— Тогда доктор Томас может направить меня к другому терапевту, с которым, по его мнению, я сработаюсь. Я буду продолжать использовать блог, чтобы разобраться со своими проблемами. Я буду продолжать использовать инструменты, которые мы разработали. Но, честно говоря, последние два месяца я общался с доктором Томасом практически каждый день, и я верю в него. Пожалуйста, мама, отмени запрет. Я обещаю говорить с вами о том, что происходит на моей терапии, и есть ли у меня какие-либо опасения. Я подпишу заявление об отказе от претензий, чтобы вы тоже могли с ним разговаривать, — настаивал Аарон, чувствуя, как в груди растёт надежда. Боже, он чувствовал себя маленьким ребёнком, который выпрашивает щенка, но если требовалось это, Аарон был готов.

— Я просто... Я не знаю, — снова сказала Мишель, беспомощно глядя на мужа для поддержки.

— В начале этой недели я начал работать со своим коллегой, сам проходя терапию, — сказал доктор Томас. — Нас самих побуждают ходить к терапевтам из-за стресса от лечения пациентов. Некоторое время у меня терапевта не было.

Судя по тому, как доктор наклонился вперёд, казалось, будто он хочет сказать что-то ещё, но не стал.

— Оу... Я рада, что вам станет... лучше, — вяло произнесла миссис Даунинг. Аарону казалось, будто она хватается за соломинки, но что-то в выражении её лица изменилось, и она снова подняла взгляд на мужа.

— Утром я поговорю с Гарри об отмене запрета, — сказал Джон, и Аарон крепко сжал руку Спенсера в своей. На лице Аарона засияла широкая улыбка, и отец Спенсера улыбнулся в ответ. Удивление в голосе Мишель тронуло сердце её сына.

— Это мой сын, — прошептала она.