И пока Рейн плачет, я молюсь Богу, чтобы он спас Ривера. Черт, я молюсь самому Риверу, чтобы он выдержал это.

Ты нужен ему. Больше, чем я когда-либо был ему нужен.

Но из-за гнетущего чувства в груди, слова слетают с моих губ, как рвота.

— Рейн, я думаю, тебе нужно подготовиться к тому, что ты можешь...

— Не смей, мать твою, говорить это, — огрызается он, грубо отстраняясь от меня. Его ноздри раздуваются, а глаза обжигают меня своей интенсивностью. И впервые за все время, что я знаю Рейна, я действительно могу бояться его, а не за него.

Но вместо того, чтобы прислушаться к его предупреждению, я ужесточаю свой тон и продолжаю.

— Ты должен, блядь, услышать. Есть шанс, что он не проснется. И даже если Ривер очнется, он, возможно, никогда не будет прежним.

Рейн отталкивается от пола, и я быстро следую за ним, но он снова быстро устанавливает между нами дистанцию. И это пропасть, кажется, непреодолимой.

— Вот значит как, Ромэн? Ты думаешь, что если Рив не выживет, если он, блядь, умрет, я каким-то волшебным образом выберу тебя?

Скрежеща зубами, я глубоко вдыхаю.

Ему просто больно и он злится. Не надо реагировать так остро.

— Я такого не говорил. Но я думаю, ты должен понять...

— Я прекрасно понимаю, — рычит Рейн, глядя мне в лицо. — С самого начала для тебя это было не больше, чем гребаный любовный треугольник. Думаешь, что можешь завоевать меня, как будто я какой-то приз. Соревнование по писанию. А на самом деле, ты оказался прав. Между тобой и Ривером нет никакого соперничества. Это он, на тысячу процентов. Я всегда буду выбирать его, каждый день, каждую неделю до конца моей гребаной жизни.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Но это трудно, когда человек, в которого ты влюблен, сравнивает тебя с тем, кого он всегда выбирал первым.

Или, что еще хуже, видит в тебе меньшую версию их самих.

— Не надо все это сваливать на меня. — Я качаю головой. — В том, что случилось ночью после вечеринки, виноваты мы оба. Я был там не один. Я знаю, что ты чувствовал то же, что и я, даже если ты отрицаешь это на каждом шагу.

— Я был зол и одинок. И даже тогда я не пошел на это, потому что знал, что ты всего лишь замена того, кого я действительно хотел! Так же, как и тогда, когда ты просил меня уйти с тобой! Ты не для меня! Ты действительно думаешь, что это справедливо по отношению к кому-то из нас - просто согласиться?

Я усмехаюсь, мой темперамент опасно взлетает. Потому что, да пошел он.

— Ты хочешь поговорить о справедливости? Я отказался от всего! Я предпочел тебя своему наследию, своим гребаным братьям. Я поставил на кон всю свою жизнь ради тебя! Ради тебя! И теперь ты говоришь мне, что у меня не было ни единого шанса?

— Ты сказал мне, что все в порядке! С чего бы мне верить во что-то другое? — Он снова проводит руками по волосам, прежде чем развести руки в стороны. — И если бы знал твои намерения, когда позвонил тебе, я бы повесил трубку, как только услышал твой ответ.

Эти слова ударили меня так сильно, что я пожалел, что не получил пулю. Потому что это... гораздо больнее.

— Рейн,.. — начинаю я, но он не хочет слушать.

— Уходи, Ромэн. Просто уходи.

Я думал, что мое сердце остановиться, когда он это сказал. Потому что я сказал, что останусь здесь, пока Рейн не захочет, чтобы я ушел. Я уйду только тогда, когда он мне скажет.

Словно весь кислород высасывается из комнаты, и я чувствую, что задыхаюсь, когда наконец, блядь, понимаю...

Он не хочет тебя. Ты ему не нужен.

Я смотрю Рейну в лицо, отчаянно пытаясь найти хоть что-то, что подскажет мне, что Рейн сказал все это из гнева или грусти, или вины, или чего-то еще.

Но все, что я вижу, - это холодную, жесткую правду.

Я сражался на войне.

И проиграл.

Но у меня даже нет сил злиться на него. Мы не выбираем, кого любить.

Поэтому, когда переступаю порог, я не оглядываясь на Рейна, я просто молюсь, чтобы я был единственным, кто выйдет из этой больницы с разбитым сердцем.