— Ти? — шепчу я в трубку.

— Рив, что происходит? — раздается в динамике голос моего друга, такой мягкий и обеспокоенный. — Эллиот сказал, что ты напился и швыряешь бутылки в стену. — Он делает паузу, прежде чем задать вопрос, который я боюсь услышать. — Все нормально?

И от этого дурацкого вопроса меня ломает еще больше.

Сдавленный звук, что-то среднее между вздохом и всхлипом, вырывается из моего горла, и по щекам растекается водопад слез.

Потому что нет, все далеко не нормально. Я хвастаюсь за ниточку, действуя глупо и повинуясь импульсу, потому что совершенно не в себе. И боюсь, уже довольно давно.

— Тише, Ривер, тише. Дыши, — успокаивает Тейлор с другого конца телефона, но от этого я дрожу только сильнее.

— Это все из-за меня, да? — Я задыхаюсь от слов, давая волю мыслям, которые мучили меня в течение многих лет, только для того, чтобы получить новую жизнь. — Неужели все всегда уходят из-за меня?

— О чем ты говоришь, Ривер? Никто не уходит, и нет, это не твоя вина. Откуда все это взялось?

Я сглатываю желчь, застрявшую в горле:

— Все меня бросают, Ти. Мой отец. Ты. А теперь и…

Его имя так не слетает с моих губ.

— Во-первых, к черту твоего папашу. Он сам не знает, что теряет, — настаивает Тейлор, за что получает от меня пьяное фырканье. — Серьезно. И я не бросил тебя. Просто учусь в другом штате.

Я вздрагиваю, прекрасно осознавая, что пребывание Тейлора на другом конце страны не имеет ко мне никакого отношения, но это знание не уменьшает моей тоски.

— Это прекрасно, друг. Но ты ужасно нужен мне здесь.

Тейлор замолкает, позволяя каждому вздоху и икоте, которые вырываются из моего рта, эхом разноситься в тишине квартиры. Только после того, как мне удается успокоиться настолько, чтобы говорить как можно более связно, мой друг снова продолжает:

— Скажи мне, что он сделал, — бормочет Ти на другом конце провода. — Потому что та боль, которую я чувствую в тебе, может быть только из-за разбитого сердца.

Размытые очертания близнецов начинают двигаться, устраиваясь на полу по обе стороны от меня.

— Ты ошибся, Ти, — выдыхаю я, вытирая слезы с глаз, которые уже давно текут свободно. — Мы никогда не окажемся на одной стороне.

— Что? Рив, я видел, как он смотрел на тебя. Этот парень по уши в тебя влюблен.

Я качаю головой, отказываясь верить, что Тейлор может быть настолько слепым. Но, похоже, в дураках оказались мы оба, считая, будто я что-то значу для Рейна.

— Я для него никто. Не более чем игрушка, чтобы скоротать время. Он играл со мной. — Я тихонько смеюсь, но смех у меня глухой. — И сыграл свою роль настолько хорошо, что даже ты решил, будто это правда. — Я тяжело сглатываю и говорю то, что пытался отрицать последние несколько недель. — Я люблю его, Ти, — шепчу я своему лучшему другу. — Все произошло так быстро, что я не смог себя остановить.

Не смог бы, даже если бы захотел. Потому что любовь к Рейну все равно что глоток свежего воздуха.

На уровне инстинкта. ДНК.

Если спросить меня о том, когда я осознал, что люблю его, я бы ответил, что это произошло в тот момент, когда я держал в руках его альбом, глядя на то, как Рейн запечатлел по памяти каждый мой дюйм.

Но, если быть честным? Земля ушла у меня из-под ног, когда я впервые услышал его смех, такой искренний и хриплый. Этот звук вызвал у меня привыкание, и я тут же понял, что хочу слышать его каждый день до конца своей жизни. Оглядываясь назад, именно тогда я должен был понять, что никогда не выберусь из шале с невредимым сердцем.

— Включи громкую связь, — вздыхает Тейлор, и я немедленно повинуюсь, опуская телефон на колени.

У меня на лице дергается мышца, пока я сижу в тишине с Эллиотом и Дрю, ожидая, что же скажет Тейлор. Пусть это будет что угодно, лишь бы я почувствовал себя чуть менее несчастным.

