Лицо Аарона покраснело, а руки сжались по бокам. Его родители пойдут в суд, чтобы объявить его недееспособным только потому, что он сам выбрал терапевта. Разве это не показывало, что Аарон способен принимать решения о своём лечении? Чёрт возьми, доктор Томас был одним из лучших специалистов в стране. Аарон принял правильное решение. Он был уверен в этом.

— Вы это сделаете? — спросил Аарон своего отца, изображая спокойствие, которого не чувствовал. Не нужно было, чтобы разговор превращался во что—то злое. По крайней мере, пока.

— Аарон, это просто лист бумаги. Это ничего не значит, — лицо его отца было открытой книгой, показывая все его эмоции. В этот момент оно показывало Аарону, что отец успокаивает его и не относится всерьёз ни к одному слову, которое говорит.

— Правда? Это просто лишает меня человеческих прав и подчиняет полному вашему контролю. Разве я ошибаюсь? — Аарон почувствовал, как Спенсер коснулся его ноги своей, и ему стало лучше. Он хотел потянуться и взять Спенсера за руку, но не знал, сказала ли его мать отцу о том, что он гей. Он не хотел прямо сейчас проверять эту мысль.

— Технически, но это наша работа — заботиться о тебе.

— Потому что вы думаете, что я не могу сам о себе позаботиться? Вы думаете, что в нападении я тоже был виноват сам? — спросил Аарон и увидел, как от лица его отца отлила кровь.

— Конечно нет, но это не имеет никакого отношения к нынешней ситуации, — сказал Джон, но его быстро перебила жена, появившаяся в дверном проёме кухни. Она не поздоровалась ни с доктором Томасом, ни со Спенсером; она просто объявила, что ужин готов, и попросила всех перейти в столовую.

Аарон неохотно встал и почувствовал на спине руку Спенсера.

— Всё. Будет. Хорошо, — прошептал ему Спенсер, пока их отцы проходили мимо. — Никакой. Судья. Не. Даст. Им. Того. Что. Они. Хотят.

— Да, но что они сделают, если проиграют? — спросил Аарон. Он мог представить, как его родители собирают вещи и переезжают в Нью-Йорк или Сан-Франциско, просто чтобы увезти его подальше от доктора Томаса. Тогда Аарон потеряет не только своего терапевта, но и своего лучшего друга и парня. Аарон не мог думать об этом, когда наконец нашёл хотя бы долю счастья.

— Идём. Послушаем. Что. Они. Скажут.

Аллену и Антони предоставили редкую привилегию поесть в своих комнатах, и, уходя, они посмотрели на Аарона одинаковыми взглядами поддержки. Аарон сел со Спенсером на одной стороне стола, доктор Томас сел один с другой стороны, а родители Аарона сели в концах. Тарелки уже стояли, напитки были разлиты, и салат был выставлен к тому времени, как разговор вернулся к теме терапии Аарона.

— Я не хочу вызывать размолвки между вами и Аароном. Это никогда не являлось моим намерением. Мы говорили о том, чтобы рассказать вам о его терапии, и тогда я думал, что он расскажет. Вы спрашивали, что я получу, леча Аарона бесплатно, и как я объяснял ему, я использую наши результаты и опубликую доклады, чтобы помочь другим терапевтам лечить пациентов с похожими признаками. Тот факт, что до сих пор Аарон не находил терапевта, который не просто лечил бы его лекарствами и скрывал его симптомы, говорит мне, что такая информация очень необходима, — доктор Томас сделал большой глоток воды, ожидая ответа.

Мишель посмотрела на Джона, а затем на Аарона.

— Доктор Томас, хоть я ценю ваши слова, мы беспокоились не столько о ваших намерениях, сколько о вашей этике. Во время осторожного исследования, мы обнаружили, что вы были высокопрофессиональным терапевтом по травмам. В то время мы думали, что вы можете стать ответом на все наши мольбы. Но затем мы поговорили с Нэнси Бургофф. Вы её помните, доктор? — спросила Мишель, её голос звучал практически злобно от молчаливого триумфа. Выражение лица доктора Томаса не изменилось.

— Да, я очень хорошо помню мисс Бургофф, — сказал он, но не стал продолжать.

— Она рассказала нам, что у вашего партнёра, доктора Хьюна, был роман с шестнадцатилетней пациенткой. В данный момент он отбывает наказание за эту неосторожность, не так ли?

— Это так, — сказал доктор Томас, но, опять же, продолжать не стал.

— Вашу практику закрыли вскоре после его ареста. Также нам рассказали, что вы приходили на собрания ассоциации психиатров таким пьяным, что едва стояли на ногах. Среди психиатров Чикаго пошли слухи, что вы стали алкоголиком. Вы отрицаете эти слухи? — решительно спросила Мишель, глядя на доктора через стол. Ужин был забыт, и Аарон не мог делать ничего, кроме как наблюдать, с тошнотворным ощущением в желудке.

