XVI

«Путеводитель вольного путешественника по Галактике» отмечает, что «Авариум», плутон-рок-группа с Ментальной зоны Гагракака, повсеместно признана не только самой громкой рок-группой в Галактике, но и вообще самым громким физическим явлением в ней. Завсегдатаи их концертов утверждают, что лучшее звучание достигается в больших бетонных бункерах километрах в сорока от сцены, тогда как сами музыканты управляют своими инструментами по радио из хорошо звукоизолированного корабля, висящего на орбите планеты — причем чаще всего совершенно другой планеты.

Тексты их песен в целом довольно просты, и фабула их не очень оригинальна: молодое существо мужского пола встречается с молодым существом женского пола при чарующем свете полной луны, которая вдруг взрывается ко всем чертям по не известной науке причине.

На многих планетах представления этой группы запрещены — иногда по художественным соображениям, но чаще из-за того, что аппаратура группы нарушает местные конвенции об ограничении стратегических вооружений.

Несмотря на это, доходы коллектива раздвигают пределы теоретической гиперматематики, и ее главный инженер-бухгалтер недавно удостоился почетной должности профессора неоматики в Максимегалонском университете в знак высокой оценки его Общей и Специальной теорий налогообложения группы «Авариум», которые доказывают, что ткань времени-пространства не только искривлена, но еще и вывернута ворсом внутрь.

Форд, пошатываясь, вернулся к столику, за которым Зафод, Артур и Триллиан ждали начала представления.

— Пожрать бы чего-нибудь, — сказал Форд.

— О, Форд! — повернулся к нему Зафод. — Ну, что там твой старый кент?

Форд невнятно кивнул головой:

— Мракобез? Ну, пообщались, типа…

— И как?

— Да не то чтобы очень как. Проблема в том, что он…

— Ну, что он?

— В общем, на этот год он умер. Налоги и все такое. Дайте сесть.

Форд сел.

Подошел официант.

— Желаете меню, — спросил он, — или вы хотели бы встретиться с Дежурным блюдом?

— Как-как? — спросил Форд.

— Как-как? — спросил Артур.

— Как-как? — спросила Триллиан.

— Круто! — ответил Зафод. — Гоните блюдо.

В маленьком кабинете в одном из лучей ресторанного комплекса высокий худой угловатый человек отодвинул занавеску, и кошмар осветил его лицо.

Лицо это не отличалось красотой — возможно, потому, что кошмары освещали его слишком часто. Прежде всего, оно было слишком вытянутым, глаза — слишком запавшими, щеки — впалыми, губы — тонкими и узкими, а когда они раскрывались в улыбке, показывались зубы, похожие на шпангоуты потерпевшего крушение парусника. Руки, придерживавшие занавеску, тоже были длинными и тонкими, к тому же, они были холодными. Пальцы, прятавшиеся в складках занавесей, производили впечатление, будто стоит их хозяину на миг отвести от них свой ястребиный взор, как они сами собой уползут в какой-нибудь темный угол и займутся там чем-нибудь предосудительным.

Худой человек опустил занавеску, и жуткий свет, игравший на его лице, отправился поиграть на чем-нибудь более симпатичном. Человек походил немного по маленькому кабинету, походя при этом на богомола, размышляющего о вечерней охоте; наконец, он присел на шаткий стул возле колченогого столика и просмотрел несколько страниц печатного текста с шутками.

Прозвенел звонок.

Человек бросил бумаги на столик и поднялся. Пальцы его пробежались по миллиону радужных блесток, которыми был обшит его пиджак; затем он открыл дверь и вышел.

Огни в Ресторане потухли, оркестр заиграл марш, и черноту лестницы, спускающейся на середину сцены, высветил белоснежный круг света.

В этом круге появился высокий, сверкающий бриллиантами человек. Он слетел на сцену, легко подошел к микрофону, широким взмахом длинной худой руки вынул его из стойки и встал, раскланиваясь направо и налево, благодаря публику за аплодисменты и демонстрируя ей свои шпангоуты. Он помахал рукой несуществующим личным знакомым где-то там в публике и дождался, пока аплодисменты стихнут.

Он поднял руку и улыбнулся улыбкой, которая простиралась не просто от уха до уха, но, похоже, и выходила за пределы лица.

— Благодарю вас, дамы и господа! — воскликнул он, — Спасибо, большое спасибо! Огромное спасибо!

Человек подмигнул публике.

— Дамы и господа! — сказал он. — Вселенная, какой мы ее знаем последние сто семьдесят тысяч миллионов миллиардов лет, в течение ближайшего получаса завершит свое существование. Добро пожаловать в «Последний путь», Ресторан «На Конце света»!

Мановением руки он вызвал новый бурный поток аплодисментов. Другим мановением он прекратил его.

— Меня зовут Макс Квордлблин, — сказал он. Все знали, как зовут заслуженного артиста Галактики, но он все равно представился — исключительно ради новых аплодисментов, вызванных этим, каковые аплодисменты он принял с отсутствующей улыбкой и небрежным жестом костлявой руки. — Я только что прибыл к вам с другого конца времени — из бара «Большой взрыв», где, поверьте мне, дамы и господа, мы провели незабываемый вечер; и сейчас мы вместе с вами отметим другое уникальное историческое событие — Конец света!

