Я не хотел, чтобы она знала.

Я хотел, чтобы она предположила худшее и отказалась от меня, как и все остальные. Моя мать была равнодушна. Мой отец активно ненавидел меня. А моя бывшая невеста хотела меня так же, как хотят сумку «Гермес» ограниченного тиража — потому что я выглядел бы чертовски хорошо и дорого на ее руке.

— Конечно, сэр.

— Перестань называть меня «сэр», — огрызнулся я.

«Мой язык был в твоей заднице, черт возьми».

— Да, сэр, — прошипела Джуд, прищурившись.

«Ты кончила мне на лицо с моим членом во рту».

— Ценю это, Конверс.

«Влюблен».

Черт меня дери.

В Джудит Пенелопу Хамфри из Бруклина.

Которую встретил в дерьмовый дождливый день после очередной ссоры с отцом.

Которая украла мой бумажник, деньги, презервативы и сердце.

Которая проникла в каждую клеточку моей кожи, слой за слоем, с ее музыкой, заразительным смехом, дерзостью и каждодневной сменой конверсов, согласно настроению.

Я был влюблен, несмотря на то, что не хотел и не соглашался любить.

Поэтому оттолкнул ее. Ведь если я исчезну, мне не придется принимать решение. Все будет сделано за меня.

Решение рискнуть с кем-то.

Решение снова начать жить.

Решение отказаться от LBC и всего, ради чего я работал, потому что власти было недостаточно. Особенно если тебе не с кем этим поделиться.

Вот как я обнаружил, что проделываю всю эту хрень с цветами и шоколадом, когда пришел к ней домой в тот вечер. Люди все еще делают это? Каждая романтическая идея, которая у меня была — и, конечно же, их у меня было не так много, — была взята из глупых романтических комедий, которые Камилла заставляла меня смотреть, когда я был подростком. Лили никогда не утруждала себя этим. Она знала, что усадить меня перед фильмом с Кейт Хадсон было задачей сродни тому, чтобы заставить меня трахнуть мясорубку.

Может быть, шоколад и цветы были вещью из девяностых. Джудит молода. Возможно, до такой степени, что некоторые даже чувствовали себя некомфортно рядом с ней. Спросите меня, пофиг ли мне.

«Селиан, тебя это волнует?»

«Нет, даже наполовину. Даже на четверть. Вот уже три траха назад как не волнует».

Я несколько раз позвонил в дверь, расхаживая взад-вперед. Дверь никто не открывал, мои сообщения остались без ответа. Я старался, чтобы они были краткими и вменяемыми, но это были две черты, с которыми расстался за последние несколько часов, имея дело с разливом нефти, умирающей сетью и разбитым сердцем. Я решил послать ей последнее сообщение перед отъездом.

Селиан: нам нужно поговорить.

Селиан: короче говоря, я не вставлял член в свою бывшую невесту.

Селиан: и она все еще бывшая.

Селиан: ее бабушка умерла. Мы с ней были близки. Я не хотел выкладывать все это дерьмо в текстовом сообщении. И это чертовски иронично, потому что ВОЗЬМИ ЭТУ ЧЕРТОВУ ТРУБКУ.

Селиан: кроме того, если ты про вечеринку, то это был день рождение ее кузины. Семья была обязана поехать. Я ушел рано.

Селиан: один.

Селиан: почему я объясняюсь с коммутатором сообщений? Давай сделаем это неловким для нас обоих. Я сейчас приеду.

Селиан: открой дверь.

Селиан: я ее выбью.

Селиан: это очень сомнительный район, Конверс. Ночевать без дверей — не лучший вариант, но ты сама виновата.

Через секунду после последнего сообщения послышался щелчок открывающейся двери. Я поднял взгляд. Конверс одета в толстовку с капюшоном с группой Sonic Youth и в коротких шортах. Она смотрела на меня сквозь щель в двери, более узкую, чем анус муравья.

— Вот, — сказал я, протягивая цветы, которые выглядели такими же увядшими, как и я, и красную коробку шоколада с розовым целлофаном в ее сторону. — Для твоей упрямой задницы, которую я бы очень хотел снова съесть в ближайшем будущем.

— Это что, шутка? — Джуд удивленно уставилась на меня.

Я огляделся по сторонам. Шутка? Потому что для меня это было серьезно на жизненно важном уровне.

— Насчет задницы или извинений? Не бери в голову. Нет, в обоих случаях.

Через щель в двери я увидел, как Роб пошаркал в гостиную.

— Селиан, — выплюнул он. — Тебе повезло, что я слишком болен, чтобы надрать тебе задницу. Подожди. Я никогда не буду слишком болен, чтобы надрать тебе задницу.

— Сэр, я пытаюсь объяснить.

Он отошел к дивану, не удостоив меня больше взглядом. Я снова уставился на свою девушку. Бывшую девушку. Кем бы она ни была.

«Черт».

— Всему, что произошло за последние три дня, есть прекрасное объяснение. — Я попробовал другую тактику.

Между прочим, у меня была степень бакалавра права и степень магистра по международным отношениям. Предполагалось, что я умею обращаться со словами. Фактически я знал, что так и было. Однако это не помешало мне испоганить эту встречу.

— И все же нет никакого способа объяснить, почему ты ушел и отмахнулся от меня, когда весь мир знал, что ты со своей бывшей, — возразила Джуд. — Знаешь, Селиан, Милтон во многом ошибался. Но в одном он был прав — королевская семья и плебеи не смешиваются. Наверное, очень приятно восседать на своем троне.

