— Ты. Сегодня. Поедешь. Домой? — спросил Спенсер, прямо перед тем, как сунуть в рот остатки яичницы со своей тарелки. Доктор Томас поднял взгляд от своего кофе и ждал ответа Аарона.

Сделав большой глоток своего апельсинового сока, Аарон думал над ответом. Присутствие Спенсера успокаивало его, но нужно было многое обсудить с родителями. Во всяком случае, Аарон хотел прояснить тему насчёт запрета против доктора Томаса.

— Да, мне нужно поговорить с родителями, — Аарон пожал плечами и доел с тарелки бекон. У него уже болел живот, так много он съел. Он не мог вспомнить, когда за последние два года ел так, чтобы это было болезненно. Первой мыслью Аарона было позвонить матери. Ей бы это понравилось. — Я люблю своих родителей. Просто нужно заставить их увидеть, что твой отец помогает мне.

***

Перед Аароном стояла пустая гостиная, когда он открыл входную дверь. Он бросил пакет со своей грязной одеждой на пол у лестницы. На секунду закрыв глаза, Аарон взял себя в руки, снимая обувь. Не было никаких звуков, кроме лёгкой музыки, возможно, раздающейся из подвала, где спали его братья. Из кухни доносился запах черники, так что Аарон решил извиниться перед матерью и, может быть, начать разговор.

Она сидела за кухонным столом и пила кофе, глядя на нетронутый маффин на столе перед собой. От кругов под её глазами и грусти на её лице, у Аарона болело сердце. Она столько всего прошла за последние два года, из-за него. Почему она не видела, что он пытается поправиться, с помощью доктора Томаса? Аарон не хотел быть бременем для своей семьи, для матери. Хоть он позавтракал со Спенсером и его отцом всего пару часов назад, он схватил с тумбочки маффин, проходя в комнату. Его мать наконец подняла взгляд, когда Аарон сел за стол напротив неё.

Через несколько длинных минут игнорирования, она нарушила тишину.

— Ты в порядке?

Конечно, на первом месте всегда стояло его самочувствие. Не важно, что ещё происходило между ними, мама всегда ставила его чувства выше своих. Аарону нужно было донести до неё, что больше в этом не было необходимости; он только не был уверен, как это сделать.

— Да. Сначала мне было немного неспокойно, но затем всё наладилось, — Аарон отломал кусочек тёплого маффина с райским запахом и закинул в рот. Сладкий привкус черники таял во рту, и Аарон был ошеломлён звуком скрипящего по плитке стула, когда его мать встала.

— Пожалуйста, не уходи, — умолял Аарон. Мать посмотрела на него широко раскрытыми глазами, явно удивлённая его просьбой. — Нам нужно поговорить об этом, только тебе и мне.

Его отец согласится со всем, что решит мать, так что Аарону нужно было убедить её.

— Знаю, сейчас тебе может так не казаться, но мы с твоим отцом хотим для тебя лучшего. Терапевт, который не может позаботиться о себе или о своих пациентах, не лучший для тебя выбор. Я знаю, что тебе дорог Спенсер... — она остановилась, когда Аарон покачал головой.

— Дело не в Спенсере. Да, он познакомил меня с доктором Томасом, потому что это его отец, но я не поэтому хочу ходить к нему. Он мне помогает, мама. Больше, чем кто-либо за последние два года, кроме тебя. Ты помогла мне снова дышать и двигаться, но он может помочь мне снова жить. После нападения я думал, почему бог просто не позволил мне умереть, как Джульетте. Я хотел этого, просто чтобы не чувствовать постоянный ужас.

Его мать казалась ошеломлённой. Аарон никогда не говорил ей правды о своих чувствах, вместо этого решая остановиться на полуправде или просто молчать. Мишель нужно было всё узнать.

— Не говори так, — прошептала она и крепко сжала в руках чашку с кофе.

— Я должен это сказать. Мы никогда раньше это не обсуждали, потому что я не мог. В ту ночь у меня забрали всё, включая способность говорить о том, что они со мной сделали. На том холодном бетонном полу, они меня сломали, разбили. Они... — он резко остановился и схватился за край стола. Комната стала меньше, и дыхание ускорилось до коротких панических вздохов. — Они меня изнасиловали, мама, — прошептал Аарон, потому что не было сил сказать громче.

Слёзы, которые появились на глазах его матери при упоминании суицидальных мыслей, полились по щекам. Она не пыталась их остановить или даже вытереть.

— Я знаю, милый, — сказала она, её голос дрожал от слёз.

— Я должен найти какой-то способ смириться с этим, иначе никогда не верну свою жизнь. Доктор Томас помогает мне найти этот мир.

— Откуда ты знаешь, что не сам находишь этот мир? Может, дело в том, что у тебя появился друг? Или в том, что ты обнаружил влечение к Спенсеру? Откуда ты знаешь, что это всё доктор Томас? Давай просто попробуем другого терапевта и посмотрим, ладно?

Лицо матери выражало такую мольбу и так сияло, полное надежды, что Аарон чуть не сдался. Дело было не в Спенсере. Дело было не в дружбе. Это доктор Томас начал возвращать ему жизнь — или, по крайней мере, повёл его в нужную сторону.

— Зачем вы написали в суде эти документы? — спросил Аарон, пытаясь сбить вопросы лёгким изменением темы, чтобы ослабить их силу. Навыки переговоров с лёгкостью вернулись к Аарону, и он приготовился донести своё мнение. Очень многое зависело от его способности убедить мать в правде.

— Твой отец попросил коллегу заполнить запрет, потому что мы боялись, что доктор Томас может принести тебе больше вреда, чем пользы. Твой дядя Марк — алкоголик, Аарон. Это разрушило его жизнь и жизни практически всех, кто его окружал. Я не могу рисковать тем, что этот терапевт навредит тебе — психологически или даже физически. Подумай об этом, милый. Его алкоголизм даже не тайна. Мы узнали об этом, когда говорили с одним из его бывших сотрудников, чтобы получить информацию. Должно быть, дела обстояли довольно плохо, если об этом знало так много людей. Пожалуйста, Аарон, тебе ведь уже лучше. Я вижу это каждый день. Просто попробуй другого терапевта, — умоляла Аарона мать.

— Нет. У меня нет причин искать другого терапевта, когда есть тот, кто мне помогает. Чтобы сработал ваш запрет, придётся объявить меня недееспособным, чего вы сделать не можете. Я видел дюжину психотерапевтов за последние два года и точно знаю, как их обмануть. И, кстати, в этом и разница. Я никогда не думал обманывать доктора Томаса. Он хотел, чтобы мне стало лучше.

Аарон встал. Глаза его матери закрылись, а поза стала напряжённой, когда Аарон бросил недоеденный маффин в урну по пути к лестнице. Он жил с матерью всю жизнь и знал, что она не отступит. Если он хотел продолжать видеться с доктором Томасом, то должен был найти другой способ достучаться до неё.