, их посмертный путь пересекается с моим, еще, хочется верить, не последним? Как это вообще возможно? И что же это за место такое? Что за феномен такой – Дом? Что здесь, черт дери, происходит? Что затевается?