— Рево, тебе пока рано читать такие книги, — не строго предупреждал его отец. — У тебя же много своих книг.

— Папа, я их уже прочитал, они неинтересные. Я люблю толстые книги.

Илья Световидов не находил, что возразить сыну, и в задумчивости качал головой: «Интересно, кем он станет?

Мальчик не по годам развит, в его возрасте отец учил меня плести лапти-семерики, не до книг было…»

В лето, когда началась война, Рево исполнилось двенадцать лет. По первости учителям давали бронь, но примерно через год Илью Световидова тоже призвали. В минуту прощания с мужем у Ольги было тревожно-испуганное лицо, эта тревога потом навсегда запряталась в ее глазах… Спустя очень недолгое время они получили извещение: сержант Световидов Илья пропал без вести. Из дома в дом, из проулка в проулок пополз кем-то пущенный, но никем не проверенный слушок: дескать, Илья Световидов сам сдался немцам в плен.

У мальчишек, известное дело, к таким вещам уши востры. В школе приятели стали сторониться сына «пленника». Однажды произошел случай, донельзя больно ранивший душу Рево. Дело происходило так: разделившись на две партии, ребята играли в городки. Условились заранее, что проигравшая команда на своих плечах трижды прокатит вокруг школьного двора своих победителей. Команда, в которой играл Рево, вышла победителем, и ребята тут же с хохотом принялись седлать своих «верблюдов». Рево подбежал к рыжеволосому Славке из проигравшей команды, но тот зло оттолкнул его от себя.

— Отстань ты, Рёва! Где сядешь, там и слезешь, шиша два на мне прокатишься, предатель!

Во дворе сразу стало тихо, а рыжий Славка продолжал выкрикивать:

— Отец его предатель, к фашистам перебежал! Все говорят, сам слышал! Стану еще катать на себе такого!..

Ребята сгрудились, окружили их. Молчали, ожидая драки. Но драка не состоялась. Рево постоял, низко опустив голову, а затем медленно шагнул из круга, глядя себе под ноги невидящими глазами. Он явственно слышал, как кто-то сквозь зубы бросил ему в спину: «Трус! По отцу…» Он не обернулся. Обидные слезы душили его, невыразимо горький комок подступил к горлу. Он вышел за школьные ворота, а уже через минуту ребята забыли о нем, затеяв какую-то новую игру.

После того случая он стал замкнутым, нелюдимым, не вмешивался в общие игры, да его и просто перестали принимать в компанию. Зато каждый вечер, ложась спать, он предавался сладостным мечтам: придумывал способы мести рыжему Славке. Ему рисовались разные картины: вот он, взяв Славку за грудь, одной рукой легко поднимает в воздух, а затем без всякой жалости бросает наземь и наступает ногой на грудь врага. Славка червячком извивается в пыли и, размазывая по лицу грязные слезы, просит его о пощаде… Или другое: он с высокого берега швыряет своего врага в глубокий пруд, рыжий Славка беспомощно барахтается в воде, захлебывается и вопит о помощи… Не в силах заснуть, он мог подолгу упиваться воображаемыми картинами мести, а их было много, ой, как много!

А Славка между тем продолжал верховодить в своей компании и даже не подозревал, сколько раз был мысленно бит, утоплен и втоптан в пыль… Рево Световидов оставался бессильным что-либо сделать со своим врагом. Тайком от всех он забивался в укромный уголок и, закатав рукава рубашки, пробовал свои мускулы. Он в ярости сжимал кулаки и сгибал руки в локтях, но столь желанных мускулистых, налитых силой бугорков не было и в помине, под пальцами вяло перекатывалось жиденькое мясо. Кисель… Нет, этими руками рыжего Славку от земли не оторвать. В отчаянии Рево принялся по утрам делать гимнастику, устроил за сарайчиком турник, но за целый месяц все равно более трех раз подтянуться силенок не хватало. Вскоре железный лом, который служил перекладиной, зачем-то понадобился по хозяйству, и турник был окончательно заброшен…

Зато он был неизмеримо сильнее своего противника в другом: письменные сочинения по литературе у него получались лучше всех в классе, учительница языка и литературы вслух зачитывала его сочинения перед всем классом, а иногда даже в учительской перед учителями: «Вот, послушайте, Рево Световидов написал отличное сочинение, у него есть литературный талант!» А рыжий Славка за свои сочинения выше, чем «посредственно», никогда не получал…

Матери Рево приходилось несладко. Она работала счетоводом в сельсовете, но однажды ей сказали, что она больше не может занимать эту должность. Не сразу подыскала себе новую работу: никто не хотел омрачать свою жизнь. Хоть и не проверено никем, но все говорят, что муж ее добровольно сдался в плен. Примешь такую на работу, а потом расхлебывай… В конце концов ей удалось устроиться билетным кассиром в районном клубе. Она как-то быстро, прямо на глазах стала сохнуть, на лице появились морщины, плечи отвисли и подались вперед. Зарплаты кассира на троих не хватало, тогда она стала брать работу на дом: из давальческой шерсти вязала рукавицы, носки, вышивала на пяльцах, — опять же не для себя. Экономя керосин, доставаемый в те годы с превеликим трудом, работала при свете лампы-мигалки без стекла. Но вскоре глаза ее стали слезиться сами по себе, никакие капли не помогали, и рукоделие пришлось забросить. Тогда она стала продавать одежду, все лучшее, что успели нажить с мужем, продала на базаре с рук или обменяла на продукты. Не продала только темно-синий выходной костюм Ильи: недалеко уже время, когда Рево окончит школу, и костюм отца как раз будет ему впору.

