— Кто вы? — требовательно спросила она и зашла в комнату, вставая своим ростом в сто шестьдесят сантиметров между Аароном и доктором Томасом, будто укрывая Аарона. Вечная его защитница.

— Меня зовут доктор Генри Томас. Я клинический психолог, специализируюсь на тяжёлых травмах. Я познакомился со Спенсером, когда он пришёл в гости к моему сыну, — объяснил доктор и развернул белую доску, чтобы отодвинуть к стене. В этот момент Аарон увидел другие круги, которые нарисовал доктор Томас. И почувствовал стыд, задумавшись, как много услышала его мать.

— Аарон, мы уходим. Идём, — сказала его мать, с ядом, который он редко от неё слышал. В её тоне звенело отвращение злость и презрение.

— Аарон взрослый человек, способный принимать решения самостоятельно. Вы не можете заставлять его уйти, — тихо сказал доктор Томас, и мать Аарона развернулась, с грубой яростью в глазах. Аарон поднялся, намереваясь встать между ними и образумить мать, но её следующее предложение остановило его на месте.

— Я всё о вас знаю, доктор Томас. Мы тщательно изучали вас, когда искали терапевта для Аарона. Я думала, что вы наш спаситель, пока не узнала, что вы алкоголик, и ваша практика закрыта, потому что ваш партнёр занимался сексом с несовершеннолетней пациенткой. Это не та помощь, в которой нуждался или которую заслужил мой сын. Теперь я узнаю, что вы лечили его, без моего ведома или согласия. Кто вам платит, доктор Томас? Я не получала никаких заявлений от страховой компании. Это была часть плана, чтобы скрыть информацию от его семьи? Что вы делаете с моим сыном?

Глаза Спенсера были широко открыты, пока он переводил взгляд со своего отца на мать Аарона. Он был бледным, но не удивился обвинениям. Он знал, что его отец алкоголик? Знал о несовершеннолетней пациентке? Он жил с доктором Томасом; он должен был что-то знать. Аарон не верил, что отец Спенсера навредит ему или оттянет его восстановление. Он помогал Аарону.

— Мам, — произнёс Аарон, сделав глубокий, успокаивающий вдох.

Она сжала свою сумочку, и её широко раскрытые глаза наполнились слезами.

— Мне... Мне нужно поговорить об этом с твоим отцом. Мне не нравится, что он тебя лечит. Может, мы найдём кого-нибудь другого, кого-то, кто...

— Нет, — перебил Аарон. — За последние пару месяцев доктор Томас сделал для меня больше, чем кто-либо другой. Он научил меня техникам, которые помогают контролировать то, что вызывает у меня истерики. Он помогает мне разобраться в том, что происходит в моей голове.

— Пойдём домой и обсудим это с твоим отцом, — сказала она, и её голос не оставлял место спорам. Аарон беспомощно посмотрел на Спенсера, а затем на доктора Томаса.

— Миссис Даунинг, Аарон взрослый человек. Если он хочет продолжать лечение, я выполню его желание, — мать Аарона начала перебивать, но доктор продолжал. — Однако, я говорил Аарону, что лучше будет включить в терапию его семью. У меня было впечатление, что вы как минимум знаете его выбор. Я могу только предположить, почему он ничего не сказал. Но это его жизнь; вам нужно учитывать его желания и нужды.

— Я всегда убеждаюсь, чтобы у моих мальчиков было всё необходимое. У всех у них. Сколько вы его знаете? Месяц? Два? Откуда вы можете знать, что ему нужно? Ваш сын получает от вас то, что нужно ему? — лицо Мишель побледнело, когда Спенсер встал рядом со своим отцом, готовясь его защитить, но она оставалась непоколебима.

Аарон видел надвигающуюся борьбу; предчувствовал её. Всё ещё потрясённый от упражнения на ассоциации и от воспоминания, которое вытащил для этого, Аарон не мог смотреть, как все ругаются. Эти люди, вместе с его отцом и братьями, были важнее всех в его жизни. Ещё Аарону нужно было обдумать то, что он услышал про доктора Томаса. Не о том, что его партнёра поймали с несовершеннолетней пациенткой, а об алкоголизме. Доктор не мог контролировать действия своего партнёра, но контролировал выбор по поводу выпивки. Пока в мыслях свежо было воспоминание напавшего мужчины с пивным перегаром, Аарон не хотел думать, какие зверства могут совершать друг с другом мужчины, когда пьяны.

— Мам, просто поехали домой, пожалуйста...

С нежностью взглянув на сына, мать Аарона смягчилась и развернулась к выходу. Только когда они оказались в машине и выехали из микрорайона Томасов, Аарон достал свой телефон и отправил сообщение Спенсеру.

ААРОН: «Прости, я не говорил своей маме о терапии. Родители выбирали всех моих терапевтов, и ни один из них ничем мне не помог. Это было первое решение с той ночи, которое я принял самостоятельно. Я не хотел, чтобы что-то это разрушило».

СПЕНСЕР: «Всё в порядке. Мой папа не злится».

ААРОН: «А ты злишься?»

СПЕНСЕР: «Я? Конечно нет. Мне просто хотелось бы сегодня провести с тобой время».

ААРОН: «Мне с тобой тоже».

— Мам, прости, что я не рассказал тебе о докторе Томасе, — сказал Аарон, прерывая ужасную тишину, которая заполнила машину. Мать взглянула на него, останавливаясь на светофоре, и Аарон продолжил. — Я... я слышал, как пару месяцев назад вы с папой говорили о... о... психиатрической больнице, и...

