Глава десятая. Фаиз

Планетарная геология — не та специальность, на которую обычно поступают ради карьеры серого кардинала. Не так уж много общего между анализом осадочных пород на первом курсе и умением заставить людей бороться за ваше влияние в вопросах жизни и смерти. Добавьте политическое воздействие на империю, простирающуюся на всю галактику, и общего станет еще меньше.

Но, сам того не желая, Фаиз все же вляпался во все это.

Он парил в личной каюте Ли с грушей виски в руке. Виски было вязким и торфянистым, слишком резким, чтобы пить во время перегрузки. Несколько недель в невесомости притупили вкусовые рецепторы, и сейчас это виски было в самый раз. Ли, заместитель Элви, выводил на экран сообщение из дома. То есть, с Лаконии. Несмотря на то, что Фаиз прожил там много лет, он так и не привык считать ее домом.

— Вот, — сказал Ли, отталкиваясь от своего стола.

— Ладно, и кто это? — спросил Фаиз.

— Его зовут Гальван уд-Дин, руководит исследованиями в экстраполяционной физике.

— Ясно. То есть, я не пойму ни слова, верно?

— Я попросил его изложить версию для образованного дилетанта.

На экране появился одетый в рубашку без воротника узколицый мужчина с длинной, аккуратно подстриженной бородой. Он слегка кивнул в камеру.

— Спасибо за ваше время, доктор Саркис. Я действительно это ценю.

Поскольку это была запись, Фаиз позволил себе вздохнуть.

— Хотел поделиться с вами кое-какими гипотезами, собранными моей рабочей группой. Думаю, вы сочтете их весьма перспективными, — сказал узколицый человек и явно собрался с мыслями. Выражение его лица стало таким, какое Фаиз видел у школьных учителей, пытающихся быть дружелюбными. — Как вам, я уверен, известно, свет является мембранным феноменом на поверхности времени.

Фаиз осушил грушу с виски и протянул руку за следующей. Ли уже держал ее наготове.

В течение получаса уд-Дин приводил удивительно понятные доводы в пользу того, что медленно живущие медузы Элви закончили свое эволюционное развитие как сложная, обширно распределенная структура, похожая на мозг, полагавшаяся на контринтуитивный постулат о том, что при замедлении времени далекая звезда испускает фотоны, которые мгновенно поглощает наблюдатель, даже если человеку со стороны, такому как Фаиз, кажется, что прошли годы. Ограничивающим элементом в такой системе всегда будет масса, и поэтому технологии перемещения массы — манипуляция инерцией, кольцо врат — должны были стать приоритетными, и, судя по всему, так и случилось.

К концу презентации Фаиз разволновался не меньше, чем уд-Дин, и даже не допил вторую порцию виски.

— Хочется верить, что вы понимаете, — сказал уд-Дин, — почему я возлагаю такие надежды на эти исследования. Вот почему я вынужден просить вас о помощи. Новые распоряжения Директората по науке отдают нас в подчинение полковнику Танаке... Я не оспариваю тот факт, что Первый консул имеет абсолютное право направлять наши усилия, как считает необходимым, но он прислушивается к вашему мнению. Если бы вы могли убедить его не прерывать наши исследования, если это не является критичным для империи, то я... Я говорю все это лишь потому, что чувствую — мы находимся на грани прорыва, и мне бы не хотелось, чтобы Первый консул принимал решение относительно нашей рабочей группы без полного понимания ситуации. Спасибо. Благодарю вас за уделенное время.

Уд-Дин нервно облизал губы и завершил сообщение. Как это мило, притворяться, что этим балаганом все еще правит Первый консул, подумал Фаиз, но не сказал этого вслух. Кое-что слишком опасно даже для серого кардинала.

— У меня таких шесть штук, — сказал Ли. — От рабочих групп и ведущих исследователей, получивших приказ делать все, что скажет Танака. Кое-кому из них она уже поменяла задачу.

— Они же знают, что мы ни хрена не можем с этим поделать, верно? Потому что мы буквально не можем ни хрена. У тебя есть сведения о том, чем занимается Танака?

— Да, — ответил Ли и подчеркнуто не стал развивать эту тему. — У нас целая куча первостепенных задач наивысшего приоритета. Мы не сможем выполнить все.

— Я это понимаю. Но не Элви их ставит. Она весьма либерально позволяла ставить цели экспертам.

— Но она — почитаемая святая Святого Духа Дуарте, — сказал Ли. — Люди хотят, чтобы она вступилась за них.

— И просят меня попросить ее. Нет, не так. Просят меня попросить ее, чтобы она попросила его. Или, фактически, Трехо.

— Да.

— Учитывая, как у нас все происходит, меня поражает, что человечество сумело изобрести колесо. Я поговорю с ней, но ты в курсе, в каком она сейчас состоянии.

— В курсе. Спасибо, доктор Саркис.

— Продолжайте пичкать меня выпивкой, и вы вскружите мне голову, доктор Ли.

Тонкая улыбка Ли выражала эмоциональную близость настолько, насколько он вообще был способен. Фаизу он нравился.

