Шоколадный вальс и свидание
Конфеты были съедены хозяйкой с превеликой благодарностью. А вечером пришел Алешин друг, студент инженерного факультета Жижикин, с просьбой помочь с решением задачи по начертательной геометрии.
Дружба их началась в тот день, когда будущие студенты училища встретились в потасовке с гимназистами. Они тогда стояли спина к спине: высокий, с длинными руками Алексей, совсем не умеющий драться. И среднего роста, худощавый, но крепкий Жижикин, который в своей жизни выиграл не один неравный бой.
Гимназисты тогда с позором ретировались, не выдержав напора студентов.
Невзрачная внешность друга была обманчива, за ней скрывался бешеный темперамент и великие помыслы. Он был беден, но горд, и не считал зазорным зарабатывать на жизнь преподаванием уроков. Если Алеша был талантлив в точных науках, то Жижикин имел способность к языкам. В совершенстве владел французским и не хуже английским. Он казался старше всех первокурсников, и оттого Алеша часто называл его просто по фамилии.
Хозяйке он нравился своей обходительностью и неизменной почтительностью к чину ее бывшего мужа.
Глафира Тихоновна, зажгла ночник и с выражением принялась читать «Ведомости Московской городской полиции».
«Второго мая в одной из комнат в доходном доме купца Сулуянова обнаружена крестьянская девица Софья Панова, шестнадцати лет, умерла путем отравления раствором фосфорных спичек. Дознанием полиции установлено, что причиной самоубийства послужила боязнь ответственности за совершенную в церкви кражу».
- Два греха на душу взяла. Несчастная.
Развернув газету, старушка стала читать следующий лист.
«Уже третье загадочное исчезновение девушек в нашем городе на Стрелецком мосту. Незнакомки оставляют платья и даже, просим у читательниц прощения за интимные подробности, нижнее белье, а после обнаженными прыгают с моста. Одна из жертв карлица-арапка. Тела ни одной из этих потерпевших еще не обнаружены. В этом странном деле пока нет никакой ясности. Свидетелей происшествий найти, тоже не удалось. Полиция в тупике».
- Чудны дела твои, Господи,- зевая, и крестя рот, произнесла Глафира Тихоновна.- Это ведь что только не придумают, карлица, да еще и арапка.
Алеша даже линию провел криво, вспомнив уехавшего сыщика Фандорина и городового с мокрым дамским платьем в руках.
— Эх, так я у вас ночевать останусь, – довольно прохрюкал Жижикин, доставая новый лист. Сам он жил в общежитии, в комнате с десятью соседями.
— А и оставайся, — разрешила хозяйка, подобревшая от дорогого шоколада.
Сама она скоро отправилась на покой, а студенты легли спать за полночь, Алеша еще долго чертил и втолковывал другу о пользе начерталки для будущего инженера. Потом в полной темноте и под большим секретом рассказал другу о встрече с удивительной девушкой Машей.
На что тот дал вполне дельный совет.
— А вы тайник соорудите, и пишите друг другу. А то знаю я этих бонн, пожалуются родителям, а те держиморду какую–нибудь приставят к барышне.
Алеша уже давно спал, а Жижикин все ворочался на мягкой софе. Никогда и ни в чем до этого дня он в друге не видел превосходства: ни в его милой внешности, ни в достатке. А вот теперь подишь ты, позавидовал чистой и наивной любви к девушке.
Сам Жижикин, рано узнал физическую сторону любви. Еще подростком был соблазнен скучающей и пьющей жиличкой, снимавший у их семьи комнату.
Жиличка, была из разночинцев, она дымила, как паровоз, грубила матери Антона, делающей ей замечания.
Но выселить ее было нельзя: платила вовремя, и приходилась Жижикиным дальней родственницей.
Это была высокая, худая девица, которая спала до обеда, потом до вечера разгуливала в застиранном пеньюаре. Но к ночи происходило чудо.
Девушка мыла голову, свои коротко обстриженные кудри, мазала душистой помадой. Надевала единственное, кем - то подаренное платье, из самого Парижа. Красила губы, алого цвета помадой, и уходила. Утром ее привозили на пролетке, кавалеры, пьяную до безобразия.
В один из таких вот утренних приездов, женщина и попросила юношу помочь ей раздеться.
Гимназист дрожащими от волнения пальцами снимал с жилички платье, потом расстегивал крючки на корсете.
Женщина щуря, зеленые окаянные глаза, предложила выпить вина, а потом еще и закурить папироску. Маменька была в отсутствии, читала всю ночь псалмы по усопшей богатой благодетельнице. Вкус вина, и дым дешевых папирос «Трезвон», все это, в одно лето искалечило невинную душу отрока. Соблазнительница, скоро уехала в Петербург, оставив на прощание флакончик ароматного одеколона, и поселив в юной душе презрение, и брезгливость к женскому полу.
А Алеша спал, не ведая о душевных терзаниях, так и не уснувшего до рассвета, друга.