Он со всех ног бросился вдогонку за уходящим Гешей, но темный и едва различимый вдали его силуэт мелькнул в последний раз и исчез за поворотом. Коридор, по которому бежал Серж, оставался единственным в этом сегменте Дома, все прочие, перемежающиеся и передвигающиеся в разных плоскостях, остались позади, подвешенной в пространстве кучкой светящихся бирюлек, а вскоре вовсе растаяли во мраке. Пространство вновь стало обычным, привычным, трехмерным – длинный коридор, много дверей с разных сторон. Но без окон, поэтому зажженные светильники под потолком. И запах! Ведущий его всю дорогу за собой запах стряпни и кухни, – этот запах сконцентрировался здесь. Когда Серж добежал до поворота, за которым скрылся Геша, друга там, как водится, уже и след простыл.
Серж остановился и в отчаянии пнул стену ногой. Бесполезное, напрасное членовредительство. Куда он мог деться, подумал в раздражении, и стал оглядываться.
Искомой им и ожидаемой лестницы наверх, в башню он не увидел.
С левой стороны на стене, в неподходящем, как показалось Сержу, месте висело большое, от потолка и почти до пола, зеркало в темной дубовой раме. Странное, надо сказать, зеркало, поскольку отражение на его светлой серебристой поверхности возникало не вполне четкое, а в виде темного расплывчатого силуэта, в котором подробности и детали угадывались лишь приблизительно. Да, необычно, подумал Серж. Он поднял руку, намереваясь прикоснуться к полотну, силуэт в зеркале повторил его жест, правда, с некоторой задержкой. От стекла неожиданно потянуло холодком, таким потусторонним сквозняком, и Сержу прикасаться к зеркалу расхотелось. Почему-то. Ладно, в другой раз, решил он, уловив предчувствие, что, по крайней мере, еще один шанс у него непременно будет.
Чуть дальше по коридору, справа, он заметил приоткрытую дверь, именно оттуда просачивался сизый дымок и вытягивался под потолком в его сторону обметанным языком. Серж тут же решил, что Геша скорей всего там, внутри. А где же еще?
Он подошел к двери и осторожно заглянул в довольно широкую щель. Что-то подобное, подумалось, он где-то уже видел. Прямо угадывание, узнавание какое-то. Показалось, что он смотрит старый фильм и заглядывает непосредственно в кадр. Оставалось самому войти в мизансцену.
За дверью болтались занавески с красными маками, полураспахнутые, словно халат на женщине, за ними открывался довольно просторный зал заведения. Уровень пола там был ниже, от порога к нему спускались три, наверное, ступени. По залу были расставлены столы, немного, Серж видел три полностью и еще два частично, круглые, покрытые светлыми скатертями, свисавшими складчатыми углами до самого низа. Столы ломились от яств, за ними, восседая вокруг на отставленных стульях, как водится, пировали дамы и господа. Господа офицеры, подумал Серж, разглядев мундиры и блеск погон. Где-то, невидимая, пиликала скрипка. Кроме нее звуковой фон создавал общий шум пиршества, когда звякают приборы по фарфору, и говорят все вдруг, а обособляются, выпадают лишь некоторые возгласы, типа «За милых дам!» или «Господа, господа...» Под потолком зала, скапливаясь, клубился дым папирос, который мало-помалу и перетекал в коридор. А вот этих двоих, за ближним столиком, Серж узнал вполне. Подполковник Дукшта-Дукшица и штабс-подполковник Кротов, собственными персонами. Господа офицеры весьма расслаблены и свободны, они явно в своей среде. С кем это они гуляют, что празднуют, и где, в конце концов, Геша?
Серж попробовал приоткрыть дверь чуть шире, но не смог, потому что не успел.
– Таганцев! – раздался у него за спиной внезапный яростный возглас, от которого Серж присел и быстро, как смог, обернулся.
Господин Директор надвигался на него неистовым девятым валом, совершенно осатаневший от гнева.
– Да что же ты за человек такой? – вопрошал он, с ненавистью цедя слова, и не с целью получить ответ. – Его в дверь вышвыривают, так он в окно залезает! Было ведь сказано: не лезь на рожон! Так нет же, опять залез, еще и ножки свесил! Но залезть еще полдела, как слезать-то будешь?
– Я только хотел... – попытался вставить свои разъяснения Серж, чего сделать ему не дали.
– Во-он! – взревел Тукст весьма рассерженным буйволом и сделал короткий пас рукой, в которой блеснул искрой некий предмет... Или не предмет. Что-то блеснуло, и все. Сержа не стало.
Его выбросило в хвою, в елки, в лес, где-то за Домом офицеров, как он быстро определил, едва перестав вращаться и катиться. Да и то, вон он виднеется, громада, над линией крыш гаражей. Серж, пошатываясь и чертыхаясь, выбрался из кустов на тропинку и принялся отряхиваться, счищая с одежды налипшие листья, иголки и прочую труху. Заодно ощупал себя и проверил карманы. Все было цело, все на месте, единственно, фуражка куда-то запропала, но с этим уже ничего не поделаешь. Да и не смертельно, дома имелась запасная.
