— Что происходит?

— Она перераспределила четыре рабочих группы и сменила им задачи. Вместо фоновой проверки они теперь ищут артефакт, который то ли покинул Лаконию, то ли нет, и проводят глубокое сканирование мозга Трехо в поисках... Я не знаю, чего.

— Следов вмешательства, — сказала Элви. — Свидетельства прямой нейронной связи, вроде той, что была у Джеймса Холдена и остатков детектива Миллера на Илосе.

— Так ты знаешь?

Элви беспомощно развела руками.

— Она выше меня по рангу.

— Но это ты руководишь Директоратом по науке.

— Это больше не имеет значения. Прямо сейчас ее приказы — все равно что слово Божье.

— Ученые хотят, чтобы ты защищала их от бюрократии.

— Они хотят, чтобы я уговорила Дуарте через голову Трехо отменить ее допуск, — возразила Элви. — Но с этим планом есть проблема.

— Та, что Дуарте не существует?

— Да, чтобы я могла что-то у него попросить, Танака сначала должна его найти.

Фаиз помолчал. Он не хотел задавать следующий вопрос, но это было необходимо.

— Думаешь, в реальности все обстоит именно так?

Вздох Элви означал, что она разделяет его мысли и подозрения.

— Ты спрашиваешь, считаю ли я, что Танака на самом деле ищет версию Дуарте, вышедшую из комы и исчезнувшую?

— Или Трехо скормил нам дезинформацию и ждет, дойдет ли она до подполья? Возможно, это проверка. Возможно, Дуарте сейчас в Доме правительства созерцает тарелку овсянки. Мы этого не узнаем, пока доктор Ли не получит приказ всадить нам по пуле в затылок. Мы находимся высоко в пищевой цепи, но Трехо остается авторитарным деспотом, и такое случалось уже не раз.

— Я не могу об этом беспокоиться, — сказала Элви. — Не могу играть в игру. Мне не хватит ни сосредоточенности, ни энергии.

— Ты можешь больше не отправлять наши результаты Джиму и Нагате.

Элви кивнула, но не в знак согласия.

Фаиз прижал кончики пальцев к глазам.

— Детка, — начал он.

Но Элви его перебила:

— Это происходит чаще, чем мы думали.

— Что? Что происходит?

— Инциденты, как в Гедаре. Мы наблюдаем лишь самые очевидные. Мы всегда регистрируем те, что отключают сознание, но я заставила Очиду поискать совпадения для других аномалий, вроде изменения скорости света в Гедаре. И такое происходит постоянно.

— Что значит «постоянно»? — спросил Фаиз, но внутренне уже весь похолодел.

— Изменения в аннигиляции виртуальных частиц в системах Патрия, Фелисите и Куньлунь. Изменения скорости света в системах Самнер и Фархоум. Изменение массы электрона в системе Хаза почти на две минуты. Массы электрона! В системе Заповедник на шесть секунд на одну десятую процента увеличилась гравитация.

— Ладно, твои слова меня просто убивают.

— А это всего за двадцать четыре часа. Сущности, которые это делают, стучатся во все окна в поисках способа уничтожить нас, и я не знаю, как нам защитить от атак наши, мать их, физические константы. Вопрос времени, когда они придумают, как вызвать вакуумный распад или что-то в этом роде. Так что я буду продолжать делать все, что в моих силах, в том числе и обмениваться данными. Потому что если таким способом нам может повезти, оно того стоит. А если бедному доктору Ли придется убить меня, то все это хотя бы перестанет быть моей проблемой.

— Ладно, я понял.

— Трехо борется за то, чтобы удержать империю. Я борюсь за то, чтобы у нас осталось нечто, напоминающее вселенную с живыми существами.

— Я понял, — повторил Фаиз, но Элви уже не могла остановиться, пока не сбросит напряжение.

— Если есть шанс, один на миллиард, что я сумею разобраться, меня устраивает. Если за это придется заплатить — пусть так. Я даже думать об этом не стану. Просто открою бумажник и достану то, что вселенная захочет забрать. Вот за что мы платим. Так что я действительно очень сильно надеюсь, что Дуарте вышел из своего состояния и занялся тем, чем там занимаются наполовину протомолекулярные императоры на пенсии, потому что в таком случае Трехо не будет плести дворцовые интриги, пока я работаю. Но кто знает, как все обстоит на самом деле? Я — точно нет.

Она затихла, продолжая сердито мотать головой. Фаиз покрепче ухватился за поручень.

— Как я могу помочь?

— Просто продолжай делать свое дело. Помоги мне делать мое. И надейся, что нам улыбнется удача.

— Ладно. Это я могу.

— Прости. Я не хотела...

— Не извиняйся. Ты права. Я понял.

Элви взяла его за руку. Ее кожа была холодная и сухая. Она так похудела, что Фаиз чувствовал, как натягиваются сухожилия.

— Прости, что втянула тебя в это.

— Это и правда жуткая жуть, зато компания хорошая.

— Я бы ни с кем не хотела встретить конец света, кроме тебя.

— Потому что у меня симпатичная задница? Это мое секретное оружие.

Элви выдавила улыбку.

— Ты меня раскусил.

— Я этими булками орехи могу колоть, — сказал Фаиз. — Вряд ли ты станешь их есть, но тем не менее...

— Люблю тебя, — перебила Элви. — Хватит меня подбадривать. Пришли ко мне Кару, нужно закончить работу.

Он нашел Кару в их общей с Ксаном каюте. Дети плавали между койками, Ксан болтал о чем-то из развлекательных каналов. На лице Кары отражалась извечная вежливая скука старших братьев и сестер. Это странным образом успокаивало — видеть что-то привычное, учитывая окружающую обстановку. Когда Фаиз кашлянул, радость на лице девочки была такой же явной, как разочарование ее брата.

— Доктор Окойе освободилась? — спросила Кара, и в вопросе слышалось нетерпение, от которого Фаизу стало слегка не по себе.

— Да, освободилась. Прости, что я вас прервал. Нужно было срочно с ней кое-что обсудить.

— Ничего страшного. Но мне надо идти.

Фаиз посторонился и дал девочке выплыть наружу. Какое-то мгновение Кара не летела в сторону, а падала головой вперед, и у Фаиза сбойнуло чувство равновесия, как это иногда случалось. Он схватился за поручень, и через несколько вдохов ощущение прошло.

— Что-то не так? — спросил Ксан.

— Нет, я просто... мне никогда не привыкнуть к жизни в невесомости. Я провел детство в гравитационном колодце, и это въелось навсегда.

— Я слышал о таком, — ответил Ксан, затем повернулся и коснулся потолка, чтобы переместиться к полу. Фаиз не мог разгадать выражение лица мальчика. Ксан был ребенком уже несколько десятилетий, и, учитывая его детский ум и глубину пережитого опыта, невозможно было понять, кто он на самом деле. Его сестра тоже была такой. Невозможно было считать их детьми, но и не считать тоже. Магнитные ботинки Ксана сцепились с палубой, и он повернулся так, будто двигался при гравитации.

— А ты как? — спросил Фаиз. — В твоем мире все в порядке?

— Я волнуюсь за Кару, — без колебаний ответил Ксан. — Она все время возвращается какой-то другой.

— Да? В каком смысле «другой»?

— Измененной. Та штука, которая ее учит, еще и превращает ее.

Фаиза окатило холодом. Он постарался сохранить шутливый тон.

— Во что она ее превращает, как ты думаешь?

Ксан покачал головой. «Я не знаю».

— Увидим, — сказал он.