Неужели я выгляжу так, будто чертовски хорошо провожу время? Что меня выдало, тот факт, что я чувствовал себя, как в аду или пах так же?

Я стиснул зубы.

Джудит распахнула дверь полностью, положив руку на бедро.

— Вообще-то мне есть что тебе сказать, так что слушай внимательно. Когда умерла моя мать, она сказала, что сердце — одинокий охотник. Я думала, она имела в виду, что я не способна влюбиться. Потому что никогда не влюблялась. Хотя мне очень нравился Милтон, и некоторые ребята в средней школе тоже… — Она замолчала.

Я надеялся, что она доберется до сути, прежде чем мне придется поубивать половину Нью-Йорка. Особенно Милтона. Этот парень был так высоко в моем дерьмовом списке, что сомневаюсь, что нам безопасно находиться в одном и том же штате.

— Но потом я поняла, что она вовсе не это имела в виду. Это было как раз перед нашим отъездом во Флориду. В тот день отец сказал мне, что мама на самом деле имела в виду книгу. Видишь ли, я никогда не рассказывала папе, что мне сказала мама. Я не хотела запятнать ее совершенство в его глазах. Потому что я люблю его, а когда любишь кого-то, то хочешь защитить его любой ценой. Я не могу позволить себе быть с тобой, Селиан, потому что я люблю тебя. Но чтобы научиться любить, тебе сначала нужно научиться жить. А ненавидеть родителей, бегать с бывшей невестой и играть в борьбу за власть — это просто не выход. Я заслуживаю большего.

Я бы прямо сейчас сказал Джуд, что люблю ее, если бы думал, что она мне поверит. Но зачем ей это? Я в течение нескольких месяцев вел себя, как осел. Черт, я бы тоже не поверил.

— Дай мне шанс.

Девушка покачала головой.

— Не могу.

— Джудит…

— Не делай этого, — сказала она умоляюще глядя на меня. На это я ничего не ответил. — Ты только докажешь то, что я только что сказала — что все дело в тебе. Если ты хоть сколько-нибудь заботишься обо мне, отпусти меня.

Черт.

Черт.

Черт.

Очень надеясь, что это не какой-то провальный тест, я провел рукой по волосам, а затем швырнул шоколад и цветы в стену ее коридора. Блестящие вишни с косточками и шоколад размазались по двери.

«А еще говорят, что французы — романтики».

— Ладно, — сказал я. — Ладно.

Мне не нравилась привычка повторять слова. Но это потому, что я никогда не был не в своей тарелке и таким беспомощным. Сейчас я чувствовал себя именно так, и это мне совсем не нравилось.

— Может, вернемся к этой теме на следующей неделе? В следующем месяце? В следующем году? — Переживу ли я вообще такое время?

— Нет, Селиан. Не думаю, что это нужно.

Дверь захлопнулась у меня перед носом. Мягко, но твердо, как и все остальное, что делала Джуд.

Я опустил голову и покачал ею, уставившись в пол.

У нее был коврик из «Игра престолов» с надписью: «держи дверь».

А я, бл*дь, отпустил Джудит. Потому что она заслуживала большего.

Сердце — одинокий охотник.

Мое сердце не было одиноким охотником.

Оно болело.

Я всегда думала, что обречена, если не смогу влюбиться, но когда влюбилась, то пожалела об этом. Теперь мне было больно, когда я дышала, когда шла по коридорам на работе, и каждый раз в промежутках, когда ловила взгляд человека в строгом костюме и с острым языком, проходящего мимо меня, отдавая приказы Брианне или подшучивая над Элайджей и Кейт.

Прошло восемь недель. Через четыре недели после того, как он появился на моем пороге с цветами и шоколадом, Селиан пригласил всех в конференц-зал и объявил, что решил занять должность в конкурирующей сети в Лос-Анджелесе и останется только на месяц.

После того как сделал это объявление, мужчина бросил на меня взгляд, изучая мое лицо. Что бы он там ни нашел, это заставило его попросить меня остаться после окончания собрания, чтобы мы могли поговорить.

Я очень хотела, но знала, что ничего не изменилось.

Я не собиралась переезжать в Лос-Анджелес, мы не смогли заставить наши отношения работать, даже когда жили в одном городе. Так что, если Селиан будет на другом конце страны, то у нас просто не было возможности это провернуть.

Кроме того, я все еще любила его больше, чем он был способен когда-либо любить меня в ответ, а неуравновешенные отношения были обречены.

— Сэр, у меня много работы. Я бы предпочла этого не делать, — сообщила я, нервно сжимая пальцы под столом.

Взгляд его голубых, как основание айсберга, глаз пробежал по моему телу, чтобы увидеть мою обувь. На мне были обычные черные туфли на плоской подошве, потому что не могла заставить себя показывать ему свои чувства каждый день. Теперь, когда Селиан знал, что означает каждый цвет, это казалось слишком интимным.

Я также отказалась разворачивать маленькие записки, которые он начал запихивать в ящик моего стола примерно через месяц после того, как все полетело в тартарары. Это случалось не каждый день, но всякий раз, когда находила их, мое настроение портилось.

Тем не менее, я знала, что Селиан больше не встречается с Лили, и это было официально. Свадьба была отменена, как однажды взволнованно сообщили мне Эйва и Грей, и после того, как Лили потеряла свою любимую бабушку и жениха в том же месяце, она решила зарегистрироваться в реабилитационном центре в Юте, чтобы лечить свою зависимость от алкоголя.