Жена Коллежского советника. Безверие

Женщину, загадочно исчезнувшую на мосту, звали, Екатерина Дмитриевна.

Она была не очень любима в детстве. Маман, суровая  набожная женщина, обожала сына первенца, бравого офицера, а дочь была для нее лишь поводом беспокоиться о ее нравственности. Катю одевали в мрачные унылые платья, словно воспитанницу сиротского приюта. К ней была приставлена не гувернантка, а послушница из ближайшего монастыря. Та была жадной, да еще и обжорой, морила девочку голодом. Катя имела характер несносный по выражению наставницы, мало думала о душе, а больше о развлечениях.

Девочка терпела, и все ради матушки. Ею она восхищалась. Часто подсматривала в замочную скважину, как ее причесывают и одевают  к баллу. Замирала в немом восторге от такой неземной красоты. Девушки – белошвейки говорили барышне, что она вылитая маменька. Катя же, считая себя чернавкой, ругалась на них, и топала ногами. За что немедленно была отведена воспитательницей в угол, стоять до прощения на горохе голыми коленками. Катя виноватой себя не считала, и никогда никто не слышал из ее уст покаянных слов.

Спасала упрямую девочку кормилица. Дородная «мамка» вставала на колени рядом с барышней, и просила у барыни прощения. Девочка  хмуро стояла, потупив взгляд.

Катя росла дикаркой, и красота ее была сродни ее характеру. Нежная белая кожа,  темные косы и черные очи. Глаза особенно были хороши, они манили, словно глубокий колодец. Вся эта экзотическая непохожесть досталась  от черкесских предков.

Отец, ею не интересовался, он переживал  вторую молодость, танцуя на балах, и кутя с друзьями сына до утра.

Иногда, когда  матушку упрекали знакомые  их светского круга за слишком суровое воспитание девочки, она накупала Кате красивых платьев, пелерин, и шляпок. Потом, остыв, приказывала спрятать это в шкаф подальше от дочери. Кате было с ней трудно, но совсем стало невыносимо, когда на турецкой войне погибли отец и брат.

Матушка требовала от шестнадцатилетней Кати пострига в монастыре. Куда вскоре ушла и сама.

Спасло Екатерину Дмитриевну чудо. Иначе это назвать было нельзя.

Приехавший после окончания военных действий сослуживец отца, вдовец, так поразился красоте  юной Кати, что через три дня сделал предложение. Та согласилась, и это было словно в омут головой.

Супруг увез Катю в поместье под Москвой. Он  оказался человеком добрым, ласковым. Не совсем, но отогрел Катино холодное сердце. Совсем  забыть прошлое женщине помог ребенок.

Лишенная ласки в детстве, она из своенравной и взбалмошной барыньки,  стала самой терпеливой. Сама кормила младенца грудью, играла с сыном, читала книги.

Муж не узнавала свою Катю. Рождение первенца, изменило молодую женщину до неузнаваемости. Благодарность к мужчине, подарившему чудо материнства, сделало из Екатерины Дмитриевны, прекрасную жену и мать. Она во всем старалась угождать  мужу и сыну.

Соседи с радостью посещали хлебосольный дом, где царили мир и благоденствие. Екатерина души не чаяла в сыне, которого, в честь отца назвали Александр. Саша был красивым, в меру проказливым ребенком. Волосы его слегка кучерявились, и родители не спешили их стричь. Длинные локоны уже достигал плеч, делая  шестилетнего мальчика похожим на ангелочка. 

Матушка в монастыре была уже рукоположена в игуменьи. Присылала  дочери подарки на Рождество и Пасху.

Когда муж предложил Екатерине Дмитриевне отвезти сына в гости к бабушке, то поразился  мгновенной перемене настроения любимой жены.

- Не, надо мой друг. Она этого не заслуживает.

- Катя, надо простить, ведь столько лет прошло. Ты сама мать.

-Я простила, но не забыла, - был дан категоричный ответ.

Счастье было безоблачным, впереди перемены в жизни. Старинный приятель мужа, достиг карьерных высот в столице, и  рекомендовал друга для службы военным атташе во Франции.

Супруг уехал первым, чтобы подготовить все для приезда жены и сына. Да и дела не ждали отсрочки, необходимо было вступать в должность.

Екатерина Дмитриевна была полна радужных надежд, собирала сундуки с вещами.

При выезде, по весенней распутице, на границе имения карета плотно застряла в грязи. Кучер ушел звать кузнеца, Екатерина Дмитриевна открыла дверцу повозки, когда мимо шла крестьянка, с коровой.

-Здравствуй, милая, – обратилась барыня к ней.

Та поклонилась в пояс: «И вам здравия, барыня».

- Не угостишь ты нас молоком, а то кузнец запаздывает, А сынок мой припасы уже выпил.

- А обождете, я дочку, Дуняшу пришлю до вашей милости с  крынкой свеженького, для вашей милости.

-  Спаси Бог, милая,- и Екатерина Дмитриевна протянула женщине гривенник.

-И тебя, матушка. Подождите, скоро прибежит, Дуняшка-то.

Крестьянка, чавкая по грязи лаптями пошла к белеющим невдалеке избам.

