Глава одиннадцатая. Тереза

Новый Египет был еще молодой колонией, основанной всего пятнадцать лет назад. В системе было две планеты с большими обитаемыми зонами. Школа, где Терезе предстояло поселиться, как и большинство городов, находилась на меньшей планете, четвертой от солнца. Гравитация на планете Аббасия составляла чуть меньше трех четвертых g, а день длился тридцать часов. По неясным пока причинам там было очень сильное магнитное поле, что важно, учитывая активные и частые вспышки на солнце. Даже рядом с экватором можно было наблюдать грандиозные полярные сияния.

На обеих планетах вместе жило меньше людей, чем в столице Лаконии, и они были рассеяны по нескольким мелким городам и рудникам. Лишь треть Аббассии занимал океан, а земли в основном были засушливые, только в высоких широтах северного и южного полушария росли густые дождевые леса.

Пресвитерианская академия Сохаг обосновалась в речной долине на юге, в нескольких сотнях километров от «Нувель эколь», с которой она сотрудничала по научной части. Территория пресвитерианской академии составляла чуть менее тысячи гектаров терраформированной поверхности, пригодной для сельского хозяйства. Здания спроектировал ныне покойный Алваро Пио, они входили в тысячу самых значительных архитектурных сооружений новых миров.

Тереза смотрела на фотографии территории академии, с улыбающимися подростками ее возраста или чуть старше. Она попыталась представить себя среди них. Представить, как будет выглядеть на этих фотографиях. «Теперь здесь будет мой дом. Если не случится никакой катастрофы».

Но похоже, как раз надвигалась катастрофа.

Вся команда собралась на командной палубе у экрана с тактическими данными по системе Новый Египет. Все сосредоточенно смотрели в одну точку — на корабль, который только что прошел через врата в шести АЕ следом за «Роси» и на полной тяге мчался к Аббассии.

— В полученном от подполья расписании этого корабля нет, — сообщила Наоми. — Но в том-то и проблема. Больше не существует согласованных полетных планов, а даже если бы и были, контрабандистам плевать на расписание.

— А по сигнатуре двигателя ничего не понять? — спросил Джим.

— Никаких совпадений в записях, — отозвался Алекс. — Но это ничего не значит. Корабль могли собрать на верфи Бара-Гаона или Оберона или поменять там двигатель. В других системах теперь тоже появились приличные верфи. Не то что раньше, когда все было сосредоточено в системе Сол.

— Да, конечно, — согласился Джим.

Алекс увеличил изображение, но корабль все равно остался слишком мелким, чтобы рассмотреть — всего лишь черная точка и яркий хвост выхлопа. Именно так выглядят несколько десятков метров керамики и углесиликата с дистанции почти девятисот миллионов километров. Удивительно, что хотя бы это удалось рассмотреть.

— Вполне вероятно, что его появление именно сейчас — просто случайность.

— Ага, — произнес Джим таким тоном, что стало ясно — он с этим не согласен.

Амос скрестил на груди мощные руки и улыбнулся. Он вечно улыбался. Тереза по-прежнему иногда воспринимала его как Тимоти. Тимоти всегда улыбался, даже когда прятался в пещере. Джим глубоко вдохнул и выдохнул.

— Но если это лаконийский корабль...

— Все равно, скорее всего, они летят не за нами, — сказала Наоми. — Мы соблюдаем радиомолчание. Даже не передаем данные через сеть местных ретрансляторов. Лаконийцы никак не могли узнать, что мы идем сюда.

— Да, похоже на то, — согласился Амос. — Обычный грузовой корабль. Или пираты. Пираты — тоже хорошо.

— Меня беспокоит не это, — сказал Джим. — Все дело в том, что стоит на кону. Мне совершенно не хочется, чтобы они летели за нами до самой посадки.

— Могу приземлиться с другой стороны планеты, — предложил Алекс. — По-быстрому высадить Терезу и собаку и подняться над уровнем атмосферы, прежде чем они успеют нас отследить. Может, даже не заметят, что мы приземлялись.

Тереза слушала все это с нарастающей тревогой. Как будто что-то сжималось в животе. Или туда положили камень. Тереза даже на вкус это ощущала. Она отстегнулась от кресла-амортизатора и подлетела к лифту. Она точно не знала, куда направляется, но больше не могла слушать, как команда «Росинанта» решает, каким образом ее лучше высадить.

Она прошло мимо камбуза в жилой отсек, где находилась и ее каюта. Тереза услышала вопросительный лай Ондатры, когда проходила мимо, но не ответила, а пошла дальше. Теперь машинное отделение было для нее самым безопасным и уютным местом во всем свете. Тереза достала список заданий, которые поручил ей Амос. Пора проверять химические датчики подачи воды. Тереза никогда раньше этим не занималась, но к заданию прилагались и инструкции. Она прочла их, собрала нужные инструменты и направилась к резервуарам. Она так сжимала зубы, что заболела челюсть. Тереза заставила себя расслабиться.

Путешествия между системами занимают много времени. На «Росинанте» не было кресел-амортизаторов с дыхательной жидкостью, позволявших переносить длительные переходы на полной тяге, с высокими g. Обязанности, которые поручал ей Амос, заполняли пустоту от отсутствия Ильича и других наставников, и Тереза хваталась за поручения обеими руками не потому, что ей они нравились, а потому что было привычно. И потому, что чувствовала себя нужной.