— Я не отрицаю того, что я пью; однако, я никогда не делал этого перед приёмом, или даже когда Аарон был в доме. То, что я делаю в своё личное время, вас не касается, и, для заметки, я не общался с Хьюном со времён его ареста. Он скрывал свой роман от всех, включая сотрудников клиники. Об этом узнали только по единственной причине — беременность девушки. Компания предложила Эмили и её семье очень щедрое мировое соглашение, которое я не могу обсуждать из—за конфиденциальности, но как я понимаю, у неё всё очень хорошо с терапевтом-женщиной, которую я ей порекомендовал. Я не монстр, миссис Даунинг. Если бы меня меня не волновало благосостояние вашего сына, я бы не сидел здесь, позволяя вам выплёскивать на меня свою злость, — сказал доктор Томас и откинулся на спинку своего стула, делая очередной глоток воды. Его ужин остывал в тарелке, стоящей на бордовой салфетке.

— А почему я так злюсь, доктор? Вы проведёте анализ за столом? — её голос был пропитан сарказмом, и Аарон начал подниматься, чтобы сказать ей что-нибудь, но взгляд доктора Томаса остановил его.

— Я здесь не для того, чтобы враждовать с вами, миссис Даунинг. Я пришёл посмотреть, сможем ли мы прийти к мирному решению, чтобы я мог продолжить помогать вашему сыну, — ответил он.

Она фыркнула.

— Как вы ему помогли до сих пор? За последние несколько месяцев я не видела в нём никаких изменений, которые нельзя было бы приписать к его новой дружбе со Спенсером или к тому, что он сам справляется со своими проблемами.

— Мама, когда у меня последний раз был приступ паники? Когда тебе последний раз приходилось кормить меня транквилизаторами вместо конфет? Хочешь узнать, что сделал для меня доктор Томас? Хочешь узнать, как он начал возвращать мне мою жизнь? — спросил Аарон, прежде чем повернуться к Спенсеру. — Дотронься до меня, — сказал он Спенсеру тихим голосом. — До чего угодно, просто дотронься.

— Аарон, это совсем не обязательно, — сказала Мишель высоким от паники голосом, без сомнений готовясь к одной из истерик Аарона, прямо посреди столовой.

— Аарон, пожалуйста... — произнёс его отец, с таким же страхом и беспокойством в голосе.

— Сделай это, — сказал Аарон Спенсеру, пока его родители с ужасом наблюдали. Спенсер протянул руку и коснулся пальцами щеки Аарона. Глаза Аарона закрылись всего на секунду, когда он почувствовал прикосновение своего парня, а затем поднял руку и прижал ладонь Спенсера к своей коже. Вздох, который услышал Аарон, принадлежал его матери, и он поднял голову и увидел в её глазах слёзы. Так что свободной рукой потянулся через стол и взял её за руку.

Слёзы полились свободно.

— Как...? — спросила Мишель, совершенно лишившись дара речи, когда слёзы превратились в рыдания. Свободной рукой она закрыла свой рот, и её тихий плач был единственным звуком в комнате. Стул скрипнул по плитке, и Джон встал. Он обошёл стол, встал рядом с Мишель и обнял рукой её плечи.

— С доктором Томасом я обнаружил, что у меня возникают проблемы с теми прикосновениями, которые я не контролирую. Если я прикасаюсь к тебе или прошу Спенсера прикоснуться ко мне, я это контролирую. У меня всё ещё есть проблемы с неожиданными прикосновениями, но мы работаем над этим. Ну, работали, — сказал Аарон, пожав плечами, и опустил руку Спенсера обратно на стол, не отпуская.

— Над чем ещё вы работаете? — спросила Мишель, и Аарон заметил, что она не использовала прошедшую форму, говоря о его терапии. Это его подбодрило. Должно быть, Спенсер тоже это заметил, потому что мягко сжал руку Аарона. Аарон поднял взгляд на доктора Томаса.

— Я не могу раскрыть содержание наших приёмов, даже твоим родителям, без твоего разрешения. Так как у меня нет с собой никаких заявлений об отказе от претензий, я не могу выдавать какую-либо информацию. Если ты хочешь, чтобы они узнали, придётся рассказывать самому, — с лёгкой улыбкой сказал доктор, и Аарон задумался, насколько это правдиво.

— Ну, мы работаем над определением моих триггеров, вызывающих флешбэки и остальное. Мы нашли то, о чём я понятия не имел — например, грозы. Я не помнил, что в ту ночь была гроза. Так что, когда на улице грозы, я не могу покинуть безопасность своей комнаты. Запах бензина, вид крови, неожиданные прикосновения — все эти вещи могут спровоцировать приступ. Доктор Томас подтолкнул меня найти онлайн-группу поддержки для жертв изнасилования. Я нашёл такую группу, но ещё ни с кем не говорил. Я просто наблюдаю за другими разговорами и вижу, что я не так одинок, как думал. Доктор Томас показал мне, что я могу отвлечься, играя в видеоигры и на какое—то время избегая происходящего. Это только то, чего мы достигли вместе за последние два месяца. Представьте, каким бы я был через год, если бы смог продолжать с ним работать, — сказал Аарон, снова намеренно используя прошедшее время, чтобы его мать поняла, что он не хочет заканчивать эту терапию.

— Это... — начала его мать.

— Впечатляюще, — закончил отец, заставляя её поднять на него взгляд.

— Аарон, мы хотим, чтобы ты добился прогресса, правда. Я просто напугана. Вдруг что-то произойдёт, и доктор Томас больше не сможет тебя лечить. Что тогда ты будешь делать? — спросила Мишель, и у Аарона сложилось впечатление, что она собиралась описать подробнее, но решила не задевать чувства доктора Томаса.