Дуняша прибежала раньше кузнеца. Это была девочка лет десяти, в ободранном тулупчике, на голове, серая, застиранная шаль.

Она  беспрерывно шмыгала носом и кашляла, правда помещицу успокоило, что глиняная посуда, была накрыта чистой льняной тряпицей.

Саша все рвался побегать по дороге, выглядывал из кареты, и Екатерине Дмитриевны стоило немалого труда удерживать сына на коленях.

Молоко было вкусным еще не остывшим после дойки.

Екатерина Дмитриевна оставил немного для девочки. Уж очень болезненный вид был у бедняжки, нездоровый румянец, пятнами. Что за мать такая, больного ребенка в  слякоть не пожалела. Хотя чему удивляться, ее матушка, даром, что дворянка, не мене строга с ней была.

Но девочка скоро убежала, а помещицу порадовал кучер, пришедший вместе с кузнецом. Наконец карету вытащили. И поздней ночью господа были в Москве. На следующий день, Екатерина Дмитриевна оставила сына на  горничную, посвятила время покупкам в дорогу. И прощальным визитам к ближайшим соседям. Вернулась к вечеру совершенно разбитой.  Заглянув в комнату к сыну, побоялась его разбудить, и легла спать, не поцеловав мальчика. Проснулась от плача сына. Саша лежал в кроватке, весь в жару.

До обеда у мальчика еще были силы хныкать и капризничать, а потом он весь покрылся красной сыпью, и впал в забытье.

Домашний доктор, немец Крауфе, тяжело вздохнув, посоветовал уксусные примочки. Потом хотел отворить мальчику кровь, но Екатерина Дмитриевна воспротивилась.

Она послала записку к матери в монастырь, чтобы отслужили сорокоуст во здравие раба Божьего Александра.

Екатерина Дмитриевна сидела  у кровати, обтирая сына водой с уксусом. Жар спадал ненадолго, но Сашенька в себя так и не приходил. Мать снова послала за доктором.

Когда горничная снова привела доктора, Катя была уже согласна на любые меры. Но врач отказался.

- Поздно, ваше сиятельство, но вашей вины, Екатерина Дмитриевна, в том нет. Скарлатина, скоро задушит  мальчика. Готовьтесь к худшему.

Она не спала всю ночь, молилась истово Богородице, Сашиному ангелу хранителю. Все тщетно. Матери казалось, что она  уловила тот момент, когда душа, ее маленького ангела, покинула измученное тельце, и унеслась в рай. Лицо у сына стало сразу какое-то чужое. Обидно было, что он так и не попрощался с ней, «любимой маменькой».

Екатерина Дмитриевна сама обмывала вытянувшееся тельце сына. Сама одевала Сашу для погребения

Пригодился купленный в дорогу бархатный костюмчик. Белоснежная рубашечка из тончайшего батиста.

Туфли были еще великоваты, но это не имело уже значения. Матушка на похороны не пришла, прислала монашку читать молитвы.

Отпевали Сашу в домашней церкви, Екатерина Дмитриевна сама была в жару, но отстояла  до последнего всю поминальную службу.

На кладбище зарядил мелкий противный дождь, она наклонилась над сыном, закрывая любимое лицо от капель.

А потом положила в гробик свой нательный крест. Она сняла его накануне, и повесила себе на запястье золотую цепочку наподобие браслета.

Ей не было страшно уже ничего, все самое ужасное и непоправимое уже случилось. Она потеряла своего златокудрого ангела.

Вера ее пошатнулась, она заперлась в доме, никого не принимала, мужу отписала, что не может приехать, больна.

Она ходила по дому словно приведение. Нечесаная, с впалыми от голода и бессонницы щеками, и глазами. Пасхи  для нее  теперь не существовало.

Но на сороковой день от кончины сыночка, она вспомнила, что обещала Саше, шоколадных конфет, чтобы он вел себя хорошо в дороге.

А теперь надо успеть передать ему конфеты, Туда. Она даже себе боялась признаться, что поедет на кладбище впервые после смерти сына.

Екатерина Дмитриевна  крикнула горничную, и послала за парикмахером на Кузнецкий. И скоро выехала из дома, красивая до ужаса. У кондитерской отпустила коляску, велев ждать  дома ее возвращения.

Пани Ева, видимо знала ее горе, ничего не сказав, хотела перевязать коробку темной лентой. Но Екатерина Дмитриевна  отрицательно помахала головой.

На улице было тепло

 Женщина стояла на мосту напротив кондитерской, ей захотелось вот прямо сейчас помянуть сына, откушать, за  упокой души, любимое лакомство мальчика. Саша всегда съедал орешек внутри, а шоколад  оставлял маме или отцу.

Катя развернула красивую обертку и откусила кусочек.

Вкуса она не почувствовала. Она вообще после смерти Саши перестала ощущать вкусы, запахи. Темный туман стал подниматься из—под моста, и окутал женщину с  головы до ног. Сжимая в своих объятьях все сильнее и сильнее. Боли  не было, она умерла в тот проклятый день, вместе с сыночком. В последнее мгновение  жизни Екатерина Дмитриевна  увидела Сашу, он тянул к ней ручки, и улыбался.