— Нас обоих подставили, — сказал я.

Девушка положила руку мне на плечо, и я подавил желание притянуть ее к себе и зарыться лицом в ее волосы. У Джудит было такое прикосновение, которое заставляло все плохое испариться. Она, должно быть, знала, что я так думаю — может быть, даже произнес это вслух, — потому что девушка сделала несколько шагов назад и сглотнула. Что говорило о том, что есть что-то еще, и мне это не обязательно понравится.

— Я читала записки, — сказала она.

— Я думал, ты давным-давно это сделала. — Было приятно сознавать, что она просто не читала их, а, не прочитав, решила игнорировать меня.

Джуд покачала головой.

— Это было слишком больно.

— А теперь?

— Все равно больно, но немного меньше. К тому же сейчас меня больше заботит твое благополучие, чем мое. Джеймс хочет поговорить с тобой.

Мне сразу же захотелось сказать, что мне это неинтересно, но я знал, что лучше все не портить. В конце концов, Джуд заговорила со мной. Мне нужно вести себя хорошо, если я хотел заполучить назад свою девушку.

Черт. Да. Вот что это было. Я хотел, чтобы Джуд была моей девушкой — не фальшивой и не временной.

— У меня мало времени, — сказал я вместо этого, задаваясь вопросом, было ли это все еще правдой, теперь, когда она и я снова разговаривали. — Но думаю, что смогу втиснуть встречу сегодня вечером, если ты пойдешь со мной.

— Это ваше семейное и личное дело. Не думаю, что мне там место.

— Не думаю, что мне есть до этого дело. Подожди, это только что пришло… — Я притворился, что слушаю что-то в невидимом наушнике. — Мне плевать. Собирай свои манатки, Конверс.

— Это ничего не значит, — сказала Джуд, когда я потянул ее за руку.

Конечно, значит, черт возьми. Она хотела помочь мне и проделала весь путь до работы в воскресенье днем, чтобы дать мне что-то, что, по ее мнению, может быть полезно. Это значило все и даже больше, и я собирался выжать из этого как можно больше.

Зайдя в свой кабинет, достал ноутбук из мусорного ведра и аккуратно положил его обратно на стол. Джуд не спросила, что он вообще там делал.

Она знала.

Я никогда не был дома у Джеймса Таунли и был удовлетворен мыслью, что никогда не буду. Он жил в другом пентхаусе, в другом небоскребе Нью-Йорка, и было удивительно, как в одном из самых великолепных архитектурных городов мира удалось разместить столько идентичных и безликих пентхаусов. Джеймс открыл дверь в халате (придурок) и сказал, что рад меня видеть. А когда заметил Джуд рядом со мной, то сделал такое лицо, будто я помочился в его стакан.

— Смирись с этим, — ответил я на его невербальное раздражение, входя в гостиную.

Его «двенадцатилетняя» жена, на восемьдесят пять процентов состоящая из пластических операций, встала с дивана, и простучала каблуками по коридору, как я догадался, направляясь в их спальню. Джеймс пошел на кухню, чтобы принести нам выпить. Я никак не мог понять, почему его жена ходит дома на каблуках. Легонько толкнул локтем Джудит, когда мы сели на тот же диван, который секунду назад освободила грудастая ведущая утреннего шоу.

— Ты носишь обувь в помещении?

Взгляд Джуд метнулся ко мне, и она тут же нахмурилась.

— Дома я не ношу даже нижнее белье и лифчик. Папе повезет, если моя одежда прикрывает интимные места. Я свободна духом.

— Я чертовски люблю тебя, — выпалил я, и у меня перехватило дыхание.

Не то чтобы она уже не знала, но все же.

Джудит усмехнулась.

— Кажется, я начинаю тебе верить.

— И, чтобы ты знала, я решил уйти на другую работу только для того, чтобы ты могла сохранить свою в LBC, — сказал я ей, прежде чем мог себя остановить. — Быть вдали от тебя — все равно что жить без конечностей. А я очень люблю все свои конечности.

Выражение ее лица было бесценным. Похожие эмоции испытываешь через секунду после того, как развернул самый фантастический рождественский подарок. Я уже собирался наклониться и запечатлеть поцелуй на ее губах, когда Джеймс неторопливо вернулся с подносом и чем-то алкогольным на нем.

Ублюдок.

Я не мог притвориться, что не заметил его, поэтому выпрямился на диване и попытался думать о грустных вещах, таких как глобальное потепление и теория «большого взрыва», чтобы позаботиться о моем неуместно набухшем члене. Джеймс подтащил кресло и сел прямо передо мной, наклонившись вперед. Напитки на серебряном подносе стояли между нами на кофейном столике, но никто к ним не притрагивался.

— Уверен, что хочешь, чтобы Новобранец была здесь? То, что я собираюсь рассказать, очень личное.

— Перестань ее так называть, и да, я уверен, что она должна быть здесь. Моя жизнь — это ее жизнь.

Я не упустил, что они оба замерли на своих местах. У меня был рейс из аэропорта Кеннеди в Лос-Анджелес через пять часов, и я не собирался на нем лететь. И от этого чувствовал себя до жути спокойным и счастливым. Джудит была здесь, со мной. Значит все в порядке.

— Ну что ж… — Джеймс покачал головой и провел рукой по волосам.

Он настолько тщеславен, что я иногда задумывался, полностью ли он бреет свои яйца или обесцвечивает их, чтобы они соответствовали его фальшивому цвету волос.