Рыжий Славка был на два года старше Световидова, ему и еще троим его одноклассникам не дали закончить школу, призвали в военное училище. Прошло, может быть, полгода, и пришло извещение: Славку убили в Восточной Пруссии. В школе был митинг, Славку жалели и говорили, что школа должна гордиться такими воспитанниками. Рево тайком завидовал славе своего давнего, теперь уже мертвого недруга: хотелось, чтобы о нем самом тоже говорили такие хорошие слова и чтоб им тоже гордилась родная школа. Но только так, чтобы сам он при этом оставался в живых…

Он по-прежнему много читал, в библиотеке удивлялись: «Когда ты успеваешь?» Однажды взял какую-то толстую, страниц на триста книгу, а на другой день пришел с ней в библиотеку. «Не понравилась?» — «Нет, почему же. Я ее прочитал до конца». Старая библиотекарша не поверила и заставила пересказать содержание, а потом сама же удивилась: «Как ты быстро читаешь, Рево, просто поразительно!» Он промолчал, обиженный недоверием.

Появилось много книг про войну. Очень часто, читая такую книгу, он ловил себя на мысли: «А как бы поступил я, оказавшись на месте этого героя?» Как-то незаметно он укрепился в мысли, что самое главное — это жизнь, сохранение своей жизни, чего бы это ни стоило. «Люди везде одинаковы». «Умный человек должен понять другого умного». «Двое всегда могут договориться». Так, мысленно ставя себя на место героев книг, он почти всегда отвергал тот путь, который избирали они. В книгах про войну люди расплачивались своей жизнью, чтобы овладеть какой-то высотой, деревушкой, городишком. А тут Рево как раз вычитал в какой-то книге, что на земле нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. Тогда он подумал, что это сказано очень здорово и, пожалуй, верно. Самое главное в жизни — из любого трудного положения выйти целым, невредимым, сохранить себе жизнь! Должно быть, рыжий Славка сунулся вперед всех. Вот и погиб. А он, Рево Световидов, жив и будет жить, видеть солнце, топтать траву, купаться в пруду, читать книги, и вообще — он жив, и это самое главное.

Будущее представлялось ему очень неопределенно. Перед глазами рисовались неясные, туманные картины, заставлявшие учащенно биться сердце. Вот он совершил что-то необыкновенное, имя его повторяют тысячи и тысячи людей, потом его встречает огромная, как море, толпа, все рукоплещут ему. А потом вся эта огромная толпа восторженно следует за ним, все кричат «ура», а сам он где-то над орущей толпой…

Но в действительной жизни ничего такого пока не было: последние, жалкие остатки вещей мать на базаре выменивала на ведро картошки, сестра Лида ходила в школу в стареньких дырявых сапогах, неумело подшитых матерью. Да и сам Рево, — высокий, худощавый, с прыщами на лице, одетый в серо-зеленый немецкий френч, выменянный матерью где-то с рук, — ничуть не походил на воображаемого им героя и любимца толпы.

Наконец, в погожий майский день пришла радостная весть, что войне конец. Спустя месяц Рево получил аттестат зрелости. Когда в сельсовете оформляли документы для получения паспорта, ему удалось сменить свое имя, порядком осточертевшее к тому времени: с таким именем он непременно стал бы мишенью для насмешек в любом окружении. Чудак отец, ничего лучшего придумать не мог!.. В новеньком паспорте значилось, что его владельцем является Георгий Ильич Световидов.

О поступлении в институт нечего было и думать: на помощь из дома рассчитывать не приходилось, а на одну стипендию не прожить. До осени проболтался в «шаталтресте», потом повезло: подвернулось место в районной конторе связи. Работа была несложная: принимал телеграммы, заказные письма, денежные переводы, выписывал квитанции. Начальник конторы связи им был очень доволен: хороший почерк, квитанции и прочие деловые бумаги заполняет аккуратно. Что ни говори, у парня десять классов, со временем может рассчитывать на место помощника начальника райконторы связи. Вполне возможно, что пророчество начальника сбылось бы, не реши Георгий Световидов сам распорядиться своей дальнейшей судьбой. В один из дней он твердо решил: хватит с него квитанционных книжек и чужих денежных переводов. Человек должен иметь свое определенное место в жизни. А где оно, это место?