Эллиот сжимает мое плечо прямо перед тем, как Тейлор говорит:

— Рив, мы все знаем, что ты из тех людей, которые любят и заботятся о других настолько сильно, что это поглощает тебя целиком. Из нас всех у тебя самое большое сердце, и это не так уж и плохо.

Я усмехаюсь:

— В самом деле? А звучит, как будто плохо.

— Нет, это не так, — настаивает Эллиот, поддерживая Ти. — Никто не остается непобежденным, когда дело доходит до разбитого сердца, Лен.

— Не то чтобы я думал, что будет по-другому. Кажется, будто мой разум онемел, — бормочу я. — Просто не так, как было тогда, с моим отцом.

Пробегая языком взад-вперед по зубам и постукивая пальцами по колену, я чувствую, как кайф начинает накрывать меня еще сильнее.

— С тобой все будет в порядке, парень? — спрашивает Дрю слева от меня.

Я вздыхаю, смотрю на него, потом на его близнеца, и откидываюсь на островок позади:

— Конечно. Ты ведь меня знаешь, просто сначала нужно немного драмы.

— Не преуменьшай свою боль, — рявкает Тейлор в динамик, его голос звучит так резко. — Ты должен ее почувствовать, иначе никогда не исцелишься.

— Я и почувствую ее, завтра, — говорю я ему. Затем глубоко вздыхаю, закрывая глаза: — Мне нужна всего одна ночь. Одна ночь без всей этой печали. Одна ночь, когда я могу просто притвориться, что мое сердце не вырвали из груди и не растоптали в пыль. — Открыв глаза, я снова поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Дрю, а затем снова на Эллиота: — Пожалуйста, просто дайте мне эту ночь.

Я наблюдаю, как Эллиот смотрит мимо меня на своего брата — опять эта двойная телепатия — прежде чем кивает, и взгляд его голубых глаз снова впивается в мои:

— Мы дадим тебе эту ночь. Правда, Ти?

Тейлор молчит с добрую минуту, но потом вздыхает:

— Только эту. Но клянусь Богом, Ривер, тебе нужно пойти поговорить с кем-нибудь, а не держать все в себе. Подумай о том, чтобы снова принимать седативные. Позвони завтра своему психотерапевту. И лучше не делай глупостей, о которых пожалеешь утром.

Я усмехаюсь, но это больше похоже на икоту:

— Разве я когда-нибудь делал глупости?

Дрю закатывает глаза и смотрит на меня так же, как на любого из нас, когда считает, что он самый умный, а мы все — кучка идиотов:

— В смысле, помимо того, что ты проколол свой язык, когда вернулся обратно?

— Что ты сделал? — Я вздрагиваю от того, что Тейлор практически визжит в трубку.

— Мне всегда хотелось, — ворчу я в защиту своего немного опрометчивого поступка, но это правда.

Единственная причина, по которой я не проколол язык много лет назад, заключалась в том, что это решение шло вразрез со всем, что мои родители считали правильным для своего сына, который должен был выглядеть, действовать и быть совершенным на каждом шагу. Черт, мой отец уже был достаточно зол из-за татуировок. Не стоило добавлять к списку то, из-за чего он презирал бы меня ещё больше.

Но после Рейна, я решил, что мне надоело жить для кого-то, кроме себя. Устал жить, подчиняясь желаниям других. За исключением того времени и даже сейчас, для меня это был не акт неповиновения.

Совсем наоборот.

Дело заключалось в боли. Пирсинг и тату являлись всего лишь сувенирами.

Да я и в самом деле мазохист.

Эллиот подозрительно вскидывает бровь, когда я ничего не добавляю к своему заявлению, поэтому пожимаю плечами.

— Я серьезно. Просто подумал, что, для разнообразия, пора бы сделать то, чего хочется мне.

Тейлор вздыхает, и я практически вижу, как он закатывает глаза и качает головой:

— Ладно, только не превращай это в привычку. И больше никаких глупостей.

— Клянусь, Ти, — говорю я ему, прежде чем повесить трубку, а затем кладу телефон на столешницу.

Только когда поднимаюсь на ноги, не без помощи близнецов, и Дрю ведет меня к дивану, я понимаю, что не сдержу обещание, которое только что дал своему лучшему другу.