— Нет никакого правильного способа произнести это. Позволь сказать для протокола, что я уже давно хотел сказать тебе об этом, но Айрис всегда останавливала меня. Но не Матиаса, сынок. Я его не боюсь.

— Перестань меня так… — начал я, но он оборвал меня:

— Но это так, — сказал Джеймс, прочищая горло и быстро моргая. — Ты мой сын, Селиан, и никто и ничто не может этого изменить. Тридцать три года назад я вошел в бар напротив LBC после неудачного собеседования…

Нет.

Нет.

Просто нет.

Не мог слушать эту чушь. Мне определенно было невыносимо слышать, как все это было похоже на нашу историю с Джудит. На автопилоте я покачал головой и вскочил на ноги. Я ненавидел своего отца, но отказывался верить, что из меня делали дурака в течение тридцати двух лет. Маленькая, горячая рука — немного потная, но в хорошем смысле — потянула меня вниз.

— Пожалуйста, — прошептала Джуд. — Я знаю, что это тяжело.

Я обнаружил, что снова сижу, хотя каждая косточка в моем теле кричала, чтобы сделал что-то другое. Я остался не ради этого мудака. А ради Джудит.

— Продолжай, — прошипел я.

Джеймс посмотрел на меня глазами, полными жалости и сожаления, двух чувств, которые я презирал — особенно от человека, которого знал как своего сотрудника в течение последних нескольких лет, независимо от того, сколько власти он имел в моем отделе новостей.

— Я хотел стать актером, — сказал он. — На самом деле это было прослушивание, а не собеседование, и я провалился. Спустя три стакана мы с твоей матерью уже были в постели. Я не знал, что она замужем. Но это не единственное, что она решила исключить из уравнения. Несколько недель спустя узнал, что именно в тот день она впервые узнала, что твой отец ей изменяет, и именно поэтому на ней не было кольца. Она думала, что никогда не наденет его снова.

Е*ать. Мою. Жизнь.

Сходство было бесконечным. Невероятным. И все же я молился Богу, чтобы исход наших с Джуд отношений был совсем другим. Потому что, насколько мне было известно, моя мать и Джеймс разговаривали лишь друг с другом раз в год во время ежегодной сетевой рождественской вечеринки, и ничего больше. Джуд потянулась рукой к моей — не робко, нет, на этот раз решительно — и сжала.

— Ты тоже был женат, — выплюнул я.

Феникс был всего на три года моложе меня.

Джеймс покачал головой.

— Нет. Я встретил свою бывшую жену только следующей осенью.

Мы с Фениксом были сводными братьями.

Меня чуть не стошнило. Моя девушка погладила меня по бедру, пытаясь успокоить. Джеймс поспешил налить нам всем выпить — думаю, просто чтобы чем-то занять руки. Неловкость обволакивала нас, и, возможно, именно так ощущался сердечный приступ.

— После секса я рассказал ей о своем прослушивании. Она сказала, что в LBC есть вакансия. Им нужен был кто-то для утреннего шоу — вести ежедневный десятиминутный блок с новостями. Ничего особенного, но я знал, что это может оплатить счета и…

— Дай угадаю, — оборвал я его. — Тебе нужны были деньги, потому что заболел один из членов семьи.

Лицо Джеймса исказилось от шока, все выражение его лица разблокировалось и открылось, как сейф.

— Моей матери потребовалась операция на бедре. Откуда ты знаешь?

Мы с Джудит обменялись взглядами.

«Искупление».

Я — её, а она — моё.

Джуд думала, что никогда не сможет полюбить.

Я думал, что не заслуживаю любви, а даже если и заслуживаю, то никогда не найду кого-то хоть наполовину сносного, чтобы разжечь во мне это чувство.

— Просто дикое предположение. — Я провел рукой по лицу.

Джудит прикусила нижнюю губу, и мой член снова напрягся.

«Серьезно? Прямо сейчас?»

Джеймс посмотрел на нас обоих.

— На следующий день я получил работу и не мог поверить своей удаче. Вскоре после этого я узнал, что твоя мать замужем, и она вела себя так, будто меня больше не существует, за что, оглядываясь назад, я ее не виню. Она была в очень уязвимом состоянии…

Я не был сыном Матиаса.

Все это время считал, что из-за него я по своей природе сволочь, но на самом деле был скорее социопатом, как мама.

К моему ужасу, сходство было поразительным.

— Когда ты узнал обо мне? — оборвал я болтовню Джеймса.

Я пришел сюда не для того, чтобы услышать о его карьере в качестве младшего ведущего в LBC.

Джеймс потянулся за бокалом, залпом выпил содержимое и, покачав головой, стукнул стаканом о серебряный поднос. Затем вытер рот рукавом халата.

— Твоя мать пришла ко мне через десять недель. Она знала, что ребенок мой, потому что они с Матиасом не были вместе… — Джеймс покачал головой. — Он изменил ей, и она не хотела быть с ним.

Я оценил то, что он прямо не сказал о том, что кто-то трахает мою мать. Это был единственный мысленный образ, который я был счастлив держать подальше от своего мозга.

— Я сказал ей, что хотел бы быть частью твоей жизни. Селиан, ты должен знать, что для нас никогда не было вариантом избавиться от тебя. Но в то же время твоя мать решила дать своим отношениям с Матиасом еще один шанс, и она знала, что они никогда не смогут объяснить такую договоренность между нами прессе…