Серж огляделся. Вокруг никого. Тогда он извлек из кармана злосчастный шильдик и с мучительным наслаждением запустил его куда подальше. Серебристый пропеллер прочертил по воздуху заваливающуюся дугу, потом звякнул, будто вскрикнул, ударившись о сосну, и смолк, исчезнув навсегда. Все.
Серж выдохнул, отер лоб ладонью и, с чувством исполненного долга, направился домой.
И тут его снова накрыло. Обрушился камнепадом с неба, на спину, на плечи, рев реактивных двигателей. Остановившись, он через силу распрямил, выгнул тело обратно и задрал кверху голову.
Карабкавшееся в зенит Солнце казалось совсем пунцовым, даже сквозь ажурные кроны сосен его тянущиеся к земле лучи слепили немилосердно – он заслонился от них рукой.
Самолеты над головой. Эка невидаль. Вернулись с задания и кружат на гарнизоном. Но не все так просто, почему-то они не садятся.Видимо, не доверяют больше тем, кто их бросил в небе.
Невысоко, метрах в ста над землей пролетали огромные боевые машины, бомбовозы. Парами, уступом вправо, их было много, десять, полная эскадрилья. Так, долетели, констатировал Серж факт. Следом подумал, что, судя по всему, по коридорам Дома он блуждал не так долго, как, опять же, показалось, ведь когда он отправлялся в свой поход, самолеты были уже на подлете. Это хорошо, потому что, если его хватились, тем более, если искали, то вот он, уже нашелся. Неплохо бы еще узнать, что произошло реально, как все обошлось и разрешилось. Но самолеты – вот они, значит, никто их не сбивал.
У него заломило шею, глазеть вверх, он опустил голову и растер затекшие мышцы ладонью, потом медленно пошел по дорожке, изредка бросая остаточные взгляды в небо.
Бомбовозы заложили вираж, и ушли на следующий круг. Или, что вероятней, легли на обратный курс. Садиться они, похоже, не собирались, если у кого-то была такая надежда, то все, можно забыть. Боезапаса на бортах, насколько помнил Серж, не было, отбомбились они над Литоралью, но и падать здесь, им на головы, у них, судя по всему, желанья тоже не было, так что... Он вдруг поймал себя на мысли, что думает о самолетах и анализирует их действия так, будто это разумные существа. Но ведь людей там нет, ни единого, и как они могут до сих пор оставаться в воздухе – совершенно не понятно, так что... Так что...
Этот стандартный заход на вывод не помогал, поэтому решение он принял единственное логически оправданное: выбросить все из головы. Все равно ведь додуматься до чего-нибудь конкретного и разумного не удастся, а вот повредиться можно вполне.
Он собрался идти домой, благо, было рукой подать. Взять новую фуражку – и тогда можно на обед, столовая, должно быть, уже открыта. Война – войной, а обед по распорядку, так-то. А в столовой и новостями разжиться можно.
К дому он выходил, словно самолет на полосу – по коробочке. То есть ломанным прямоугольным маршрутом, поскольку решил, что через центр, напрямик, идти не стоит. Мало ли на кого нарвешься? А этот, окольный путь, все-таки спокойней. На финишной, прямо возле дома, путь пролегал мимо двух рядов сараюшек, серых, одноэтажных, немного кособоких и таких милых атрибутов гарнизонной жизни. Поскольку обустроенных подвалов не было, особенно в домах первой постройки, их замещали такие вот выносные кладовки для утвари и хлама, возведенные под соснами по количеству квартир. Для дров, некоторые тут и кур держали. Сержу, кстати, тоже такой полагался, но он даже не пытался выяснить, где он, кто им пользуется, поскольку положил себе, что ему без надобности.
Так вот, едва он вошел в узкий желоб между сараями, как навалилось августовское солнце со своими нежностями, объятьями и зноем, и всколыхнули сознание, вскружили голову запахи накаленных досок и плавящейся от жара смолы, и много чего еще. В общем, утратил Серж контроль над ситуацией и даже не заметил, откуда они взялись, из какого сарая выскочили. Эти, давешняя троица Тукстовских громил.
Придвигались близко,
обнимали крепко,
изо ртов пахло...
Молча, только сопя от натуги и усердия, вооруженные дрекольем, между прочим, пришлые бузотеры набросились на Сержа. И ему сразу пришлось не сладко, поскольку расслабился, поплыл и не ожидал. Потому и пропустил первые несколько ударов по голове и по лицу. Твою мать, только и успел подумать он, закрываясь руками от сыпавшихся горохом ударов и отскакивая в сторону. Ему, наконец, удалось выцарапать цеплявшийся за карман ключ и, держа его за раструб, рукоятью он стал отбиваться, и вполне успешно. Однако что-то в этот раз Фортуна пребывала, видимо, в игривом настроении, и попеременно подыгрывала то одной, то другой из противоборствующих сторон. К тому же ребята были явно злы на Сержа, памятуя учиненное им ночное побитье палкой, на взводе, поэтому дубинками работали яростно и настойчиво. Кто-то ударил его по руке и выбил ключ, тот только сверкнул на солнце и улетел на крышу сарая. А следом Серж получил удар по затылку и упал на четвереньки. Он сразу закрыл голову руками и сгруппировался, предоставив для дубового массажа спину. Тоже не выход, но все-таки, другого не было.