Еще один взрыв аплодисментов стих, когда в зале стало еще темнее. На всех столах сами собой вспыхнули свечи, исторгнув из сидящих за ними невольный возглас и погрузив их в тысячи огоньков и миллионы колышущихся уютных теней. Дрожь восхищения пронеслась по потемневшему ресторану: огромный золотой купол над залом начал медленно-медленно темнеть, растворяться, исчезать.

Макс продолжил более проникновенно:

— Итак, дамы и господа, свечи зажжены, оркестр играет тихую музыку, купол силового поля над нами постепенно делается прозрачным, открывая нам черное мрачное небо, полное древним светом давно умерших звезд… и я вижу, что этим вечером нас ожидает прекрасный, восхитительный апокалипсис!

И даже тихий шелест оркестра смолк, когда те, кто видел это впервые, начали потрясенно вставать со своих мест.

Чудовищный, жуткий свет пал на них:

— кошмарный свет,

— мертвящий, гибельный свет,

— свет, который мог бы обезобразить преисподнюю.

Вселенная подошла к концу.

Несколько бесконечных секунд ресторан молча плыл в бушующей пустоте. Затем Макс снова заговорил:

— Для тех из вас, кто ждал увидеть свет в конце туннеля, — сказал он. — Вот этот свет!

Снова вступил оркестр.

— Благодарю вас, дамы и господа, — воскликнул Макс. — Я вернусь к вам через секунду, а пока что позвольте представить вам мистера Рега Аннулирика и его катастрофический ансамбль! Аплодисменты, дамы и господа, аплодисменты для Рега и его команды!

В небесах продолжала разворачиваться кульминация трагедии мироздания.

Из публики донеслось несколько одиноких хлопков, потом еще, и через некоторое время вернулась прежняя приподнятая атмосфера. Макс пошел между столами и принялся здороваться, шутить, громко смеяться — отрабатывать свой нешуточный гонорар.

К столику Зафода Библброкса подошло крупное млекопитающее — мясистое, жирное четвероногое, похожее на корову, с большими маслянистыми глазами, маленькими рожками и чуть ли не вкрадчивой улыбкой на губах.

— Добрый вечер, — промычало оно и неуклюже поклонилось. — Я — сегодняшнее дежурное блюдо. Позвольте ознакомить вас с собой.

Животное вздохнуло, отрыгнуло жвачку, развернуло к столику свои филейные части и умиротворенно оглядело присутствующих.

Артур и Триллиан смотрели на него с изумлением и ужасом, Форд — с безразличием, а Зафод Библброкс — с нескрываемым вожделением.

— Может быть, лопатку? — предложило животное. — С белым винным соусом?

— Чью? Вашу лопатку? — переспросил Артур испуганным шепотом.

— Разумеется, м-мою, сэр, — промычало животное. — Чью же еще я м-могу вам предложить?

Зафод встал и со знанием дела принялся ощупывать лопатки животного.

— Крестец тоже очень хорош, — продолжало животное. — Я много упражнялась и ела м-много зерна, поэтому мне удалось накопить там отличное м-мясо.

Животное еще раз с негромким звуком отрыгнуло жвачку, пожевало ее и проглотило снова.

— А может быть, кассероль с м-моим участием? — добавило оно.

— Ты хочешь сказать, она действительно хочет, чтобы мы ее съели? — прошептала Триллиан Форду.

— Я? — переспросил Форд, моргнув остекленелыми глазами. — Хочу? Сказать? Нет.

— Но это же совершенно ужасно, — воскликнул Артур. — Это самое возмутительное из всего, что я слышал!

— В чем проблема, землянин? — спросил Зафод, переключаясь на мощный крестец животного.

— Я не могу есть животное, которое само хочет, чтобы я его съел! — сказал Артур. — Это негуманно!

— По-твоему, гуманнее есть животное, которое этого не хочет? — спросил Зафод.

— Дело не в этом! — воскликнул Артур. Подумав немного, он согласился: — А может быть, и как раз в этом. Неважно. Сейчас мне это не важно. Сейчас я бы… э-э…

Над ним Вселенная билась в предсмертной агонии.

— Я бы, пожалуй, взял овощной салат, — закончил он.

— Я бы посоветовала вам свою печень, — обратилось к нему животное. — Она должна была стать очень нежной и тонкой. Я уже несколько месяцев занимаюсь насильственным корм-м-млением.

— Овощной салат, пожалуйста, — повторил Артур.

— Овощной салат? — переспросило животное, неодобрительно посмотрев на Артура.

— Не собираетесь ли вы мне заявить, — спросил Артур, — что есть овощи — это плохо?

— Как вам сказать, — ответило животное. — М-многие мои знакомые овощи придерживаются именно такого м-мнения. Потом-му-у-то и было решено покончить с этой проблемой и вывести животное, которое само хочет быть съеденным и м-может четко и определенно заявить об этом. И вот — я перед вами.

Животное попыталось сделать реверанс.

— И, пожалуйста, холодной воды, — попросил Артур.

— Слушай, — сказал Зафод, — мы вообще-то хотели пожрать, а не разводить дискуссии. Пожалуйста, четыре кровяных бифштекса, и побыстрее — мы не ели пятьсот миллиардов лет!