Коридоры «Сокола» гудели и светились. Фаиз пробирался по ним от одного лаконийского синего поручня к другому. Некоторые молодые члены экипажа носились, как астеры, от перекрестка к перекрестку, не касаясь ни одной стены. Фаиз так не мог. За последние пару десятилетий более интересной задачей стало добраться туда, куда шел, с целыми и невредимыми хрящами.

Особенность опыта в том, что его невозможно передать. Уинстон Дуарте начинал карьеру в отделе логистики марсианского флота, где, очевидно, его одаренность недооценили. Несложно понять, как гениальность в этой области помогала ему в постройке империи. Ему это удалось, и, захватив образцы протомолекулы и экспертов, которые могли ее использовать, он достаточно приручил инопланетную технологию, чтобы подмять под себя все человечество. На какое-то время, во всяком случае.

То, что он был хорош в чем-то — даже лучшим из миллиардов — не делало его хорошим во всем. Он просто стал слишком могущественным, чтобы ему можно было отказать. И поэтому, когда он решил превратить себя в бессмертного бога-императора, не ради собственной выгоды, а чтобы бескорыстно обеспечить человечеству постоянное стабильное руководство, необходимое, дабы взять штурмом небеса и убить Бога, он уже убедил себя самого и всех вокруг, будто он и впрямь настолько велик, как утверждает молва.

Лишь несколько человек знали, насколько наперекосяк пошел этот план. Одной из них была Элви. Другим Фаиз.

Войдя в коридор лаборатории Элви, Фаиз услышал, что она разговаривает с Карой. Дверь в кабинет была открыта, Кара парила между рабочим местом и медицинскими сканерами. Лицо девушки — девочки — светилось от волнения, она жестикулировала, как будто пыталась вложить в слова больше смысла, чем могли вместить простые слоги. Элви была пристегнута к креслу-амортизатору и делала заметки. Они напоминали Фаизу бабушку и внучку, сроднившихся в процессе решения какой-то сложной загадки, разве что внешне не выглядели даже дальними родственницами. Прежде чем он смог разобрать, о чем они говорят, Фаиз все понял по интонации. Восторженная и увлеченная. Или разгоряченная и маниакальная.

— А потом пришло это ощущение... света? — говорила Кара. — Как будто мы съели глаза, и это дало мне способность видеть.

— Это подходит, — сказала Элви.

— Неужели? — спросил Фаиз. — Что куда подходит? Я только что много узнал о свете, и он, оказывается, очень странный.

Улыбка Элви не была раздраженной, а Кары — лишь слегка.

— Думаю, наши морские слизни достигли важной вехи, — сказала Элви. — У них уже был способ обмена информацией путем прямого физического переноса, подобно тому, как бактерии обмениваются плазмидами. Если мы все правильно поняли, они установили взаимовыгодные отношения, или успешный паразитизм с маленькой слизистой пробкой, которая способна спускаться в вулканические кратеры и подниматься обратно.

— Фу, гадость, — сказал Фаиз, вплывая в комнату. Троим в ней было слишком тесно, но Кара ухватилась за стену и освободила ему место. — А глазные яблоки-то тут причем?

— Они собирали эволюционные инновации из более быстрой экосистемы. Нечто на глубине кратера придумало рудиментарный инфракрасный глаз, с помощью которого оно могло ориентироваться. Слизни взяли его, добавили механизм сигнального белка, и внезапно им больше не нужно было вставлять друг в друга плазмиды, чтобы обмениваться информацией. Они могли использовать инфракрасный семафор.

— Нет, это был свет, — сказала Кара.

— Может, биолюминесценция, — согласилась Элви. — На этом этапе очень медленные существа получают возможность говорить очень быстро. И начинают гораздо меньше походить на медуз и больше на свободно плавающие нейроны. Кроме того, мы уже видим стратегию отправки полубиологических агентов в негостеприимные биомы и вживления набора инструкций во все живое, что они там обнаружат. Что, с некоторой натяжкой, начинает походить на миссию протомолекулы на Фебе. — Элви замолчала, и улыбка сменилась печалью. — Но ты ведь пришел поговорить не об этом?

— Невероятно полезный рассказ, но я действительно пришел поговорить о другом, — согласился Фаиз.

— Кара, мы можем ненадолго прерваться?

Темные глаза на долю секунды застыли, а затем быстро взглянули на Фаиза.

— Конечно.

Кара выплыла в коридор, закрыв за собой дверь кабинета. Фаиз подлетел к медицинским сканерам. Данные Кары так и оставались на экранах. Фаиз посмотрел на кривую метаболитов стресса. Он бы и понятия не имел, что это, если бы Элви не объяснила.

— Они не такие высокие, как кажется, — сказала Элви, будто защищаясь. — Мы даже не знаем, какова верхняя граница для таких, как она.

— Я не знал, что сегодня еще одно погружение, — сказал Фаиз.

— Она этого хотела. Но ты пришел и не за этим, ведь так?

Фаиз выключил экраны, повернулся к Элви и зацепился ногой за поручень.

— Танака становится проблемой.

Элви выглядела усталой и до того, как он это сказал. Теперь она выглядела еще хуже.