Она сделала примерно половину работы, причем в процессе к ее руке прилип пузырь воды размером с кулак, и тут к ней присоединился Амос. Он ничего не сказал, просто взял маленький ручной отсос и убрал пролитую воду с ее запястья. А потом протягивал нужные инструменты и убирал их, когда они не были нужны. С ним дело спорилось быстрее. В итоге Тереза обнаружила, что два датчика из шестидесяти периодически выдают ошибки. Низковольтные короткие замыкания. Ничего страшного. О качестве воды можно не беспокоиться, даже если из строя выйдет половина датчиков. Но Тереза все равно отметила, что их нужно заменить. Амос считал, что нужно менять детали, прежде чем они окончательно выйдут из строя, а не после этого. Весьма разумное правило.

— Ну так вот, — сказал он, — знал я одного парня на Земле, когда был младше тебя. Его родители одновременно откинулись от передоза. Хорошо, что он был официально зарегистрирован, так что о нем позаботились. Вот только его отдали в приемную семью, а это уже хреново. Там он хлебнул сполна.

— Жестокие приемные родители — обычное дело в агрессивных социальных системах, поощряющих индивидуализм. Два года назад я изучала реформу социальных сервисов. Так что в курсе.

— Точно, но дело не только в этом. Он был из тех, кто хочет пустить корни, понимаешь? Где бы он ни был, он находил за что уцепиться. Забрось его на недельку в новый город, и он тут же найдет любимый парк. Всякую такую шнягу. Только каждые несколько месяцев приемные семьи менялись, и он все это терял.

— Это духоподъемная история про то, как найти настоящий дом в самом себе?

Амос на мгновение застыл, по своему обыкновению, а потом на его лице отразилась досада.

— Вообще-то, он подсел на самодельную наркоту и потихоньку спалил нервную систему. Так что нет, не про то. Я пытаюсь сказать, что ты не единственная в целом свете, кому трудно расстаться с прежней жизнью. Сделать следующий шаг. Ну, даже не знаю. Я подумал, тебе поможет этот рассказ.

— А ты?

— Мне везде хорошо, где бы я ни был, — сказал он. — Только путь к этому состоянию не очень-то приятен. Ты не захочешь его повторить.

Они немного помолчали. Рукав Терезы был еще мокрый и прилип к руке.

— Просто я злюсь, — сказала она.

— Знаю.

— Он как будто меня вышвыривает. Хочет от меня отделаться, потому что я мешаю.

— Я понял.

— Как будто ему все равно, кто я и чего хочу. Я знаю, что психую на ровном месте, но это как заноза, которую я никак не могу выковырять. И она впилась прямо мне в нерв, и стоит ее задеть, как все болит.

— Ага.

Тереза замерла, чувствуя, как бьется жилка в виске, как бешено работает мозг.

— На самом деле я ведь не на капитана злюсь, правда? Все дело в моем отце.

— Эта школа пойдет тебе на пользу, Кроха. Гораздо лучше жить там, чем шататься по старому кораблю, где нет ни одного твоего сверстника.

— Но мне здесь нравится. И тебе ведь тоже нравится, что я здесь, правда?

— Нет, — отрезал Амос. — Я не хочу, чтобы ты осталась тут.

Эти слова были ударом под дых.

— Но...

— Слушай, Кроха, я видел много смертей. Видел, как умирают друзья. Теперь я с этим смирился. Но все равно не готов смотреть, как умираешь ты. А если ты останешься на корабле, то погибнешь. Такой уж это корабль.

— Джим тоже так говорит.

— Да? Ну, мы с ним на многое смотрим одинаково.

— А мне вы кажетесь очень разными.

— Мы разные.

— Вы будете сражаться за судьбу всего человечества. А я — волноваться из-за оценок по алгебре.

— Ну, вдруг тебе повезет, мы победим, и тогда алгебра пригодится. А лет через двадцать-тридцать, появится еще кто-нибудь, желающий всех укокошить, тогда-то ты им и займешься.

Тереза не хотела плакать. Не хотела грустить. Амос наклонился и обнял ее крепкой мускулистой рукой. Его кожа была такой горячей, как будто у него вечно температура. Тереза прижалась к нему и все-таки расплакалась.

Она попрощалась с Алексом и Наоми, как только корабль коснулся поверхности. Они приземлились достаточно далеко от школы, чтобы не повредить территорию, и Терезе пришлось немного пройтись от старой жизни к новой. Она старалась об этом не думать. Гораздо проще притвориться, что она покидает корабль лишь на время. Что не придется начинать жизнь с чистого листа. Она просто ставила одну ногу перед другой, как будто это всего-навсего обычная прогулка.

В качестве меры предосторожности ее провожали Джим и Амос, но они явно были поглощены мыслями о том корабле. Как и охранники из Дома правительства, они надели легкую броню и взяли оружие. А у Терезы с собой был лишь вещмешок с парой сложенных летных комбинезонов и запасом собачьего корма на несколько дней. Ондатра трусила рядом, ее карие глаза встревоженно следили за Терезой и Амосом.