— Ох, Аарон... — она съехала с дороги на парковку их местного супермаркета. Боже, Аарон бывал там миллион раз в детстве, но не помнил, когда последний раз туда заходил. Это была ещё одна часть его прежней жизни, которая, казалось, отдалилась на миллион миль. Мать Аарона полностью повернулась на сидении, лицом к нему, и по её щеке соскользнула одна слеза. — Тем вечером твой отец был расстроен из-за Аллена. Он чувствует себя беспомощным, потому что хочет помочь тебе всё наладить и не можешь. Мне очень жаль, что ты это услышал, потому что он говорил это не всерьёз. Мы никогда не хотели отправлять тебя куда-то.

— Аллен тоже это слышал. Он пришёл извиниться, что накричал на меня, и стоял в коридоре, слушая вместе со мной. В любом случае, доктор Томас мне помогает, мама. Я даже... — начал Аарон, но закончить не смог. Он не был уверен, что парни говорят о поцелуях со своими мамами. Но, опять же, у Аарона были не такие отношения с мамой, как у большинства парней. Они были ближе.

— Ты даже что, милый?

— Пару дней назад я случайно увидел в чате сообщение, которое отец Спенсера прислал ему. Он писал о том, что я нравлюсь Спенсеру. И я сказал Спенсеру, что он мне тоже нравится, — из—за нервов и смущения голос Аарона стал выше и быстрее, он сделал глубокий вдох и попытался успокоиться, прежде чем продолжить. Он не мог сказать ей о поцелуе. Не хотел ухудшать ситуацию. — Это казалось... нормальным и правильным.

Мать Аарона долгое время смотрела на него, пока тишина не стала неуютной.

— Мы не знаем, получатся ли у нас отношения, но я просто... Я хотел попробовать. Он мне действительно нравится, мам. С ним я чувствую себя практически... в безопасности.

— Сладкий, когда ты начинаешь такие отношения, когда начинает кто угодно, никогда не знаешь, получится ли что-то. Нужно просто верить в другого человека и набраться немного терпения. Да, у вас на пути есть несколько преград, но у большинства пар они тоже есть, просто другие.

— Ты правда думаешь, что у нас может получиться? — Аарон слышал надежду в своём голосе и не пытался её сдержать. Он хотел убедить маму, что всё будет в порядке; так же, как она убеждала в этом его, сколько Аарон себя помнил. Если мама скажет, что у них есть шанс, Аарон ей поверит.

— Я думаю, что ты можешь достичь всего, что задумаешь, Аарон. Но я не хочу, чтобы ты ходил к терапевту, который принесёт тебе больше вреда, чем пользы.

Семья решила отложить ужин в честь Аллена на другой раз. После домашнего ужина Аарон сидел за стойкой, пока его мать загружала посудомоечную машину. Она замачивала блинную сковородку намного дольше, чем обычно. Сняла конфорки с плиты и оттирала их. Аарон вздохнул, когда она открыла шкафчик и достала чистящее средство для духовки.

— Мам, что случилось? — тихо спросил Аарон, стараясь говорить как ни в чём не бывало. Его мать уже сказала отцу, что позже им нужно будет поговорить о том, что касается Аарона. Аллен и Антони подняли глаза от своих тарелок, когда отец заколебался, а затем кивнул. В их доме ни один разговор об Аароне не проходил хорошо. Аллен бросил нервный взгляд на Аарона, который одними губами сказал брату, что всё нормально. Вся семья на цыпочках обходила темы, касающиеся Аарона, и впервые за долгое время Аарон хотел это прекратить.

— Милый, я просто... Я не знаю правильного ответа на этот вопрос. Надеюсь, что знает твой отец.

— Правильный ответ на что? — спросил Джон Даунинг, проходя на кухню, возможно, чтобы посмотреть, почему Мишель так оттягивает начало их разговора. Он взял кухонное полотенце с тумбочки и начал вытирать конфорки от плиты.

— Аарон, тебе стоит подняться в свою комнату, чтобы мы с отцом могли поговорить, — вздохнула его мать, выключая воду в кухонной раковине. Аарон смотрел, как она вытирает руки о полотенце, висящее на ручке духовки, и пытался понять, как сформулировать то, что хотел сказать. Большую часть его жизни мать делала всё за него, и Аарон не хотел казаться неблагодарным, но ему нужно было брать жизнь в свои руки, как он взял в свои руки терапию.

— Мам, для меня это очень важно. Думаю, мне нужно участвовать в разговоре, — сказал ей Аарон. Он повернулся посмотреть на отца, который смотрел на него. Прошло очень много времени с тех пор, как Аарон высказывал своё мнение о чём-то, что происходит в доме. Обычно он просто принимал свои лекарства и очень старался быть кем-то напоминающим человека. Он не до конца обдумал, что означает алкоголизм его терапевта, но не перестанет ходить к доктору Томасу. Это был первый раз за очень долгие два года, когда у Аарона появилась надежда. Это у него никто не заберёт.

— Хорошо, Аарон, — сказала его мать, и, похоже, она не думала, что это будет стоить ругани. Она вытянула руку в сторону обеденного стола. Аарон пошёл вперёд, ведя родителей, и сел, не за своё обычное место в конце, а во главе стола, ближе к двери на веранду, где обычно сидел его отец. Родители сели рядом друг с другом на передней стороне стола, ближайшей к кухне. Аарону понравилось, что они взялись за руки.